– Опять со своей невестой железной прощаешься? – голос матери, пропитанный добродушной иронией, догнал Кирилла в прихожей. – Правильно говорят, что у мужчины на первом месте машина. А сыну-то тридцать лет, пора бы и о живой жене подумать.
– Мам, не начинай, – Кирилл обернулся и тепло обнял её. – Ты же знаешь, это не просто железо. Это свобода. Вот надышусь ею, и сразу за ум возьмусь. Честно-честно.
– Ладно тебе, философ. Тебе почти тридцать, а ты в машинки играешь, – Елена Петровна с притворной строгостью потрепала его по волосам. – Иди уже, пока все дороги не замело.
Кирилл выскочил в заснеженный двор. Холодный ветер тут же вцепился в щёки. Он смахнул шапку мокрого снега со своей «ласточки», которую холил и лелеял последний месяц. Он долго на неё копил, отказывая себе во многом, и теперь это был его личный антидепрессант. Каждый вечер он без цели наматывал километры по городу, слушая музыку и наблюдая за жизнью, что текла за окнами чужих домов.
Он завёл мотор, и салон наполнился низким, довольным урчанием. Печка заработала, отгоняя стылый воздух. Снег превратился в мокрую крупу, которая со стуком билась о лобовое стекло. На плохо освещённой улочке, у автобусной остановки, он увидел тёмную фигуру. Женщина с ребёнком, съёжившиеся под пронизывающим ветром. Кирилл инстинктивно притормозил.
– Простите, до Светлой не подбросите? – в приоткрытое окно заглянуло лицо молодой женщины, уставшее и бледное. – Сил нет, замёрзли.
Рядом с ней стоял мальчик лет пяти, закутанный в шарф по самые глаза.
– Конечно, садитесь, что же вы на таком ветру стоите, – Кирилл разблокировал двери.
Женщина с благодарностью кивнула, усадила сына на заднее сиденье, а сама села рядом.
– Я вам заплачу, вы только скажите, сколько, – тихо проговорила она, доставая кошелёк.
– Уберите, – мягко остановил её Кирилл. – Сегодня я работаю за «спасибо». Праздники на носу, карму чищу, – он улыбнулся в зеркало заднего вида и встретился с её удивлённым взглядом. В её глазах, цвета горького шоколада, на секунду мелькнуло что-то тёплое.
– А у вас есть турбо-ускорение? – неожиданно раздался сзади тонкий голосок.
Кирилл рассмеялся. – Турбо-ускорения нет. Но печка греет отлично. Как тебя зовут, гонщик?
– Лёва. А вас?
– А я Кирилл. Приятно познакомиться, Лёва.
Всю дорогу мальчик что-то увлечённо рассказывал про машинки и роботов, а Кирилл с удивлением обнаружил, что ему нравится этот детский щебет. Он давно не чувствовал такой лёгкости.
– Вот здесь, у арки, остановите, пожалуйста, – сказала женщина, когда они подъехали к старой девятиэтажке.
Она вышла, расплатилась искренним «Спасибо вам огромное!» и, взяв сына за руку, скрылась во дворе. Кирилл уже собирался трогаться, когда заметил на заднем сиденье что-то маленькое. Крошечный деревянный рыцарь, вырезанный вручную, с обломанным мечом. Видимо, Лёвина игрушка. Кирилл взял фигурку в руки. Она была тёплой и гладкой. Он повертел её и сунул в отделение у приборной панели. «Надо же, потерял своего воина».
Мысли о случайных попутчиках не отпускали его. Он даже пару раз проезжал мимо того дома в надежде их встретить и вернуть игрушку. Но всё было тщетно. Время шло, город наряжался к Новому году, а деревянный рыцарь так и ездил с ним, молчаливым напоминанием о той встрече.
Наступило тридцать первое декабря. Суббота. Мама с утра колдовала на кухне, по телевизору шла «Ирония судьбы…». Кирилл помог нарезать салаты, нарядил ёлку, но к вечеру его снова потянуло на улицу, к своей машине.
– Мам, я на часок, просто прокачусь. Город сказочный, не могу дома усидеть.
– Да куда ты на ночь глядя? Праздник на носу!
– Я мигом. Вернусь к речи президента, обещаю!
Город затих, присыпанный свежим снегом. В окнах горели гирлянды, создавая ощущение всеобщего уюта и ожидания чуда. Кирилл ехал медленно, бездумно поворачивая со знакомой улицы на знакомый перекрёсток, и вдруг сердце его ухнуло. У автобусной остановки, той самой, стояли они. Она – в том же бежевом пальто, и маленький Лёва рядом, понуро опустив голову. Они выглядели потерянными и одинокими посреди этой предпраздничной тишины.
Кирилл резко затормозил и выскочил из машины. Он подошёл к ним, и внутри всё сжалось от жалости и необъяснимой радости.
– Кажется, – его голос слегка дрогнул, – один маленький рыцарь потерял своего хозяина.
Он протянул на ладони деревянную фигурку.
Женщина подняла на него глаза, полные слёз, и ахнула. Лёва увидел свою игрушку и радостно вскрикнул, бросившись к Кириллу.
– Спасибо! Я думал, он навсегда потерялся!
– Я не знала, как вас найти, – тихо проговорила она, вытирая слёзы. Её звали Аня. – Мы... мы с мамой повздорили. Она считает, что я свою жизнь не так строю. И вот мы… хотели на вокзал.
– На вокзал? В новогоднюю ночь? – Кирилл посмотрел на притихшего Лёву, потом на Аню. – Послушайте... я знаю, это звучит безумно... но моя мама накрыла стол, на котором хватит еды на целый полк. И... – он сделал паузу, – у нас есть лишняя тарелка. Поехали к нам. Пожалуйста. Нельзя встречать Новый год на улице.
Аня колебалась, закусив губу, но Лёва уже решил всё за неё.
– Мам, поехали? Пожалуйста! Там тепло!
Кирилл открыл перед ними дверь. В салоне играла тихая музыка, и пахло хвоей от маленькой ёлочки-ароматизатора.
Когда он открыл дверь квартиры, мама вышла из кухни, всплеснув руками.
– Мам! Знакомься, это Аня и Лёва. Они встретят Новый год с нами. Не возражаешь?
Елена Петровна посмотрела на растерянную молодую женщину, на мальчика с сияющими глазами, и её лицо озарила тёплая, всё понимающая улыбка.
– А я ведь знала! Поставила лишнюю тарелку на стол, сама не знаю почему. Душа просила. Проходите, дорогие, проходите скорее, куранты вот-вот бить начнут!
Когда часы пробили двенадцать, они стояли с бокалами в руках. Кирилл, его мама, Аня с влажными от счастья глазами и Лёва со стаканом сока.
– С Новым годом! – торжественно сказал Кирилл.
– С новым счастьем! – подхватила мама.
– С новыми… – замялась Аня.
– За рыцарей! – звонко выкрикнул Лёва, поднимая свой стакан.
Все рассмеялись. И в этот момент Кирилл понял, что его поиски свободы закончились. Потому что настоящая свобода – это когда есть, к кому возвращаться. И для кого ставить на стол лишнюю тарелку.
Любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении.
– Антуан де Сент-Экзюпери