О провинциальном на фоне Москвы Сиднее, о депрессивном Нью-Йорке не для людей, а для проблем, и о новой музыкальной программе с актером Алексеем Гуськовым на основе советских статей про джаз.
Я родилась…
В Москве, куда моих родителей занесла учеба. Меня всегда восхищает история моих родителей. Мама родом из Доминиканы, а папа, хоть и русско-украинского происхождения, родился в Узбекистане, который на тот момент был частью СССР. Встретились они среди студенческой суеты: папа учился на геологическом, а мама — на педагогическом.
Мои ранние годы прошли в общежитии. Наша комната была маленькой, разделенной шкафом: с одной стороны жили родители, а с другой — мы с сестрой, спали на двухъярусной кровати. Я была совсем маленькой, поэтому немногое помню об этом месте, разве что длинный коридор, по которому носилась с другими детьми, и друзей родителей иностранцев, часто заходивших в гости. Правда, понятия не имею, в каком районе это было.
Позже мы перебрались в квартиру на Юго-Западе, на улице Перекопской. Недавно я снова была там и, честно говоря, немного посмеялась — некоторые вещи остались такими же, а другие сильно изменились. Посмотрела на этот двенадцатиэтажный панельный дом взрослыми глазами. Там мы тоже жили в однокомнатной квартире, и мама сделала ее очень стильной: никаких обоев, только краска на стенах и необычная мебель. Это была особая мебель, которую мама через свои связи раздобыла — ведь родители тогда работали на мексиканскую телекомпанию, у которой в Москве был офис.
А потом мы переехали в Австралию…
Как мы уехали из Москвы, чтобы вернуться…
Хотя Советский Союз уже развалился, у моего папы в запасе была захватывающая история: он снимал путч и даже запечатлел кадры с Ельциным на танке. В итоге родители решили уехать, и в 1992 году мы перебрались в Мельбурн. Долго там не задержались — сбережения быстро закончились. Потом папа нашел работу, и мы поехали дальше на запад, в Перт. Этот переезд был настоящим приключением: пересекли всю Австралию на машине с прицепом. Это было очень впечатляюще!
Позже мы вернулись в Москву. Папа годом раньше уехал, чтобы заняться бизнесом — вполне типичный шаг для 1990-х. Мне тогда было около 12 лет, и это возвращение стало настоящим шоком. Все сильно изменилось со времен Советского Союза: в детстве в магазине все доставали с полок для нас, а теперь мы могли брать сами, как в Австралии. Но даже обновленная Москва казалась немного отсталой на фоне австралийских реалий.
Мы вернулись в ту же квартиру, и я вновь пошла в ту же школу. Интересно, что в Австралии благодаря советскому образованию я даже перепрыгнула класс. Здесь же учиться снова было уже сложнее. Мне понадобились репетиторы по всем предметам, и в итоге я с трудом, с трояками по всем предметам, кроме физкультуры, перешла в седьмой класс.
Моя подростковая Москва…
Была очень классической для того времени. После уроков мы с друзьями гуляли по району, родители, конечно, волновались. Несмотря на это, я никогда не пила, не курила, и у меня не было парня. Я просто тусовалась с ребятами в Новых Черемушках, которые в отличие от меня этим всем занимались.
Когда пришло время выпускного, мы с подругой решили отправиться в спорт-бар на Арбате, хотя нас туда, по идее, и не должны были пускать. Мы даже немного выпили. Папа очень переживал за меня и приучил всегда носить с собой паспорт, эта привычка у меня осталась до сих пор.
Но я опять уехала из Москвы…
Мне кажется, решение отправить детей учиться за границу было довольно обычным среди родителей в 1990-е, особенно если у семьи были хоть какие-то мало-мальские денежки. Меня всегда привлекали разные языки, и идея оказаться в Швейцарии с ее четырьмя государственными языками казалась мне невероятно интересной. Я подумала: «О, это шанс выучить все четыре!» Особенно хотелось выучить французский, ведь меня даже назвали в честь героини Гюго…
Но это были мои детские мечты, родители просто решили отправить меня в Перт, где мы жили раньше и у нас уже были связи. После хаотичной Москвы 1990-х хотелось чего-то упорядоченного.
Там я училась на юриста-бухгалтера, а потом переехала в Сидней, который, хоть и считается гламурным, все равно не дотягивал до нынешней Москвы. Я жила в районе Аннандэйл — он считался довольно престижным среди молодых профессионалов. Мне нравился мой спокойный и аккуратный район, но в людях и самом городе чувствовалась провинциальность.
За годы жизни в Австралии я часто удивлялась, как там мало что менялось, не только в самом городе, но и в людях. Я могла уехать на пару лет, вернуться, а они все так же живут той же жизнью.
Москва на моих глазах менялась издалека…
Когда я прилетала из Австралии, каждый раз поражалась, как Москва меняется буквально на глазах. Город становился все более дорогим, роскошным и красивым. А возвращаясь в Австралию, я ловила себя на мысли: «Ну вот, тут все по-прежнему, как-то статично». Мама, приезжая в гости, часто спрашивала: «Боже, Фантине, почему ты так одеваешься? Что с тобой происходит?» А я отвечала: «Мам, да здесь все так ходят!» Когда живешь в определенной среде, незаметно становишься ее частью. Привыкаешь к сланцам и ободранным шортам — ничего страшного. Там жара и всем все равно. А вот в центре Москвы все, даже если не в дорогих вещах, всегда выглядели красиво и стильно.
В Москве в отличие от Нью-Йорка все сделано для людей…
Я уехала в 2000-м и вернулась в 2020-м. На то было несколько причин: тогда я жила в Нью-Йорке, и он сидел у меня поперек горла. Это оказался беспредельно грязный город, непонятный в плане инфраструктуры, все казалось ободранным и как будто бы не для людей. Часто, приезжая в Москву из других городов, гости столицы говорят: «Эх, Москва, все для людей». И говорят это как будто с досадой, потому что у них этого нет… А ведь Москва правда для людей! А в Нью-Йорке у меня такое создавалось впечатление, что там все сделано так, чтобы тебе было плохо на каждом шагу. Все как будто бы специально сделано так, чтобы на ровном месте у тебя были проблемы. Садишься в метро — обязательно магнитная карта не работает, обязательно поезд слишком долго едет, обязательно грязно и обязательно какие-то сумасшедшие люди что-то делают в вагоне. Приключения каждый день, поэтому важно было взять с собой наушники и притворяться, что окружающего мира нет. Никого не вижу, никого не слышу. В Нью-Йорке такие запахи, что ты превращаешься в мусорного сомелье…
При этом абсолютная правда, что есть очень классные места: крутые руфтопы, рестораны, вечеринки. Но это все окружено какими-то странными историями с бомжами. И для меня это стало просто безумно невыносимым, особенно на фоне того, что я регулярно приезжала в Россию, здесь работала с Бутманом, у нас были гастроли, и я зарабатывала на тот момент очень неплохо. Но в Москве я могла себе позволить сходить куда-то, что-то купить — эта сумма денег давала мне больше свободы. Там все съедал быт.
Помимо всего прочего, я уже 20 лет жила очень далеко от семьи. И здесь, в Москве, жили мои родители, дедушка со своей женой, тетя… И теперь я понимаю, что переезд в Москву — это было самое правильное решение. В Нью-Йорке у меня была депрессия: я боялась, что умру и никто об этом даже не узнает, потому что я так далеко от семьи. У меня было ощущение, что я застряла в этом городе, и работа не сильно продвигалась. Как будто я была в неправильном месте.
Сейчас я живу…
На «Белорусской». Это район, в котором живут мои родители. Сначала жила с ними, потом доделала ремонт в своей квартире и переехала к себе, тоже на «Белорусскую». Даже если решу переехать в другую квартиру, скорее всего, останусь здесь же. Мне нравится заходить в один и тот же ресторан, где уже знают, что я люблю. Мне нравится такая постоянность.
Любимые рестораны…
Самые любимые заведения — «Ева», «Адам» и «Оссо». Я постоянно мониторю, какие места открываются на моей улице: «Та-а-ак, это мне нравится, а это я забанила, надеюсь, он скоро закроется» (хотя если я туда не хожу, то, конечно, закроется!).
Конечно же, иногда я не против заглянуть на Патрики, присесть в прикольное местечко и поржать немножко: посмотреть на эту ярмарку тщеславия, где на каждом шагу блогеры, опросы, съемки — люди дурью маются. Мне не стыдно сказать, что и я не исключение.
Мне нравится гулять…
По бульварам. Очень часто хожу от Таганки, где у нас бывают концерты, до дома, где-то за два часа, и этот путь мне очень нравится. Еще я открыла для себя дорогу от Киевского вокзала вдоль набережной к Белому дому, оттуда можно пройти мимо зоопарка до моего дома на «Белорусской».
А набережные!.. Мне очень нравится вставить наушники и взять самокат — я не против иногда так прокатиться по Москве. Я вообще безумно люблю Москву — это мой самый любимый город, я это говорила еще до переезда сюда. Я могу его сравнить с Нью-Йорком, Майами, Парижем, Лондоном, Сиднеем и даже с Сингапуром. Для меня Москва просто самый крутой город. Он удобный и по транспорту прям восхитительный, красивый, безумный, постоянно что-то в нем происходит.
Я желаю Москве…
Отказаться от тенденции современной архитектуры уходить от украшений. Если смотреть на скамейки прошлого, они всегда были с узористыми краями, шариками, цветочками, а сейчас у нас просто цементная скамья. Это называется минимализмом. А я считаю, что минимализм — убийца архитектурного креатива.
Смотрю на новые микрорайоны, которые строятся на периферии города — они все такие однородные. Думаю, это хрущевки будущего. А вот облицовка на старых домах очень радует глаз. И дома получаются не бездушными.
О москвичах…
В моей голове мы все по крайней мере россияне — и это объединяющая для меня история. Но в Сибири, например, ярко выраженная мужская характеристика людей — они такие мощные, серьезные и целеустремленные. А в Москве, мне кажется, люди более расслабленные. Москвичи немножко как шальные дети: потому что все легко — родители все дали.
Приезжие, наоборот, говорят, что этот город поглощает всех. Но я живу в другой Москве, где людям живется очень классно и все подается на блюдечке с золотой каемочкой.
Петербургский джазовый фестиваль…
Приглашаю москвичей в Петербург на джазовый фестиваль, где я выступаю вместе с оркестром Игоря Бутмана и актером Алексеем Гуськовым. Невероятная программа: Алексей Гуськов очень выразительно читает интересные статьи, которые были написаны про джаз в разные времена в Советском Союзе, некоторые очень сильно критиковали джаз, некоторые хвалили. И именно с эмоциями этих статей оркестр исполняет несколько композиций. Вдобавок там есть композиция одна, которую мы исполняем совместно с Алексеем: он читает Пушкина, а я пою мою песню, которая уже стала нашим эталонным выступлением — это композиция на испанском языке «Como un bolero».
А сама я недавно выпустила песню собственного авторства, но она не в джазовом жанре, а скорее лирично-попсовая. Композиция называется «Как-то раз». Это песня о том, как я впервые поехала на Алтай и там влюбилась — это и стало вдохновением. Чудесные закаты и восходы, озера, распускающаяся новая любовь — очень романтично.
Фото: из архива МДО
Текст: Анастасия Медвецкая