Жара в городе стояла такая, что асфальт плавился под подошвами. Лиза, запихивая последний свёрток в рюкзак, в который, казалось, уже не поместится ни один лишний носок, мечтала только об одном — выбраться туда, где нет пробок, очередей и телефонных звонков.
— Мам, я уехала! — крикнула она в пустоту квартиры, зная, что мать уже давно на работе.
На вокзале было шумно и пыльно, но предвкушение дороги всё это сглаживало. Электричка уносила Лизу всё дальше от города, от университетских дедлайнов, от шумных вечеринок, от вечной беготни. В детстве каждое лето она проводила у бабушки в деревне, но последние годы всё не удавалось выбраться. Теперь же, окончив третий курс и вымотанная сессией, она решила: пора. Надо снова увидеть ромашки на лугу и услышать, как поют кузнечики по ночам.
Деревня встретила её пыльной дорогой, запахом скошенной травы и жарким, но приятным солнцем. Бабушка ждала у калитки, как и в детстве, в выцветшем платье и с такой же тёплой улыбкой.
— Ох, Лизонька, совсем городская стала, — обняла её бабушка. — Бледная, как мука. Пойдём, я тебе молочка налью.
Дом казался меньше, чем она помнила. Всё такое же деревянное, скрипучее, уютное. В спальне под окошком стояла кровать с вышитым одеялом. На стенах — портреты предков и пейзажи, нарисованные когда-то тётей Валей. Всё дышало тишиной.
На следующий день Лиза решила прогуляться по деревне. Всё изменилось и в то же время осталось прежним. Только теперь у магазина стоял не старый "Москвич", а яркий квадроцикл, а у остановки не дедушки в кепках, а парни с наушниками.
Она шла вдоль дороги, разглядывая дома, когда вдруг услышала громкий лай. Повернула голову — и увидела, как на неё несётся щенок, а за ним, смеясь, бежит парень в футболке и сенной кепке.
— Бублик, стоять! — крикнул он, догоняя собаку. — Простите, он дружелюбный, просто глупый.
Лиза опустилась на корточки и погладила щенка.
— Ничего страшного. Очень даже симпатичный. Как зовут?
— Бублик. А я — Митя, — сказал парень, улыбаясь. — Ты, кажется, не местная?
— Лиза. Приехала к бабушке, Клавдии Петровне.
— А, знаю её. Отличные пирожки печёт. Я тут живу неподалёку. Хочешь, покажу короткую дорогу до речки? Там прохладнее.
Так они и пошли. Бублик сновал вокруг, Лиза шагала рядом с Митей, удивляясь, как легко и просто с ним говорить. Он рассказывал о пасеке, о том, как осенью собирал мёд, как строит курятник с отцом. Она смеялась, поражённая тем, что в его словах нет ни одного «лайка» или «прикола» — всё по-настоящему.
— А ты, значит, в городе учишься? — спросил он, когда они добрались до берега.
— Да, филфак. Писать люблю, книжки. Хотя в последнее время больше курсовые пишу, чем рассказы.
— Писательница? Ого. А у нас таких нет.
— Ну, пока ещё не совсем. Только учусь.
Они сидели на берегу, ноги свесив в воду, и Лиза впервые за долгое время чувствовала, что она именно там, где должна быть.
На обратном пути он проводил её до дома, пообещав завтра принести мёда. И действительно — на следующий день у калитки стоял Митя с банкой янтарного угощения и Бубликом, радостно виляющим хвостом.
— Мамка говорит, мёд от нашего улья — от всех бед, — сказал он. — Особенно от городских.
— Тогда мне нужен литр, не меньше, — усмехнулась Лиза.
Они начали встречаться почти каждый день. Он показывал ей лесные тропинки, прятанные за оврагом, старую мельницу, где когда-то прятались влюблённые. Она читала ему стихи, он пытался понять, что в них особенного, но больше нравился её голос. Иногда она приносила с собой блокнот и делала заметки. Ей хотелось запомнить это всё — и бабушкины вареники, и запах мокрой травы, и его лёгкий, добрый смех.
Однажды он предложил ей помочь перекрасить забор у соседки — баба Маша сломала руку, а он не мог ей отказать.
— А ты пойдёшь со мной? — спросил он. — Вместе веселее.
— Конечно. Я, между прочим, отлично крашу.
— Не хуже, чем пишешь?
— Лучше. Тут ошибок не поставишь.
Так прошёл июль. Солнце стало мягче, ночи — прохладнее. Лиза поняла, что ей страшно возвращаться. Там, в городе, всё не такое. Там никто не слушает её, как Митя. Там никто не приносит мёд просто так.
Но ведь и остаться она не может. Или может?
Август начался с гроз. Первый гром Лиза услышала ночью, лёжа в кровати и глядя в потолок. Казалось, будто небо спорит с её мыслями. Она не могла понять: то ли влюблена, то ли просто захвачена всей этой деревенской сказкой. Но каждое утро хотелось увидеть Митю. Услышать, как он здоровается, чешет Бублика за ухом и спрашивает: "Пойдём?"
Они гуляли в лес, собирали малину и иногда просто молчали. Он молчал спокойно, с доверием, она — с напряжением. Ей хотелось понять, к чему всё это идёт.
— Тебе бы здесь не скучно было? — вдруг спросил он.
— Не знаю, — честно ответила она. — Иногда мне кажется, что здесь самое настоящее. А потом думаю о метро, книгах, шуме... и не знаю.
Он кивнул. Не обиделся. Просто понял.
— Я не могу тебе сказать: "Оставайся". Это не по-честному. Но я буду скучать.
Они сидели на краю поля. Закат был тёплым и печальным.
Через несколько дней в деревне был праздник — Яблочный Спас. С утра на площади играла музыка, продавали мёд, яблоки, пироги. Бабушка надела своё старое платочное платье, а Лиза впервые за всё лето сделала макияж.
Митя пришёл за ней в рубашке — выстиранной, глаженной, чуть великоватой. В руках он держал небольшой свёрток.
— Подарок, — сказал он. — Своими руками.
Она развернула ткань — внутри был деревянный брелок с вырезанным цветком. И книжка — тонкий томик стихов, в который он сам переписал её любимые строки.
— Я не знаю, как тебе книги дарить, но вот… — сказал он.
Она не знала, что сказать. Слезы сами выступили на глазах.
Вечером, когда музыка стихла, и бабушка уже спала, Лиза стояла на крыльце. Митя вышел из темноты, как всегда — тихо и вовремя.
— Ты уезжаешь, да? — спросил он.
Она кивнула.
— Утром. Надо… Надо вернуться. Экзамены, дела, жизнь.
Они долго молчали.
— Спасибо тебе за это лето, — сказала она. — Я его не забуду.
— Я тоже.
Он обнял её. Не крепко, не навсегда — но так, как обнимают, когда не хотят отпускать.
Город встретил Лизу равнодушно. Те же лица в метро, те же списки дел на экране, те же вечные пробки и сообщения без души. За неделю она так и не смогла рассказать подруге, что было этим летом. Та лишь отмахнулась:
— Мёд? Серьёзно? И ты чуть не осталась? Лиз, ты же взрослая.
Возможно, она и была взрослой. Но каждую ночь ей снилось поле. И его голос.
Она писала ему — нечасто. Он отвечал — коротко, но тепло. Иногда присылал фото: как Бублик вырос, как красят крышу у сельсовета, как снег ложится на забор, который они красили вместе.
Осенью в университете начался новый семестр. Лиза снова стала машиной — доклады, рецензии, методички. Но душа не отлипала от августа. Она пыталась писать — начинала рассказ, но всё заканчивалось на слове «лето».
Однажды вечером, перелистывая блокнот с заметками из деревни, она вдруг наткнулась на строчку, которую забыла:
«Останусь ещё на чуть-чуть. А там посмотрим».
Она закрыла ноутбук. Встала. И поняла, что нужно ехать. Хоть на выходные. Хоть просто посмотреть.
Эпилог
Он стоял у того же поворота, где они встретились впервые, с тем же ошейником в руке — Бублик опять сорвался с поводка. Увидел её — и замер. Даже не сразу улыбнулся. Просто смотрел. Потом подошёл.
— Ты снова потерялась? — спросил он.
— Возможно. — Лиза улыбнулась. — Но я подумала… может, ты снова покажешь мне дорогу?
Он не ответил. Только взял её рюкзак, повернулся и пошёл вперёд. Бублик скакал рядом. А Лиза шагала следом, чувствуя: этот путь — уже не назад. А вперёд.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
«Навсегда с тобой», Адалин Черно
