Здравствуйте братья и сестры, граждане необъятной России, славной Руси матушки, с вами историк по образованию и призванию, участник СВО Голубцов Алексей Сергеевич основатель движения ПВО за Русь и Социализм, являющегося продолжением Партии Великое Отечество несправедливо ликвидированной в 2020 г.
Существовали ли у славян человеческие жертвоприношения? Историки спорят на эту тему многие столетия, так и не придя к единому мнению. Поскольку многие историки, церковники и обычные люди убеждены в существовании практики человеческих жертвоприношений у славян, прежде всего у восточных славян (русов), дабы доказать их заблуждение, мы обратимся ко всему спектру источников по данной теме.
На первом курсе универа, мой преподаватель археологии профессор А.А.Кудрявцев на лекции посвященной археологии древней Руси сказал, что нет ни одного следа человеческих жертвоприношений в археологических культурах восточных славян. Это для меня было поразительным, ведь у всех этносов на планете человеческие жертвоприношения были. Позднее я перепроверил слова профессора и подтвердил его слова. У славян не было жертвоприношений (тем более человеческих), были требы, они в основном были растительными. Треба – это подношение Природе и Предкам из приготовленной пищи, т.е. человек делился с природой своими плодами, как и она делится своими с человеком.
Факт отсутствия человеческих жертвоприношений является важнейшим доказательством существования в древности уникальной славянской цивилизации.
I. Рассмотрим сперва отечественные источники. А именно ПВЛ:
1. «Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуня устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей». И взойдя на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: «Диво видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье». Те же, слышав об этом, удивлялись; Андрей же, побыв в Риме пришел в Синоп».
Апостол увидел бани, а не жертвоприношения!!! И этим все сказано!!!
2. «Все эти племена имели свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, и каждые – свой нрав. Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводит ее накануне, а на следующий день приносят за нее – что дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывали, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду, и возлагали на эту колоду мертвеца, и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон».
Ни слова о жертвоприношениях. А теперь сравним, как описываются обычаи других народов в ПВЛ:
«Говорит Георгий в своем летописании: «Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, соблюдают как предание отцов. Из них же первые – сирийцы живущие на краю света. Имеют они законом себе обычаи своих отцов: не заниматься любодеянием и прелюбодеянием, не красть, не клеветать или убивать и, особенно, не делать зло. Таков же закон и у бактриан, называемых иначе рахманами или островитянами; эти по заветам прадедов и из благочестия не едят мяса и не пьют вина, не творят блуда и никакого зла не делают, имея великий страх Божьей веры. Иначе – у соседних с ними индийцев. Эти – убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры; а во внутренних областях их страны – там едят людей, и убивают путешественников, и даже едят, как псы. Свой закон и у халдеян, и у вавилонян: матерей брать на ложе, блуд творить с детьми братьев и убивать. И всякое бесстыдство творят, считая его добродетелью, даже если будут далеко от своей страны.
Другой закон у гилий: жены у них пашут, и строят дома, и мужские дела совершают, но и любви предаются, сколько хотят, не сдерживаемые своими мужьями и не стыдясь; есть среди них и храбрые женщины, умелые в охоте на зверей. Властвуют жены эти над мужьями своими и повелевают ими. В Британии же несколько мужей с одною женою спят, и многие жены с одним мужем связь имеют и беззаконие как закон отцов совершают, никем не осуждаемые и не сдерживаемые. Амазонки же не имеют мужей, но, как бессловесный скот, единожды в году, близко к весенним дням, выходят из своей земли и сочетаются с окрестными мужчинами, считая то время как бы некиим торжеством и великим праздником. Когда же зачнут от них в чреве, – снова разбегутся из тех мест. Когда же придет время родить и если родится мальчик, то убивают его, если же девочка, то вскормят ее и прилежно воспитают».
Так вот и при нас теперь половцы держатся закона отцов своих: кровь проливают и даже хвалятся этим, едят мертвечину и всякую нечистоту – хомяков и сусликов, и берут своих мачех и невесток, и следуют иным обычаям своих отцов».
В описании славян нет того что говорится о других народах. Нет жертвоприношений (Блуда! И поедания мертвечины!).
3. Когда же впервые рассказывается о жертвоприношении у русов? Только при Владимире:
«В год 6488 (980). … И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот. Но преблагой Бог не захотел гибели грешников, и на том холме стоит ныне церковь святого Василия, как расскажем об этом после. Теперь же возвратимся к прежнему.
Владимир посадил Добрыню, своего дядю, в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу».
«И осквернилась кровью земля Русская» – слова эти свидетельствуют о невиданном до того на Руси событии!
«В год 6491 (983). Пошел Владимир против ятвягов, и победил ятвягов, и завоевал их землю. И пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий, по зависти дьявола. Ибо не терпел его дьявол, имеющий власть над всеми, а этот был ему как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: «На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам». И сказал варяг: «Не боги это, а дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны руками из дерева. Бог же один, ему служат греки и поклоняются; сотворил он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные ушли и поведали обо всем людям. Те же, взяв оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесем его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?». И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили. Ведь были тогда люди невежды и нехристи».
Обратим внимание, что в жертву принесен варяг, а не киевлянин – киевляне в жребии не участвовали! Владимир просто позволил совершить пришлым с ним варягам обряды соответствующим их обычаям. Следовательно, до Владимира славяне не только сами не совершали жертвоприношений, но и не позволяли гостям совершать на своей земле кровных жертвоприношений – предки наши были веротерпимы, но чуждое славенскому, русскому духу на своей земле пресекали строго, дабы русы с пути Правды не сошли. И опять-таки варяги варягам рознь – с Владимиром пришли варяги иные («неруси» у которых жертвоприношения были в ходу!). Как известно Владимир бежал к скандинавскому конунгу, следовательно, варяги, пришедшие с Владимиром, были вовсе не варягами (поморскими и полабскими славянами), а викингами, которых летописец ошибочно назвал варягами:
«Когда Владимир в Новгороде услышал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море. А Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и владел один Русскою землею.
В год 6486 (978).
В год 6487 (979).
В год 6488 (980). Владимир вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: «Идите к брату моему и скажите ему: «Владимир идет на тебя, готовься с ним биться». И сел в Новгороде».
Обратим внимание на рассуждение, представленное в виде пересказа Библии, но созданное самостоятельно и даже противоречащее ей, мы находим в так называемой «речи философа» греческого миссионера, приехавшего в Киев, для того чтобы склонить князя Владимира к крещению. «Речь философа», известная нам по «Повести временных лет» (под 986 г.), написана в форме диалога князя и проповедника; философ сжато и деловито изложил ветхий и новый завет и основные принципы христианства. По его словам, люди впали в язычество после разрушения богом Вавилонской башни, когда они «pазидошася по странам и кождо своя норовы пpияша». Первая стадия воззрений – почитание Природы: «По дьяволю наyчению ови ращением, кладезем и рекам жpяхy и не поэнаша бога».
Вторая стадия связана с изготовлением идолов и человеческими жертвоприношениями, чем занимались отец и дед библейского Авраама: «Посемь же дьявол в большее пpелыценье ввеpже человеки и начата кyмиpы твоpити: ови дpевяны, ови медяны, а дpyзии мpамаpяны, а иные златы и сpебpены. И кланяхyся им и пpивожахy сыны своя и дъщеpи и закалахy пpед ними и бе вся земля осквеpнена».
Эти же два этапа получались у летописцев и при рассмотрении русской истории. Древние поляне времен князя Кия (примерно VI в. н.э.) «бяша мyжи мyдpи и смыслене... и бяхy же погане: жpyще озером и кладязем и pащением яко же прочий погани». Здесь еще ничего не говорится об идолах, а в событиях X в. уже постоянно упоминаются идолы Перуна и Белеса. ПВЛ под 945 годом сообщает: «На следующий день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его – сколько было язычников между русскими», под 980 г. говорится о водружении шести «кумиров» князем Владимиром, а под 983 г. – и о человеческих жертвах, т.е. только при Владимире «Святом» «осквернилась русская земля»!!! Следовательно слова летописца: «ови ращением, кладезем и рекам жpяхy» следует принимать как гадали (жряху, зрязу – зреть, видеть) в рощах, колодцах и рекам, т.е. по приметам предсказывали погоду, а не совершали жертвоприношения, как часто переводят данный отрывок.
4. Повесть временных лет рассказывает нам о человеческих жертвоприношениях совершенных во времена восстаний волхвов 1024 и 1071 гг. Христиане на основе этих сообщений обвиняют последователей славянского язычества, в том, что они последователи этих самых волхвов следующим образом: «Также и на Руси богам приносили людей в жертву. Уже после крещения Руси в 1071 году в Белоозере произошло так называемое «восстание волхвов», которое возглавили двое волхвов, прибывших из Ярославля. И что же они сделали, добившись власти в отдельно взятом городе? Может быть, что-то прекрасное? Нет, они инициировали ритуальные убийства нескольких женщин, объявляя, что будто бы из-за них случился неурожай и голод». Давайте объективно разберемся в тех событиях.
В 1024 году в Суздальской земле разразился голод, которому предшествовало несколько неурожайных лет. Людьми овладело отчаяние. И вот тут появились два волхва. Они говорили, что «гобино» (урожай) задерживают местные старейшины – «старая чадь». Началось избиение «старой чади».
Нечто похожее произошло в Ростовской земле полустолетием спустя. «Однажды во время неурожая в Ростовской области явились два волхва из Ярославля, говоря, что «мы знаем, кто запасы держит». И отправились они по Волге и куда ни придут в погост, тут и называли знатных жен, говоря, что та жито прячет, а та – мед, а та – рыбу, а та – меха. И приводили к ним сестер своих, матерей и жен своих. Волхвы же, мороча людей, прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу и убивали многих жен, а имущество их забирали себе. И пришли на Белоозеро, и было с ними людей 300. В это же время случилось Яню, сыну Вышатину, собирая дань, прийти от князя Святослава; поведали ему белозерцы, что два кудесника убили уже много жен по Волге и по Шексне и пришли сюда. Янь же, расспросив, чьи смерды, и узнав, что они смерды его князя, послал к тем людям, которые были около волхвов, и сказал им: «Выдайте мне волхвов, потому что смерды они мои и моего князя». Они же его не послушали. Янь же пошел сам без оружия, и сказали ему отроки его: «Не ходи без оружия, осрамят тебя». Он же велел взять оружие отрокам и с двенадцатью отроками пошел к ним к лесу. Они же исполчились против него. И вот, когда Янь шел на них с топориком, выступили от них три мужа, подошли к Яню, говоря ему: «Видишь, что идешь на смерть, не ходи». Янь же приказал убить их и пошел к оставшимся». Они же кинулись на Яня, и один из них промахнулся в Яня топором. Янь же, оборотив топор, ударил того обухом и приказал отрокам рубить их. Они же бежали в лес и убили тут Янева попа. Янь же, войдя в город к белозерцам, сказал им: «Если не схватите этих волхвов, не уйду от вас весь год». Белозерцы же пошли, захватили их и привели к Яню. И сказал им: «Чего ради погубили столько людей?». Те же сказали, что «они держат запасы, и если истребим их, будет изобилие; если же хочешь, мы перед тобою вынем жито, или рыбу, или что другое». Янь же сказал: «Поистине ложь это; сотворил Бог человека из земли, составлен он из костей и жил кровяных, нет в нем больше ничего, никто ничего не знает, один только Бог знает». Они же сказали: «Мы знаем, как человек сотворен». Он же спросил: «Как?», Они же отвечали: «Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, – в землю идет тело, а душа к Богу». Сказал им Янь: «Поистине прельстил вас бес; какому богу веруете?». Те же ответили: «Антихристу!». Он же сказал им: «Где же он?». Они же сказали: «Сидит в бездне». Сказал им Янь: «Какой это бог, коли сидит в бездне? Это бес, а Бог на небесах, восседает на престоле, славимый ангелами, которые предстоят ему со страхом и не могут на него взглянуть. Один из ангелов был свергнут – тот, кого вы называете антихристом; низвергнут был он с небес за высокомерие свое и теперь в бездне, как вы и говорите; ожидает он, когда сойдет с неба Бог. Этого антихриста Бог свяжет узами и посадит в бездну, схватив его вместе со слугами его и теми, кто в него верует. Вам же и здесь принять муку от меня, а по смерти – там». Те же сказали: «Говорят нам боги: не можешь нам сделать ничего!». Он же сказал им: «Лгут вам боги». Они же ответили: «Мы станем перед Святославом, а ты не можешь ничего нам сделать». Янь же повелел бить их и выдергивать им бороды. Когда их били и выдирали расщепом бороды, спросил их Янь: «Что же вам молвят боги?». Они же ответили: «Стать нам перед Святославом». И повелел Янь вложить рубли в уста им и привязать их к мачте и пустил их перед собою в ладье, а сам пошел за ними. Остановились на устье Шексны, и сказал им Янь: «Что же вам теперь боги молвят?». Они же сказали: «Так нам боги молвят: не быть нам живым от тебя». И сказал им Янь: «Вот это-то они вам правду поведали». Волхвы же ответили: «Но если нас пустишь, много тебе добра будет; если же нас погубишь, много печали примешь и зла». Он же сказал им: «Если вас пущу, то плохо мне будет от Бога, если же вас погублю, то будет мне награда». И сказал Янь гребцам: «У кого из вас кто из родни убит ими?». Они же ответили: «У меня мать, у того сестра, у другого дочь». Он же сказал им: «Мстите за своих». Они же, схватив, убили их и повесили на дубе: так отмщение получили они от Бога по правде! Когда же Янь отправился домой, то на другую же ночь медведь взобрался, загрыз их и съел. И так погибли они по наущению бесовскому, другим пророчествуя, а своей гибели не предвидя. Если бы ведь знали, то не пришли бы на место это, где им суждено было быть схваченными; а когда были схвачены, то зачем говорили: «Не умереть нам», в то время, когда Янь уже задумал убить их? Но это и есть бесовское наущение: бесы ведь не знают мыслей человека, а только влагают помыслы в человека, тайного не зная. Бог один знает помышления человеческие. Бесы же не знают ничего, ибо немощны они и скверны видом».
Итак, летописец красочно воспроизвел религиозный диспут, возникший между Яном и волхвами. Затем боярин, досыта поиздевавшись над беззащитными кудесниками, приказал родственникам убитых женщин: «Мстите за своих». Волхвы были убиты. Достойно внимания то обстоятельство, что Ян, защищая христианство перед волхвами, вел себя совсем не так, как подобает христианину. Он потребовал осуществления кровной мести над ними со стороны родственников убитых женщин, утверждая, стало быть, языческие нормы поведения. Накануне мщения боярин приказал вырвать бороды у волхвов, продемонстрировав свою склонность к языческим суевериям. Ведь, по понятиям язычников, волосы волхвов и жрецов, в частности бороды, являлись обиталищем богов и, следовательно, средоточием сверхъестественных сил и способностей. Достаточно было выщипать бороду, чтобы лишить волхва связи с божеством и таким образом обессилить (См.: Фрэзер Дж. Указ. соч. С. 264). Осуждать новоиспеченных христиан за убийство волхвов глупо, любовь в христианстве только на словах и ради мифического Царства Небесного, а не ради Совести.
Эти события можно понять лишь с точки зрения языческих представлений.
У древних народов общественные лидеры пользовались репутацией магов, укреплявшей их авторитет и власть, способствующей даже возникновению культа правителей. Магия, разумеется, приносила общине либо добро, либо зло. Вожди, наделяемые сверхъестественными способностями, обязаны были посредством магии обеспечить благосостояние общества. А поскольку оно зависело от урожая, то правители нередко выступали в роли «вызывателей, делателей дождя». Это ремесло таило смертельную опасность, готовую в любой момент обрушиться на голову незадачливых магов. «Положение занимающегося общественной магией, – писал Дж. Фрэзер, – действительно очень непрочно: народ твердо уверен, что в его власти вызвать дождь, заставить засиять солнце, созреть плоды. Поэтому естественно, что засуху и недостаток съестных припасов также приписывают его преступной небрежности или злонамеренному упрямству. Он несет за это должное наказание». (Фрэзер Дж. Золотая ветвь. С. 103). В жизни подчас бывало, что во время засухи люди, доведенные до крайней степени отчаяния, убивали своих правителей, убежденные в том, что они задерживают дождь. Подобные обычаи имели широкое распространение в древности. Их можно наблюдать, по словам Дж. Фрэзера, у всех арийцев от Индии до Ирландии. В ряду привлеченных этнографических сведений следует рассматривать и события 1024 года в Суздальской земле, где во время недорода, породившего голод, волхвы, одобряемые народом, убивали вождей-старейшин, утверждая, что те не дают пролиться дождю, задерживая урожай.
Летописный рассказ о волхвах, истреблявших «лучших жен» в Ростовской земле, содержит фантастические подробности, что вызывает значительные трудности при его истолковании. Но внимательный анализ источников позволяет дойти до подлинной сути событий. Прежде всего, необходимо иметь в виду одно существенное обстоятельство: описанные летописцем происшествия происходили в славяно-угорском пограничье, т.е. в землях угро-финских племен, постепенно заселяемых восточными славянами – русами, несущими христианство. Обращаясь непосредственно к летописному тексту, к его изучению, убеждаемся, что в нем смешаны два различных порядка верований и ритуальных действ, что и придало ему фантастичность. Первый из них отразился в приемах извлечения из «лучших жен» припасов. Волхвы, как мы знаем, разрезая у женщин заплечье, вынимали оттуда жито и рыбу. Обряды мордвы, которые наблюдал в 60-х гг. XIX в. выдающийся этнограф и писатель П.И. Мельников-Печерский, дают ключ к разгадке летописного повествования.
Когда наступало время общественных жертвоприношений языческим богам мордвы, специальные сборщики ходили по дворам и собирали всякую снедь, но непременно брали ее у женщин, которые заранее приготовляли особые мешочки с мукой, медом, яйцами и прочими продуктами. Обнаженные по пояс женщины, перебросив эти мешочки через плечи, стояли спиной к двери в ожидании сборщиков. Последние, войдя в помещение и помолившись богам, отрезали мешочки, укалывая при этом женщину пятикратно в плечо и спину священным ножом, а затем удалялись, направляясь в другой двор. (См.: Мельников-Печерский П.И. Полн. собр. соч. Т.7. СПб., 1909. С.439-440). На фоне этих мордовских обычаев проясняется баснословный рассказ летописца о «лучших женах», начиненных якобы житом, рыбой и медом. Баснословность его – результат совмещения в летописном повествовании двух разных ритуалов, бытовавших в Ростовской земле и знакомых автору «Повести временных лет» понаслышке. Один из них нам теперь известен. Это – ритуал сбора припасов для общественных жертвоприношений и празднеств. Другой указывает на практику ритуальных убийств женщин, подозреваемых в пагубном влиянии на урожай.
Два волхва из Ярославля появились во время недорода. Они выступили как провидцы, знающие то, что недоступно знать другим. «Мы знаем, кто обилье держит», – говорили волхвы. Под «обильем» здесь надо понимать хлеб, урожай. Дар ясновидения волхвов выразился в их способности найти между «лучшими женщинами» тех, кто «обилье держит», насылая голод на людей. Именно этих «избранниц» они обрекли на смерть.
Колдовская суть деяний «лучших жен» подчеркивается тем, что пресечение зла, творимого ими, возможно только в результате их истребления («если истребим их, будет изобилие»). Народ верил волхвам, когда они называли виновниц бедствия. С доверчивостью к ним относились и родичи «лучших жен», лично приводившие своих жен, сестер и матерей на заклание к волхвам.
«Повесть временных лет», как видим, запечатлела помимо прочего картину расправы волхвов с подозреваемыми в колдовстве женщинами, вызвавшими вредоносными чарами своими «скудость в Ростовской области». При этом имущество убитых «жен» волхвы, по свидетельству летописца, брали себе. По убеждению язычников, в предметах, принадлежащих человеку, была заключена частица самого владельца, его жизненная сила. Поэтому волхвы, думая, что на вещах умерщвленных ими женщин лежала печать действия злых сил, ведовства, уносили их с собой, возможно, с целью очищения.
Вера в существование колдуний, вредящих людям, имела широкое распространение в Древней Руси после принятия христианства, о чем сообщают как иностранные, так и отечественные источники. Арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати, посетивший Восточную Европу в середине XII столетия, побывал в Верхнем Поволжье и рассказал об одном из живущих там племен следующее: «У них каждые десять лет становится много колдовства, а вредят им их женщины из старух колдуний. Тогда они хватают всех старух в своей стране, связывают им руки и ноги и бросают в реку: ту старуху, которая тонет, оставляют, и знают, что она не колдунья, а которая остается поверх воды, – сжигают на огне».
В XIII веке, согласно свидетельству епископа Серапиона Владимирского, русские люди, отдавая дань языческим верованиям, бросали в воду женщин, обвиненных в колдовстве во вред урожаю. Практиковалось и сожжение тех, кто благодаря магии мог «владети обильем или скудостью, подавати или дождь или теплоту». Вера в колдуний долго держалась в народе. Известно, например, что в 1411 году «псковичи сожгоша 12 жонке вещих».
Итак, восстания волхвов происходили не в русской, а угро-финской этнической среде. Следовательно, к славянскому язычеству и вообще к славянам-русам восставшие волхвы не имели никакого отношения, потому они названы смердами, а не холопами, т.е. были военнопленными, обращенными в рабство.
Христианам, не желающим признать сей факт, стоит напомнить, что и самих христиан обвиняли в совершении человеческих жертвоприношений и не только в античную эпоху господства язычества. Так жестокий пожар в Москве 1547 года народная молва связывала с «волхованием» бабки царя Ивана княгини Анны Глинской, которая «вымала сердца человеческие да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила». Еще в XIX веке бывали случаи топления «ведьм» во время засухи. А летом 1885 года крестьяне деревни Пересадовки Херсонской губернии схватили «трех баб», которых они считали колдуньями, задерживающими дождь и производящими засуху. Их насильно купали в реке, угрожали и умоляли. Любопытно то, что эти женщины сами поддерживали в крестьянах уверенность в том, будто они действительно колдуньи. Судьба «колдуний» была бы плачевной, не назови они озлобленным крестьянам место, где «спрятали дождь». Староста с понятыми вошел в избу одной из «колдуний» и там по ее указанию нашел в печной трубе замазанными два напильника и один замок. Волнение улеглось, но дождь все-таки не пролился.
В пользу угорского, а не славяно-русского происхождения волхвов свидетельствует представления о сотворении человека, развиваемых кудесниками перед Яном Вышатичем. Когда Ян, затеяв спор с волхвами, спросил, как, по их мнению, был сотворен человек, те ответили ему: «Бог мылся в бане, распотелся, отерся ветошкой и бросил ее с неба на землю. И заспорил сатана с богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. Потому-то, когда умирает человек, в землю идет его тело, а душа к богу». Эти идеи волхвов созвучны мордовской мифологии. Согласно поверьям мордвы, Шайтан (злой дух) вздумал сотворить человека. Создав тело человеческое из глины, песка и земли, он не сумел привести свое творение в благообразный вид, а ему очень хотелось, чтобы человек имел образ и подобие божье. Шайтан послал на небо птичку-мышь за полотенцем, которым Чам-Пас (верховный бог) обтирался после мытья в бане. Птичка-мышь взлетела на небеса, свила гнездо в конце полотенца Чам-Паса, развела мышат, и от их тяжести полотенце упало на землю. Шайтан подхватил полотенце, обтер им свое творение, и оно тотчас приобрело образ и подобие божье. Затем Шайтан принялся оживлять человека, но никак не мог вложить в него живую душу. И лишь Чам-Пас дал душу человеку. Потом Чам-Пас и Шайтан долго спорили, как им поделить человека. Наконец условились так: нетленная душа человека есть достояние Чам-Паса, а бренное тело – Шайтана. «Оттого, – заключает мордовский миф, – когда человек умирает, душа с образом и подобием божьим идет в небеса к Чам-Пасу, а тело, лишаясь души, теряет и подобие божье, гниет, разваливается и идет в землю на добычу Шайтану» (Мельников-Печерскнй П.И. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 439-440).
Легко заметить, как много общего в летописном и мордовском мифах: в летописи бес, а в поверье мордвы Шайтан творят тело человека с помощью божьего полотенца, бог вкладывает в человеческое тело душу, по смерти человека душа, отрываясь от плоти, возносится на небеса к богу, а тело, распадаясь, превращается в прах. Данное сходство – безспорное свидетельство угорской, а не славянской языческой сути рассказа волхвов о сотворении человека.
5. Другими отечественными источниками о жертвоприношениях у русов является церковная литература XI-XIV вв. направленная против язычества. Характерным примером, является отрывок из «Слова некоего христолюбца и ревнителя по правой вере»: «И инеми («курята», то есть петухи) в водах потопляемы суть. А друзии к кладязям приходящее моляться и в воду мечуть…» (Б.А..Рыбаков. Язычество Древней Руси. М.1988. С.136. Со ссылкой на Гальковского Н.М.)
Как здесь прокомментировать? Во-первых, церковники всячески стремились опорочить язычество. Во-вторых, произведение датируется учеными весьма не однозначно, в диапазоне между XI и XIV вв. Согласно выводам Е. В. Аничкова в первоначальном виде «Слово некоего христолюбца» ничего не сообщало о язычестве; оно осуждало только пиршества и сопряженные с ними игры, песни и забавы, а перечни языческих богов и обрядов – позднейшие, постепенно разраставшиеся вставки. «Слово», по мнению Е. В. Аничкова, обращено не к пастве, а к приходским священникам, съехавшимся на собор, причем в позднейшей редакции сочинения эта особенность его еще более подчеркнута.
Е. В. Аничков полагает, что оно было произнесено между 1037 и 1054 гг. в Киеве в Софийском соборе, куда на «соборную неделю» съезжались приходские священники.
Т.е. «Слово» созданное в XI в. был дописано в XIII-XIV вв., когда шла христианизация угорских народов, у которых практиковались жертвоприношения, угры несомненно оказывали и влияние на русов северо-восточной Руси, следовательно данные ритуалы могли практиковаться у русов только в христианский период истории Руси в очень узкой среде русов.
Жертва совершалась у чуждых народов не просто так ради зрелищ, а по нескольким причинам:
– жертва символ того как слабый жертвует собой чтоб жил сильный (естественный отбор), в тех племенах где частым был дефицит пропитания наблюдались человеческие жертвоприношения в разных формах (старики уходят и голодом себя изводят; военнопленные и преступники истребляются во время ритуальных действий; наименее сноровистый, т.е. самый медлительный земледелец, который срезал последний сноп!);
– умилостивить богов, злых духов, т.е. сверхъсилы рассматриваются как высшее существо в пищевой цепочке и им так же надо питаться, потому им отдают иногда слабых людей, военнопленных или самого худшего пахаря, ремесленника или еще кого (вспомним мифы Древней Греции, когда люди бросали вызов богам и, проигрывая, убивались богом-победителем!);
– высшим существам для поддержания жизни требуется пища! И некоторые боги жертвуют собой ради поддержания жизни! Но так как боги на это не способны постоянно требуется человеческая кровь (солнцу у ацтеков!!!);
– искупить грех (у иудеев и во многих других земледельческих культурах – жертва «козла отпущения»!!!);
– освобождение души богочеловека от бренного тела – религиозные представления, отображающие цикл природы.
Всего этого мракобесья Русь не ведала! Что касается «жертв» в оплату за спасение, то это явно требы. Дары Предкам и Природе!!! Вернее, требы Природе, ибо пращурам не нужны материальные ценности. Пращуры жили не ради еды и потому они им в Прави тем более не нужны!
II. Перейдем к чужеземным источникам о русах.
1. ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ «Война с готами» (III, 14):
«Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы».
У славян был обряд совместной трапезы, во время которой поедался бык, но назвать это жертвой богу сложно, ведь жертва полностью или почти полностью сжигается, а части достаются либо волхвам, либо тому, кто пожертвовал (последний случай крайне редкий!) – подобного не наблюдаем.
2. Из «Истории» ЛЬВА ДИАКОНА о вторжении Святослава в 971 г.
«Был между скифами Икмор, храбрый муж гигантского роста, [первый] после Сфендослава предводитель войска, которого [скифы] почитали по достоинству вторым среди них. Окруженный отрядом приближенных к нему воинов, он яростно устремился против ромеев и поразил многих из них. Увидев это, один из телохранителей императора, сын архига критян Анемас, воспламенился доблестью духа, вытащил висевший у него на боку меч, проскакал на коне в разные стороны и, пришпорив его, бросился на Икмора, настиг его и ударил [мечом] в шею – голова скифа, отрубленная вместе с правой рукой, скатилась на землю. Как только [Икмор] погиб, скифы подняли крик, смешанный со стоном, а ромеи устремились на них. Скифы не выдержали натиска противника; сильно удрученные гибелью своего предводителя, они забросили щиты за спины и стали отступать к городу, а ромеи преследовали их и убивали.
И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла. Ведь Арриан пишет в своем «Описании морского берега», что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион, лежащего у Меотидского озера. Изгнанный скифами за свой дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии. Явными доказательствами [скифского происхождения Ахилла] служат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон, порицая его следующими словами: «Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны».
Можно ли доверять этим словам?! Вряд ли! Поскольку Лев сам не был свидетелем этого, он писал на основе рассказов и более ранних исторических источников. Это подтверждают его забавные утверждения:
«Скифы [всегда] сражаются в пешем строю; они не привыкли воевать на конях и не упражняются в этом деле. Поэтому они не выдержали натиска ромейских копий, обратились в бегство и заперлись в стенах города. Ромеи преследовали их и беспощадно убивали».
«10. Воины сошлись в рукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы»
«Много воинов пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склонится победа. Но когда солнце стало клониться к закату, император бросил на скифов всю конницу <...> Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены»
«…скифы к концу дня выехали из города верхом — они впервые появились тогда на конях. Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели. Ромеи тотчас вооружились, вскочили на коней, схватили копья (они пользуются в битвах очень длинными копьями) и стремительно, грозной лавиной понеслись на врагов. Ромейские копья поражали [скифов], не умевших управлять лошадьми при помощи поводьев. Они обратились в бегство и укрылись за стенами».
Забавно, что после стольких поражений и огромных потерь император соглашается на мир, вместо того чтоб раз и навсегда добить варваров принесших в жертвы младенцев:
«11. Император почитал мир гораздо больше войны, потому что знал, что мир сохраняет народы, а война, напротив, губит их. Поэтому он с радостью принял эти условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба – по два медимна на каждого. Говорят, что из шестидесятитысячного войска росов хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев.
Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми, бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды, его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами».
«12. Сфендослав оставил Дористол, вернул согласно договору пленных и отплыл с оставшимися соратниками, направив свой путь на родину. По пути им устроили засаду пацинаки – многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках. Они перебили почти всех [росов], убили вместе с прочими Сфендослава, так что лишь немногие из огромного войска росов вернулись невредимыми в родные места».
В ПВЛ события изложены совершенно противоположным образом:
«В год 6479 (971). Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву со Святославом, и была сеча велика, и стали одолевать болгары. И сказал Святослав своим воинам: «Здесь нам и умереть; постоим же мужественно, братья и дружина!». И к вечеру одолел Святослав, и взял город приступом, и послал к грекам со словами: «Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город». И сказали греки: «Невмоготу нам сопротивляться вам, так возьми с нас дань и на всю свою дружину и скажи, сколько вас, и дадим мы по числу дружинников твоих». Так говорили греки, обманывая русских, ибо греки лживы и до наших дней. И сказал им Святослав: «Нас двадцать тысяч», и прибавил десять тысяч: ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских. Когда же русские увидели их – сильно испугались такого великого множества воинов, но сказал Святослав: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвым не ведом позор. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь». И ответили воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим». И исполчились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали».
Что тут скажешь, каждый пишет историю по-своему!!! По Дьякону у Святослава 60 тыс. ратников из которых осталось только 20 тыс., а по ПВЛ у Святослава только 10 тыс., но он ввел греков в заблуждение, сказав о 20-ти тыс. – только в этой цифре они сходятся!!! Кто-то либо скрыл потери, либо преувеличил свои достижения в ратном деле! Дьякон приводит и слова Святослава, но несколько иначе:
«Тогда Сфендослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью: «Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы так позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей!». Вот какое мнение высказал Сфендослав.
8. О тавроскифах рассказывают еще и то, что они вплоть до нынешних времен никогда не сдаются врагам даже побежденные, – когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими».
Обычай кончать жизнь самоубийством бы у викингов в случае смерти конунга! Но не у славян (хотя некоторые варяги могли перенять сей обычай!)! Тем более не было поверья, будто душа попадает в загробном мире в рабство к душе убийцы! Для славян главное было отбить тела павших друзей, дабы освободить души их от тел на погребальном костре!!! Ратники Святослава решили идти на смерть против превосходящих сил, и видимо взяли верх над ромеями!!!
А что касается жестокости Святослава, то известно, что Дьякон пользовался трудами ранних византийских историков (н-р, Прокопия Кесарийского) и писал в их стиле! Что могло помешать Дьякону, использовать тексты патриарха Фотия о вторжении славян, неожиданно приплывших в 860 г. к стенам Константинополя, дабы отомстить за притеснения сородичей со стороны ромеев?! В этом убеждают весьма противоречивые слова Льва, вложенные в уста Святослава: «без кровопролития порабощавшим целые страны».
Сравните:
«1. Знаю, что все вы понимаете, — как те, кто способен осознать отвращение Бога к людям, так и те, кто к суждениям Господа относятся несколько более невежественно, — всё же всех вас я считаю усвоившими и уразумевшими, что напавшая на нас угроза и нагрянувший набег племени запятнали нас не иначе, как из-за гнева и негодования Господа Вседержителя (Ср.: Пс. 106 (105), 40). … Ведь вовсе не похоже оно на другие набеги варваров, но неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывает, что удар нанесен с небес, словно гром и молния. … Насколько странно и страшно нелепо нападение обрушившегося на нас племени — настолько же обличается непомерность [наших] прегрешений; насколько, опять же, [это племя] незаметно, незначительно и вплоть до самого к нам вторжения неведомо — настолько же и нам прибавляется тяжесть позора и превозносится торжество посрамлений, и бичи острее наносят боль. … Ибо те, кому некогда казался невыносимым один лишь слух о ромеях, подняли оружие на саму державу их и потрясали руками, разъяренные, в надежде захватить царственный град, словно гнездо (Ср.: Ис. 10, 14). Ведь они разграбили его окрестности, разорили предместья, свирепо перебили схваченных и безнаказанно окружили весь город — настолько превознесенные и возвеличенные нашей беспомощностью, что жители не смели смотреть на них прямым и бесстрашным взором, но из-за чего приличествовало им тем мужественнее вступить с врагом в схватку, от этого они раскисали и падали духом. Ибо кровавые варварские убийства соотечественников должны возбуждать праведный гнев и требовать, положась на благие надежды, поспешить со справедливым возмездием; но спасшиеся, которые должны были отомстить за попавших в беду, струсив и испугавшись, обмякли, воображая в страданиях пленников собственное пленение.
2. Народ незаметный, народ, не бравшийся в рассчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный — но получивший имя от похода на нас, неприметный — но ставший значительным, низменный и беспомощный — но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел (Пс. 80 (79), 14) как солому или ниву населяющих эту землю, — о кара, обрушившаяся на нас по попущению! — не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу. Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб — о горе! — скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Печален рассказ, но еще печальнее зрелище, и гораздо лучше [о нем] умолчать, чем говорить, и достойно [оно] скорее свершивших, чем претерпевших. Ибо нет, не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы — одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ. Так навалилось сокрушение страдания, и чума войны, носясь повсюду на крыльях наших грехов, разила и уничтожала все, оказавшееся на пути».
Убийство младенцев, захваченных во время войны у врагов, практиковалось многими древними народами (ср. известный библейский пример: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень» Пс.136:9). Об этом обычае славян как о примере их дикости упоминает трактат Псевдо-Кесария, середина VI в. – других источников нет! Очень вероятно, что при приближении 1000 года и ожидавшегося Конца Света, вспомнились Евангельские пророчества – «счастливы не рожденные и сосцы не писавшие»!!!
Что касается жестокости славян, то это вероятно способ запугивания цивилизованных людей! Из речи видно, что русы явились не для грабежа, а для мести. Фотий говорил: «И как не терпеть нам страшных бед, когда мы убийственно рассчитывались с теми, которые должны были нам что-то малое, ничтожное». Упрек ясен – за ничтожную вину византийцы убивали русов, что и вызвало поход 860 года. Далее: «Не миловали ближних... многие и великие из нас получали свободу (из плена) по человеколюбию; а мы немногих молотильщиков бесчеловечно сделали своими рабами». Очевидно, греки обратили нескольких руссов из-за долгов в рабство. Понятие «молотильщики» вызывает разные трактовки. К чему осуждать славян, если даже Библия оправдывает такое поведение: оказывается Давид зверски, и с патологическим садизмом уничтожил все население Раввы Аммонитской, бросив людей заживо под пилы, под железные молотилки, под железные топоры и в обжигательные печи (2-я Царств 12:26-31).
Как уже было сказано, вдохновил Льва Дьякона и Прокопий. Прокопий Кесарийский пишет:
«Около этого же времени войско славян, собравшись не больше чем в три тысячи человек, перешло через реку Истр, не встретив ни с чьей стороны противодействия, и затем без большого труда, перейдя реку Гевр, разделилось на две части. В одной части было тысяча восемьсот человек, вторая включала всех остальных. Начальник римского войска в Иллирии и Фракии вступили с этими войсками в открытое сражение, но хотя эти части и были разъединены, однако римляне были разбиты благодаря их внезапному нападению, одни из них были убиты, другие в беспорядке бежали. После того как начальники римлян были таким образом разбиты обоими отрядами варваров, хотя варвары по численности были намного слабее римлян, один из неприятельских отрядов вступил в сражение с Асбадом. Это был воин из отряда телохранителей императора Юстиниана, зачисленный в состав так называемых кандидатов; он командовал регулярной конницей, которая [321] издавна пребывала во фракийской крепости Тзуруле, и состояла из многочисленных отличных всадников. И их без большого труда славяне обратили в бегство и во время этого позорного бегства очень многих убили, Асбада же взяли живым в плен, а потом убили, бросив в горящий костер, предварительно вырезав из кожи на спине этого человека ремни. После этого они стали безбоязненно грабить и все эти местности и во Фракии и в Иллирии, и много крепостей и тот и другой отряд славян взял осадой; прежде же славяне никогда не дерзали подходить к стенам или спускаться на равнину (для открытого боя), так как эти варвары никогда прежде даже не пробовали проходить по земле римлян. Даже через реку Истр, по-видимому, за все время они перешли только один раз, как я выше об этом рассказывал.
Эти славяне, победители Асбада, опустошив подряд нею страну вплоть до моря, взяли также приступом и приморский город, по имени Топер, хотя в нем стоял военный гарнизон. Город этот был первым на фракийском побережье и от Византии отстоял на двенадцать дней пути. Взяли же они его следующим образом. Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись около ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем те, которых они видят, взявшись за оружие, тотчас же вышли против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлеченные преследованием; оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись, в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили six между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишенные поддержки воинов, были в полной беспомощности, но все же стали отражать, насколько [322] они могли в данный момент, нападающих. Прежде всею они лили на штурмующих кипящее масло и смолу и всем народом кидали в них камни; но они, правда, не очень долго отражали Грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силой взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола, оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами. Они убивали попадавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но, вбив крепко в землю колья и сделав их возможно острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что острие этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением тела проникало во внутренности человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними. Иногда эти варвары, вбив глубоко в землю четыре толстых кола, привязывали к ним руки и ноги пленных и затем непрерывно били их палками по голове, убивая их таким образом, как собак или как змей или других каких-либо диких животных. Остальных же вместе с быками или мелким скотом, который они не могли гнать в отеческие пределы, они запирали в помещениях и сжигали без всякого сожаления. Так сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и варвары из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных».
Все бы замечательно, но сажание на кол практиковалось у арабов и турок, более того Прокопий после описанных жестокостей говорит «но по существу они не плохие и совсем не злобные». Как у автора могла рука позволить написать такое о жестоких варварах?! То что Прокопий писал в угоду двора свидетельствует и следующий отрывок:
«29. Приблизительно в это время войско славян, перейдя реку Петр, произвело ужасающее, опустошение всей Иллирии; вплоть до Эпидамна, убивая и обращая в рабство всех попадавшихся навстречу, не разбирая пола и возраста и грабя ценности. Даже многие укрепления, бывшие тут и в прежнее гремя казавшиеся сильными, так как их никто не защищал, слвянам удалось взять; они разбрелись по всем окрестным местам, свободно производя опустошения. Начальники Иллирии с пятнадцатитысячным войском следовали за ними, но подойти к неприятелям близко они нигде не решались. Тогда к Византии и в других местах происходили частые и очень сильные и необычные землетрясения в зимнюю пору, преимущественно ночью. Живущие в этих местах были в великом страхе, предполагая, что они будут засыпаны, однако им нс пришлось испытать ничего дурного. В то же время и река Нил, поднявшись свыше, восемнадцати локтей, наводнила и оросила весь Египет. Когда в верхней Фиваиде вода стала спадать и уходить в свои берега в установленное время, ока позволила живущим там сеять и заниматься другими сельскохозяйственными работали, как обычно, В нижних же частях страны вода как покрыла поверхность земли, так и не уходила, причиняя крайние бедствия, и держалась все время посева, чего прежде не случалось никогда. Немного времени спустя местами вода, вошедшая было в свое русло, вновь разлилась. Поэтому погнили все семена, которые за это время были посеяны. Люди в виду необычности такого несчастья были в большом затруднении, а из животных многие вследствие недостатка корма погибли.
Тогда же было поймано и то морское чудовище, – кит-которое византийцы называли Порфирием. Это чудовище больше пятидесяти лет мучило Византию и прилегающие к [293] ней местности; правда, оно делало это с большими иной раз перерывами. Это чудовище потопило много судов, моряков со многих кораблей своим стремительным нападением оно заставляло теряться и разгоняло их очень далеко. Император Юстиниан очень хотел поймать это чудовище, но никак не мог сделать это. Как удалось изловить его теперь, сейчас расскажу. Случилось, что море было совершенно гладкое и спокойное и у устья Эвксинского Понта плавала очень большая стая дельфинов. Внезапно увидя чудовище, они рассыпались кто куда мог; большинство кинулось к устью реки Сагарис. Поймав некоторых из них, чудовище тотчас же их проглотило. Но затем под влиянием то ли голода, то ли жажды борьбы оно продолжало их преследовать, пока незаметно не подплыло близко к берегу. Напав здесь на глубокий ил, оно стало биться и всячески двигаться, чтобы возможно скорее уплыть отсюда, но никак не могло сдвинуться с отмели, и еще сильнее засасывалось илом и грязью. Когда слух об этом прошел по всем окрестностям, все бегом бросились сюда, поражая его непрерывно всякого рода топорами, не только его убили, но и вытащили крепкими веревками на берег. Положив его на телеги, они нашли, что длиной оно приблизительно локтей тридцать, шириной десять. Разрезав и разделив его на части, некоторые сейчас же съели свою долю, другие же решили доставшуюся им часть засолить. Когда византийцы приняли в соображение бывшие землетрясения и то, что случилось на Ниле, и узнали о поимке морского чудовища, тотчас стали предсказывать, что произойдет нечто, именно то, чего каждому хотелось. Не находя выхода из настоящих трудностей, люди любят говорить о чудесах, относящихся к будущему, и а тягостях текущих бедствий находить указания без всякого основания на будущее. Я предоставляю заниматься этими гаданиями и толкованиями чудес другим, а сам я только вот что знаю: задержка воды в Ниле на этой земле была в данный момент причиной больших несчастий, и с гибелью морского чудища получилось освобождение от многих бедствий. Иные [294] говорят, что то чудище, которое было поймано, не то, о котором я упоминал, но другое. Я же возвращаюсь к тому, oт чего я сделал отступление в своем рассказе».
Прежде всего, надо обратить внимание, что никакое 15 тысячное войско не преследовало славян, поскольку границы были пусты, а вторжение неожиданным. Иначе такая армия не могла опасаться «малочисленных» и «трусливых» славян. И что самое интересное, так это то, как резко Прокопий переключился на тему о морском чудовище, выходит оно причинило больше неприятностей Византии, чем славяне!!!
3. КОНСТАНТИН БАГРЯНОРОДНЫЙ «ОБ УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ».
«И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр.
Прежде всего они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул».
Русы преодолевают пороги под названиями:
«…по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит «Островок порога»…
…третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога»…
…четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. …
…Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь …
… они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды» …
…От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог». Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, — насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие — кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина. …
... Пока они не минуют реку Селина, рядом с ними следуют пачинакиты. И если море, как это часто бывает, выбросит моноксил на сушу, то все [прочие] причаливают, чтобы вместе противостоять пачинакитам. От Селины же они не боятся никого…».
Сей отрывок весьма интересен тем, что опровергает Льва Дьякона и доказывает изначальное наличие треб у русов, а не жертв! После трудного и опасного плавания русы не банально, как это было у других народов резали или душили петухов, а бросали жребий, решая как с ним поступить, полагаясь на волю богов (предков) – поступали по их требованию!
4. ИБН ХАКАУЛЬ «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» 970-е гг. и другие арабские авторы.
«И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И группа самая высшая (главная) из них, называют (ее) ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийа, и царь их сидит в Арсе, городе их. И достигают люди с торговыми целями Куйабы и района его. Что же касается Арсы, то я не слышал, чтобы кто-либо упоминал о достижении ее чужеземцами, ибо они (ее жители) убивают всех чужеземцев, приходящих к ним. Сами же они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о делах своих и товарах своих и не позволяют никому следовать за собой и входить в страну свою.
И вывозят из Арсы черных соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число рабов».
Куявия (Куябия, Куяба), Славия (ас-Славия, Салау), Артания (Арсания, Арта) – так называли три племенных центра Древней Руси древние арабские, персидские и среднеазиатские географы IX–X вв. Это арабский географ аль-Балхи (850-934), арабский учёный аль-Истархи. Одним из наиболее близких по времени к первоисточнику этих сообщений является также анонимный персидский географ, автор «Книги границ мира от востока к западу», составивший свой труд около 982-983 гг. Эту рукопись случайно обнаружил в Бухаре в 1892 г. русский учёный А.Г. Туманский, разыскивавший там астрономические сочинения хана Улугбека.
«Русы состоят из трёх племён, – пишет аль-Балхи. – Одно из них ближе к Булгару (столица Волжской Булгарии), а царь его живёт в городе под названием Куяба, который больше Булгара». Персидский автор добавляет к этому, что Куяба – ближайший к странам ислама город русов, он расположен в приятной местности, там выделываются разнообразные меха и ценные мечи.
Племя славия, по утверждению аль-Балхи, живёт дальше первого. «Слаба, – говорит автор «Книги границ...», – приятный город, из которого в мирное время жители ездят торговать в землю болгар». Третье племя (по аль-Балхи) называется артания, а царь его живёт в Арте. Его жители отправляются торговать в Куябу по воде, но ничего не рассказывают про свои дела, товары и не допускают никого провожать их и не дают вступить в их страну. Уртаб (Арта) – город, где убивают иностранцев, когда они попадают туда. Там изготавливают очень ценные клинки и мечи, которые можно согнуть пополам, и они вновь выпрямляются, если отнять руку («Книга границ...»). Оттуда вывозят также чёрных соболей и свинец. Истархи пишет, что Арта находится между Хазаром и Булгаром.
Академик Рыбаков в своей книге Рождение Руси комментирует эти арабские источники следующим образом:
«Передаваемый из сочинения в сочинение рассказ о вывозе гибких стальных
мечей из Киева и Уртаба находит подтверждение в легенде хазар о попытке их
возложить дань на полян. В ответ на требование дани: «съдумавъше же Поляне и въдаша от дыма – мечь... И реша старьци козарьстии: «недобра дань, къняже ... си имуть имати дань на нас и на инех странах». Се же събысться вьсе».
Киевская легенда о хазарах могла быть известна и на хазарском востоке».
«Запрет въезда в область Уртаба с целью торговли вполне объясним в том случае, если мы отождествим Уртаб (Артанию) с Родием. Здесь, близ Витичева (города, упоминаемого Константином в связи с полюдьем), скапливались однодревки перед отплытием в Византию. Здесь в последнем, защищенном лесными островами участке Днепра производилось, очевидно, окончательное снаряжение флота и сортировка товаров, предназначенных для продажи на далеких международных рынках. Купцы и соглядатаи здесь были не нужны. Уртаб-Родень (Родня, Радень) не исключался из торговли, но здешним торгом ведал Киев, люди «из Куябы»; недаром в этом городе почти у самой границы Руси находился «теремной двор» князя Святослава».
«Сюда, в место сосредоточения торгового флота с полюдьем, в город, контролируемый самим великим князем киевским (и до сих пор называемый Княжьей Горой), не пускают иностранных торговцев. Здесь в святилище Рода (по имени которого назван город) приносили в жертву чужаков. Все это вместе окутывало район Княжьей Горы различными легендами, созданию которых Киев мог содействовать целенаправленно. Название этого города так варьирует в арабской графике и такие разные города подставляются при расшифровке, что приравнивание Уртаба Родню является, пожалуй, одним из наиболее удачных вариантов.
Куяба, Славия и Уртаб – это не три государства, не три «центра Руси», а просто Киев и два соседних города, которые играли важную роль в жизни Киевской Руси и интересовали восточных купцов, прибывавших в Киев из Булгар. Наместников князей (или их сыновей) они принимали за «царей» и повторяли
легенды о самом удаленном городе Родне, куда путь им был заказан».
Итак, по арабским источникам сложно определить, какой город русов называется восточными путешественниками Утраб, в который не пускали иностранных купцов по трем причинам: не допускали конкурентов, скрывали секрет изготовления мечей русов и базу сбора рати для походов на соседей!!! Это действительно весомые аргументы для убийства тех лазутчиков, которые осмеливались нарушить запрет!!!
III. Чужестранные источники о соумирании у славян.
До сих пор ведутся споры о том, является ли славянский языческий обряд соумирания жертвоприношением. Проводился он добровольно, или под давлением общества? Давайте ознакомимся с источниками.
1. Из «Стратегикона» ПСЕВДО-МАВРИКИЯ (XI, 5.):
«Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. …
Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая [срок рабства] определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, [где они находятся], на положении свободных и друзей.
У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь».
2. Из «Дорогих ценностей» ИБН РУСТА о Славянах и Русах второй половины IX – начала X вв.
«Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. … И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает. И все они поклоняются огню. Большая часть их посевов из проса. Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: «Господи, ты который (до сих пор) снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии».
«Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем, как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, скотом. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу.
Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежды и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда же множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника, после этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заточении».
Ибн Руст пользовался сведениями разных арабских авторов, в том числе сведениями Ибн Фадлана, который фактически возглавлял посольство из Багдада в Булгарию в 922-923 гг. и оставил свои «Записки» о «славянах» с которыми повстречался на Волге. Посему, прежде чем прокомментировать сведения Ибн Руста ознакомимся со сведениями Ибн Фадлана.
3. Из «Записок» ИБН ФАДЛАНА.
«93 Он сказал: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал [людей] с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису, которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор, меч и нож, [причём] со всем этим он [никогда] не расстаётся. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские. …
Они грязнейшие из творений Аллаха, — они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они, как блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле, — это большая река, — и строят на её берегу большие дома из дерева. И собирается [их] в одном [таком] доме десять и двадцать, — меньше или больше. У каждого [из них] скамья, на которой он сидит, и с ними [сидят] девушки-красавицы для купцов. И вот один [из них] сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрят на него. А иногда собирается [целая] группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет её, пока не удовлетворит своей потребности. …
102 Мне не раз говорили, что они делают со своими главарями при [их] смерти дела, из которых самое меньшее — сожжение, так что мне всё время очень хотелось познакомиться с этим, пока не дошла до меня [весть] о смерти одного выдающегося мужа из их числа. Итак, они положили его в его могиле и покрыли её над ним настилом на десять дней, пока, не закончат кройки его одежд и их сшивания.
103 А именно: если [это] бедный человек из их числа, то делают маленький корабль, кладут его в него и сжигают его [корабль]. Что же касается богатого, то собирают то, что у него имеется, и делят это на три трети, причем [одна] треть — для его семьи, [одна] треть на то, чтобы на неё скроить для него одежды, и [одна] треть, чтобы на неё приготовить набиз, который они пьют до дня, когда его девушка убьёт сама себя и будет сожжена вместе со своим господином. Они, злоупотребляя набизом, пьют его ночью и днём, [так что] иной из них умрёт, держа кубок в руке.
104 Они в те десять дней пьют и сочетаются [с женщинами} и играют на сазе. А та девушка, которая сожжет сама себя с ним в эти десять дней пьет и веселится, украшает свою голову и саму себя разного рода украшениями и платьями и, так нарядившись, отдается людям.
105 Если умрет главарь, то его семья скажет его девушкам и его отрокам: «Кто из вас умрёт вместе с ним?». Говорит кто-либо из них: «Я». И если он сказал это, то [это] уже обязательно, — ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. Большинство из тех, кто это делает, — девушки. И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрёт вместе с ним?» И сказала одна из них: «Я».Итак, её поручили двум девушкам, чтобы они охраняли её и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что они иногда [даже] мыли ей ноги своими руками. И они [родственники] принялись за его дело, — за кройку для него одежд и устройство того, что ему нужно. А девушка, каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему.
106 Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, — и вот он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре устоя из дерева хаданга и из другого дерева [халанджа], и вокруг них поставлено также нечто вроде больших помостов из дерева. Потом [корабль] был протащен, пока не был помещён на это деревянное сооружение. И они стали его охранять, ходить взад и вперед и говорить речыо, для меня непонятной. А он [умерший] был ещё в своей могиле, [так как] они [ещё] не вынимали его.
В середину этого корабля они ставят шалаш, из дерева и покрывают этот шалаш разного рода «кумачами». Потом они принесли скамью, поместили её, на корабле, покрыли её стёгаными матрацами и византийской парчей, и подушки — византийская парча. И пришла женщина-старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье упомянутые нами выше постилки. Это она руководит его обшиванием и его устройством и она [же] убивает девушек. И я увидел, что она старуха-богатырка здоровенная, мрачная.
107 Когда же они прибыли к его могиле, они удалили землю с дерева [настила], удалили дерево и извлекли его в покрывале, в котором он умер. И я увидел, что он уже почернел от холода этой страны. Ещё прежде они поместили с ним в могиле набиз, [какой-то] плод и лютню. Теперь они вынули всё это. И вот он не завонял, и в нем ничего не изменилось, кроме его цвета. Тогда они надели на него шаровары, гетры, сапоги, куртку, парчёвый хафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку из парчи, соболью, и понесли его, пока не внесли его в находившийся на корабле шалаш, посадили его на стёганый матрац, подперли его подушками и принесли набиз, плод, разного рода цветы и ароматические растения и положили это вместе с ним. И принесли хлеба, мяса и луку и оставили это перед ним. И принесли собаку, рассекли её пополам и бросили её в корабль. Потом принесли всё его оружие и положили его рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их до тех пор, пока они не вспотели. Потом рассекли их мечами и бросили их мясо в корабле. Потом привели двух коров, также рассекли их и бросили их в нём. Потом доставили петуха и курицу, убили их и оставили в нём.
108 Собирается много мужчин и женщин, играют на сазах, и каждый из родственников умершего ставит шалаш поодаль от его шалаша. А девушка, которая хотела быть убитой, разукрасившись, отправляется к шалашам родственников умершего, ходя туда и сюда, входит в каждый из их шалашей, причем с ней сочетается хозяин шалаша и говорит ей громким голосом: «Скажи своему тосподину: «Право-же, я совершил это из любви и дружбы, к тебе». И таким же образом, по мере того как она проходит до конца [все] шалаши, также [все] остальные с ней сочетаются.
109 Когда же они с этим делом покончат, то, разделив пополам собаку, бросают её внутрь корабля, а также отрезав голову петуху, бросают [его и его голову] справа и слева от корабля.
110 Когда же пришло время спуска солнца, в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими ещё раньше наподобие обвязки ворот. Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх неё вниз], и произнесла [какие-то] слова на своем языке, после чего её опустили. Потом подняли её во второй раз, причем она совершила подобное же действие, [как] и в первый раз. Потом её опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же своё действие, что и в первые два раза. Потом ей подали курицу, — она отрезала ей голову и швырнула её [голову]. Они [же] взяли эту курицу и бросили её в корабль. Итак, я спросил переводчика о её действиях, и он сказал: «Она сказала в первый раз, когда её подняли: «Вот я вижу своего отца и свою мать», — и сказала во второй раз: «Вот все мои умершие родственники, сидящие», — и сказала в третий раз: «Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовёт меня, — так ведите же меня к нему».
111 Итак, они прошли с ней в направлении к кораблю. И она сняла два браслета, бывшие на ней, и отдала их оба той женщине-старухе, называемой ангел смерти, которая её убьёт. И она сняла два бывших на ней ножных кольца и дала их оба тем двум девушкам, которые [вcё время] служили ей, а они обе — дочери женщины, известной под названием ангел смерти.
112 После этого та группа [людей], которые перед тем уже сочетались с девушкой, делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль. Но они [ещё] не ввели её в шалаш. Пришли мужи, [неся] с собою щиты и палки, а ей подали кубком набиз. Она же запела над ним и выпила его. И сказал мне переводчик, что она этим прощается со своими подругами. Потом ей был подан другой кубок, она же взяла его и долго тянула песню, в то время как старуха торопила её выпить его и войти, в палатку, в которой [находился] её господин.
113 И я увидел, что она растерялась, захотела войти в шалаш, но всунула свою голову между ним и кораблем. Тогда старуха схватила её голову и всунула её [голову] в шалаш и вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук её крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами. Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников её мужа и все [до одного] сочетались с девушкой в присутствии умершего. Затем, как только они покончили с осуществлением [своих] прав любви, уложили её рядом с её господином. Двое схватили обе её ноги, двое обе её руки, пришла старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала её двум [мужам], чтобы они её тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили её верёвкой, пока она не умерла.
114 Потом явился ближайший родственник умершего, взял палку и зажёг её у огня. Потом он пошёл, пятясь задом, — затылком к кораблю, а лицом к людям, [держа] зажжённую палку, в одной руке, а другую свою руку на заднем проходе, будучи голым, — чтобы зажечь сложенное дерево, [бывшее] под кораблем. Потом явились люди с деревом [для растопки] и дровами. У каждого из них была палка, конец которой он зажёг. Затем [он] бросает её в это [сложенное под кораблем] дерево. И берётся огонь за дрова, потом за корабль, потом за шалаш, и мужа, и девушку, и [за] всё, что в нём [находится]. Потом подул ветер, большой, ужасающий, и усилилось пламя огня и разгоралось это пылание. Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчнком. Я спросил его о том, что он ему сказал. Он сказал: «Право же, он говорит: «Вы, арабы, глупы». Я же спросил его об этом. Он сказал: «Действительно, вы берёте самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а, мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай». Потом он засмеялся чрезмерным смехом. Я же спросил об этом, а он сказал: «По любви господа его к нему, [вот] он послал ветер, так что он [ветер] возьмёт его в течение часа». И в самом деле, не прошло и часа, как корабль, и дрова, и девушка, и господин превратились в золу, потом в [мельчайший] пепел.
115 Потом они соорудили на месте этого корабля, который они [когда-то] вытащили из реки, нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно маданга, написали на нём имя [этого] мужа и имя царя русов и удалились.
116 Он сказал: Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причем находящиеся у него надёжные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него. С каждым из них [имеется] девушка, которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьёт, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложннщей в присутствии царя. Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для eго постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы [выше] упомянули. И этот поступок они не считают постыдным. Он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить некую потребность, то удовлетворит её в таз, а если он захочет поехать верхом, то он подведёт свою лошадь к ложу таким образом, что сядет на неё верхом с него, а если [он захочет] сойти [с лошади], то он подведёт свою лошадь настолько [близко], чтобы сойти со своей лошади на него. И он не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться [с девушками], пить и предаваться развлечениям. У него есть заместитель, который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных».
Вышеописанное сообщение Ибн Фадлана – о девушке, ставшей жертвой эгоизма мужчин, пожелавших, чтобы и на тот свет их сопровождала, кроме скота, птиц и рабов, еще и красивая женщина, стали по существу определяющими в формировании мрачных представлений многих современных авторов о положении женщины в языческой Руси и в целом о язычестве Руси. Но справедливо ли это? Нет, и вот почему.
Во-первых, подобные традиции и вариации этого обряда существовали во многих культурах иных племен. Это и Греция, и Кельтика, и Германия и многие другие страны, что указывает на наличие общих теологических представлений индоевропейцев. Назвать этот обряд варварским, значит оскорбить культурные традиции многих этносов. Однако, в отличие от Руси, эта традиция в некоторых странах действительно проявлялась в крайне жестоком виде. Для сравнения приведем следующие примеры.
Император Эр Ши приказал всем красавицам из 270 окрестных дворцов, не имевшим детей, сопровождать на тот свет Цинь Ши-хуана. По оценкам специалистов, их количество составляло не меньше 3 тысяч!
Юлий Цезарь пишет о том, что вместе с трупом хозяина кельты сжигали его домашних.
У некоторых каст Северной Индии постоянно практикуется сати (сутти) – самосожжение вдовы на погребальном костре мужа, упоминание о котором есть еще в священной книге волхвов арийских племен Ригведе. Это значит, что обычаю как минимум 3 тысячи лет.
«Когда-то сати считалось своего рода привилегией избранных, – пишет И. Караванов, подробно изучивший этот вопрос. – Его совершали лишь вдовы правителей и военачальников. В гигантском погребальном костре махараджи Виджаянагара одновременно нашли смерть три тысячи его жен и наложниц. С телом последнего раджи Танджора сгорели две его жены. Их обугленные кости были измельчены в порошок, смешаны с вареным рисом и съедены 12 жрецами одного из храмов во искупление грехов умерших. Постепенно самосожжения распространились на представителей высших каст и начали означать не только выражение преданной любви и супружеского долга, но и верность своему господину после смерти».
Случалось, на погребальный костер покойника всходила целая толпа живых. Так, в 1833 году вместе с телом раджи Идара были сожжены его семь жен, две наложницы, четыре служанки и слуга. Англичане, колонизовавшие Индию, запретили сати еще в 1829 году, однако и в наше время дань варварскому обычаю ежегодно платят несколько тысяч индийских вдов. В 1987 году в Индии установлена уголовная ответственность за подстрекательство к сати и даже за его совершение (если, конечно, женщина останется в живых), но количество жертв не уменьшается. В принципе, вдова добровольно идет на самосожжение, но добровольность эта часто мнимая, ибо к сати её подталкивают фанатизм мужчин и толпы!!! – это фактически принуждение!!!
Таким образом, не стоит вешать негативные ярлыки на язычество Руси.
Во-вторых, у арабсках авторов мы видим три способа соумирания: 1) девушка, верная мужу вешалась сама (Руст); 2) девушку закапывали живьем (Руст); 3) девушка десять дней праздновала, совокуплялась с родственниками убитого и наконец, ее душили, а старуха, называемая ангелом смерти, закалывала ее (Фадлан).
Арабы явно описывают обряды соумирания у трех разных этносов. Третий способ, сопровождающийся блудом (описанный Ибн Фадланом), явно скандинавский. Как следует из описания, служили скандинавы, повстречавшиеся Ибн Фадлану, князю русов. Поскольку скандинавы прибыли из земель Руси, среди них были и настоящие русы, потому у арабского автора возникла путаница между русами и скандинавами.
У скандинавов, убитая девушка была наложницей покойного. Статус ее был близок к статусу рабыни, то есть она приравнивалась к скоту. В представлениях древних народов женщина могла попасть в рай только вместе с мужчиной, то есть будучи похороненной вместе с ним. Рабыне в этой жизни терять было нечего, и ее добровольное согласие на смерть можно смело назвать добровольно принудительным. И хотя представления у скандинавов о «законном» браке в те времена были довольно-таки смутными, статус женщины, родившей от мужчины ребенка, а тем более статус его постоянной, «любимой» жены был, разумеется, выше, чем рабыни для плотских утех. В жертву, как правило, приносилась рабыня, в то время как жены, особенно имевшие детей, оставались в живых, наследовали имущество умершего и вместе с другими членами семьи выбирали девушку, которая должна была сопровождать мужчину в его далеком путешествии в страну предков. Остальные наложницы изображали печаль, что не они уходят вместе с господином в иной мир. Кстати, сожжение с рабыней мог позволить себе лишь очень богатый человек, в то время как бедняка сжигали в полном «одиночестве» и в небольшой лодке. Тот же Ибн Фадлан, рассказывая об обычаях скандинавов, четко противопоставлял «законных» жен рабыням, когда описывал украшения, которыми викинги одаривали своих жен: «На шее они имеют золотые и серебряные цепи, ибо когда муж имеет 10 000 дирхемов, делает он жене цепь, когда имеет 20 000 дирхемов, делает он ей две цепи, подобным образом каждый раз, когда у него прибавляется 10 000 дирхемов, прибавляет он другую цепь своей жене, так что часто одна из них имеет много цепей на шее». Один дирхем – это серебряная монета весом около трех граммов. По существу цепи на шее жены, впрочем, как и сам внешний облик женщины, являлись показателем солидности, состоятельности ее мужа.
Что касается второго способа соумирания, то у славян в целом и у русов (восточных славян) в частности в древности практиковалось трупосожжение, а трупоположение появилось только в скифское время, и не было широко распространенным! Этот случай похож на казнь за прелюбодеяние! Так казнили весталок лишившихся целомудрия в Риме. Ибн Русте не покидал Ирана и переносит на славян и русов сведения, сообщаемые другими авторами о разных народах, поэтому здесь может быть сказано о ком угодно, но явно не о славянах, поскольку нет других источников, которые бы описывали подобный обычай в целом у славян и у русов в частности!!! То же относится и к Ибн Фадлану, который не был на Руси и постоянно ссылается на какого-то переводчика «он сказал», который все растолковывает послу, но достоверность данных все же остается под сомнением, ибо он пользовался больше слухами и сведениями переводчика, чем собственными глазами и ушами!!!
Только лишь первый способ соумирания является славянским, где нет места блуду и насилию, что подтверждается греческими источниками: «Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь». А греки намного лучше знали русов, чем арабы!!! Что касается упомянутого Рустом многоженства, то вероятно неизвестный нам путешественник наблюдал похороны холостого ратника и поэтому девушкам был задан вопрос о том кто из них его невеста (многоженство не было распространено у славян, если бы женами были все, то нашлась бы еще, хотя бы одна супруга желающая последовать за мужем!).
Данную особенность этого обычая отметил еще Масуди: когда умирал неженатый молодой человек, то с ним соумирала девушка, обеспечивая ему, таким образом, для загробной жизни жену, которой он не имел при жизни.
В-третьих, часто обряд соумирания жены с мужем относят к жертвоприношениям, но у славян и в частности у русов (восточных славян) это в корне не так! Если во всех этносах женщину убивали принудительно, невзирая на ее мнение, хочет она уйти с мужем или хочет остаться в этом мире, то у славян женщина могла уйти только добровольно! Никто не неволил! Ни в одном источнике о соумирании у славян, незаметно принудительных коннотаций. На добровольность указывает и Ибн Мискавейх описывая поход русов на мусульман. Если погибал кто из русов то «слугу его, если он любил его, согласно их обычаю (хоронили вместе)».
О добровольном умерщвлении славянских женщин свидетельствует ряд древних известий, имеющихся у Льва Мудрого о южных славянах и у Титмара о поляках. Св. Бонифаций (ум. 754 г.), в письме королю Этибальду от 744 г. сообщает, что полабские славяне сжигали на кострах умерших мужчин вместе с их женами. Масуди в «Золотых лугах» объясняет этот обычай так: «жены пламенно желают быть сожженными вместе со своими мужьями, чтобы вслед за ними войти в рай», точнее переродиться вновь вместе с мужем (или женихом) или уйти вместе с ним в Правь. Это видно из сообщения Руста, когда невеста добровольно (!) вызвалась на смерть. Невеста или даже жена могла и отказаться от соумирания, никто бы не стал ее укорять за это.
Постепенно (увидев, как у скандинавов соумирают наложницы, а не законные жены) традиции соумирания у славен-русов уходят в прошлое (В Повести временных лет мы не находим сведений о соумирании жен русских князей, бояр и прочих ратников). Жен своих русы стали беречь и лелеять, отговаривая их от соумирания, чтобы они заботились о детях, поскольку в это время общинный строй стал распадаться, и община уже не брала на свое полное обеспечение детей погибших, как это было в давние времена. Тем не менее, традиция соумирания пронеслась и в христианскую средневековую эпоху. Естественно, такой красивый языческий обряд не мог пропасть с появлением христианства. Уход на «тот свет» супружеских пар в средневековье, происходивший с обоюдного согласия, расценивается Н. Н. Велецкой как яркий рудимент устойчивых языческих ритуалов соумирания (вспомните «Ромео и Джульетту» В. Шекспира). На Руси же этот обряд нашел отражение в «Повести о Петре и Февронии Муромских», в которой данным обрядом заканчивается сюжетное повествование. Церковь признала их святыми благодаря их популярности, несмотря на то что Феврония, по христианским канонам, совершила самоубийство. И, видимо, перед Ермолаем Еразмом стоял непростой выбор в деле написания финала своего произведения. Дело в том, что соумирание («… умолиша бога, да во един час будет преставление ею …») и захоронение вместе («… и совет сотвориша, да будет положена оба въ едином гробе …») явно противоречат правилам веры Христовой, его заповедям. Ссылаясь на того же Ермолая Еразма, А. Л. Юрганов справедливо замечает, что «не признавая Христовых заповедей нельзя войти в Царство Небесное, даже если человек совершает добрые дела» и во имя любви друг к другу.
В «Повести о Петре и Февронии» и Пётр, и Феврония нарушают церковные правила. Поэтому в последствии, финал повествования был изменён, по вполне понятным причинам.
Традиция соумирания перешла в христианство в виде традиции пострига в монахини после смерти мужа. Уходя в монастырь, женщина отрекается от мирской жизни, т.е. как бы умирает.
В попытках доказать насильственный характер обряда соумирания у славян христианские исследователи, стремящиеся оболгать язычество славян, приводят результаты археологических раскопок в кургане Черная Могила, близ Чернигова, относящийся к Х веку, где найдены останки рабов и рабынь, похороненных вместе с господином.
Однако христиане забывают, что, во-первых, Черная Могила – это захоронение предхристианской эпохи на Руси и к древним славянам отношения не имеет. Во-вторых, археологи так и не установили однозначно, что данное захоронение является славянским, слишком много в нем скандинавских элементов, а обнаруженная в захоронении сабля и вовсе не характерна как для славянских, так и для скандинавских погребений.
Аналогично обстоит дело и с Гнездовским городищем, в нем также обнаружены скандинавские захоронения, которые пытаются представить как славянские.
Итак, как мы можем судить представления предков о загробной жизни и формам и философских представлениях о семьи и долге, значительно отличаются от современных.
Продолжение статьи здесь:
Автор: Голубцов Алексей Сергеевич – историк, участник СВО, основатель Национально-политического движения «Патриоты Великого Отечества за возрождение Руси и Социализма» (сокр. Движение ПВО за Русь и Социализм), являющегося преемником и продолжателем Партии Великое Отечество, ликвидированной Минюстом 30 апреля 2020 г.
Помощь в развитии движения вы можете оказать по номеру карты (при переводе обязательно пишите слово «Благотворительность» или «Пожертвование». Пока идет СВО все поступающие средства идут для фронта – все для Победы!):
Сбер 2202 2008 3605 5846 Голубцов Алексей Сергеевич.
Тинькофф 4377 7237 8379 7248 Голубцов Алексей Сергеевич.
ВТБ 2200 2404 0677 5599 Голубцов Алексей Сергеевич.
Альфа 2200 1529 5390 1611 Голубцов Алексей Сергеевич.