— Всё, отъезжаем! — прокричал водитель, закрыв двери автобуса.
Гул голосов внутри моментально стал громче. Кто-то шутил, кто-то уже жевал чипсы, кто-то достал колонку и включил музыку. Окна дрожали от детского смеха.
Миша вцепился в спинку переднего сиденья и оглянулся на улицу. Мама махала рукой, улыбалась, но в глазах блестело — то ли солнце, то ли слеза. Он тоже махнул — быстро, как будто невзначай. В груди всё сжалось: «Свобода!»
Автобус рванул с места. Дети радостно закричали.
— Без родителей! — закричал кто-то с заднего ряда.
— Каникулы!
— Мы свободны!
Миша чувствовал, как сердце бьётся быстрее. Всё казалось новым.
Он повернулся к друзьям — Севе, Глебу и Антону.
— Ну что, пацаны, в лагере устроим свою команду?
— Естественно, — ответил Глеб. — У кого спрайт?
— У меня! — крикнул Сева и начал рыться в рюкзаке.
Автобус катился по трассе, оставляя позади город, родителей, школу и домашние правила. Внутри было жарко, пахло соком, резиной и жвачкой.
Но никто не думал о жаре. Только — о свободе. О приключениях. О том, как они теперь всё будут решать сами.
Наконец-то!
Миша откинулся на сиденье, закрыл глаза и тихо сказал самому себе:
— Это будет лучшее лето в моей жизни.
Мише было десять лет. Не девять, не одиннадцать — именно десять. И он чувствовал, что это возраст почти взрослый. Во всяком случае, достаточно взрослый, чтобы впервые отправиться куда то без родителей.
Мама сначала сомневалась:
— А вдруг ты заболеешь?
— А если домой захочешь?
— Кто тебе напомнит про чистку зубов?
А папа только хмыкал в сторонке:
— Да он справится. Большой уже. Пора.
И Миша важно кивал:
— Конечно справлюсь! Я же не маленький!
Он мечтал об этой поездке с весны. С друзьями — Севой, Глебом и Антоном — они уже составили целый план лагерной жизни. Будут купаться до посинения, есть чипсы, не заправлять кровати и гулять до отбоя.
— Главное, без родителей! — говорил Сева, размахивая руками. — Никакого "не забудь убраться в комнате", "не сиди в телефоне", "съешь суп"!
Они чувствовали, будто открывается портал в другой мир — мир свободы и крутых историй.
Миша представлял, как утром просыпается сам, встает, как взрослый, умывается, идет на завтрак, потом играет в футбол, потом на речку, потом отрядный конкурс… В его голове лагерь был как лёгкий фильм про весёлое лето, где всё получается само собой.
В рюкзак мама аккуратно сложила всё по списку — футболки, плавки, носки, книжку (которую он, конечно, не собирался читать) и аптечку, на всякий случай.
— Ну, сынок, — сказала она у автобуса, — это твоя первая настоящая самостоятельность.
— Всё будет круто! — сказал Миша, хотя в животе слегка защекотало.
И вот теперь, когда автобус мчался по трассе, и родители остались далеко позади, он чувствовал себя как птица, выпрыгнувшая из гнезда.
Он летел.
Пока не знал — в штиль или в бурю.
К вечеру они приехали. Миша втащил рюкзак в комнату и застыл. Комната была тесной: четыре спальных места, шкаф и стол.
— Э-э… — протянул Сева, — я вот тут буду. — и шлёпнулся на кровать у окна.
— А я рядом с ним! — Глеб метнулся на соседнюю койку.
Антон молча бросил рюкзак на следующую.
Мише осталась последняя кровать, без розетки, без окошка.
— Нормально, чё, — сказал он, пытаясь улыбнуться.
Но настроение уже чуть помутнело.
Дальше — хуже.
На ужине Глеб зашептал:
— Еда тут как в столовке... Ну, как в школе.
Миша взял ложку гречки, пожевал и понял: Глеб был прав.
Сева морщился ковыряя сосиску вилкой.
— Может, ну его, в рюкзаке у меня есть чипсы...
— А у меня печенье! — подхватил Антон.
И на ужин у них были чипсы и печенье. Никто не мыл посуду. Никто не мыл руки.
Первое утро в лагере выдалось совсем не таким, как мечталось.
Восемь утра. Где-то далеко прозвучал голос по громкой связи:
— Доброе утро, лагерь! Подъём! Через десять минут — зарядка!
Миша с трудом открыл глаза. Было ощущение, что он только-только уснул. Сева натянул одеяло на голову и буркнул:
— Это что, шутка?.. Восемь утра?.. Каникулы же…
Глеб потянулся, зевнул и перевернулся на живот:
— Почему не в десять?
Но уже через пару минут вожатая Оля постучала в дверь:
— Ребята, пора на улицу! Одеваемся, умываемся — и на зарядку. Под музыку!
Они выползли из комнаты, кто в чем: один в пижаме, другой в шортах, третий в носках разного цвета. На улице дул лёгкий утренний ветер, пахло хвоей и сырой травой.
Колонка на столбе заиграла бодрую музыку, и перед корпусами вожатые начали показывать движения. Кто-то подпрыгивал, кто-то размахивал руками, кто-то вращал шеей.
— Ну, давайте ребята взбодритесь, — крикнул Дмитрий Палыч директор лагеря, подходя к их отряду.
Он был высокий, немного лысоватый, в спортивной кофте и с лёгкой щетиной на щеках.
Они кое-как двинулись, разминаясь с хмурыми лицами.
— Это армия какая то, — пробормотал Антон.
После зарядки — умывание и завтрак. В столовой пахло кашей и какао. Миша жевал манную кашу и пытался не зевать.
— А это точно отдых? — спросил Сева, размешивая масло в тарелке.
После завтрака — линейка. Все отряды выстраивались в шеренгу, на флагштоке поднимался лагерный флаг. Дети исполняли гимн лагеря.
Дальше стало веселее: подвижные игры на площадке, поход в верёвочный парк. А потом — самое главное — купание в речке.
Вожатые повели их стройной колонной. Глеб шутил по дороге:
— Вот теперь начинается настоящее веселье!
Речка встретила прохладой и плеском. Дежурный на пляже свистел в свисток, указывая: «Дальше буйков — нельзя!»
Они ныряли, брызгались, играли в водный волейбол, лежали на песке, глядя в небо.
— А вот за такой отдых, можно простить зарядку, — признал Миша, фыркая.
После купания — обед. На обед — суп, макароны, котлета и компот. Потом — тихий час. Самое удивительное — никто не спорил. Все рухнули на кровати и проспали почти два часа.
— Лагерь — он суров, — сказал Сева, едва открыв глаза после тихого часа. — Но справедлив.
После полдника — игры в мяч, настолки в холле, свободное время.
На ужин — рис с овощами и котлетой. А потом — вечерняя дискотека.
В десять — отбой. Вожатая Оля снова прошлась по комнатам:
— Всё, ребята спать, завтра опять в восемь встаем. Свет выключаем, телефоны откладываем, засыпаем.
Миша лежал, глядя в потолок. День пронёсся, как один миг.
— Ну что, — прошептал Сева, — и как тебе лагерь?
Миша улыбнулся в темноте:
— Не всё просто. Но интересно.
Дальше началась бытовуха, копились разные мелочи, как липкая грязь на подошве:
Сначала никто не придавал значения мелочам. Ну, не заправлена кровать — подумаешь. Ну, упал фантик мимо мусорки — бывает. Но с каждым днём таких «ну бывает» становилось всё больше.
⚬ Сева по утрам скидывал одеяло на пол и оставлял его там.
⚬ Глеб разбрасывал носки где попало, один раз Миша нашёл один на своей кровати.
⚬ Антон кидал обёртки от конфет в сторону мусорки, но не особо следил, попал он или нет.
Миша поначалу молчал. Не хотел казаться занудой. В комнате на полу были крошки, кто-то пролил сок, и он начал липнуть к тапкам.
На третий день порвался пакет с мусором, и комната начала неприятно пахнуть. Никто не хотел убирать. Каждый ждал, что это сделает кто-то другой. А никто не делал.
Вожатая Оля заходила и только устало вздыхала:
— Ребята, вы же команда… Заправьте кровати, уберите мусор. Может, уже договоритесь между собой?
Но в комнате уже царил холод войны.
Миша чувствовал, что в его «самом лучшем лете» всё идёт не так. Он начинал скучать по дому. По тишине. По маминой заботе. По тому, что еда была домашняя, вещи постираны, а в комнате не пахло.
Но больше всего — по тому, что не надо было постоянно ссориться, спорить и разруливать чужие обиды.
Свобода, о которой он мечтал, вдруг начала давить.
На пятый день случилось то, что окончательно взорвало их «свободную» идиллию.
После дневного сна Сева вскочил с кровати и закричал так, что проснулись даже в соседней комнате:
— Где мой кошелёк?! Он был у меня под подушкой!
Миша скинул одеяло и сел:
— Ты точно его туда клал?
— Конечно, точно! Он там был вчера вечером! Я видел!
— Может, уронил ночью?
— Я не ронял. Кто-то его взял! — Сева посмотрел на всех по очереди.
— Ты на нас что ли намекаешь?! — вскипел Глеб.
— А на кого ещё?! Кто тут со мной в комнате?!
Комната замерла. Напряжение повисло в воздухе, как густой туман.
— Я ничего не брал! — крикнул Глеб, его голос дрожал. — Я вообще к твоей кровати не подходил!
— Ага, а вчера ты лазил по моим вещам, помнишь?!
— Да просто искал зарядку! Не кошелёк твой дурацкий!
Антон сидел молча, уставившись в пол. Миша чувствовал, как внутри всё сжимается. Руки дрожали — от злости, от страха, от стыда.
Ссора разгоралась: крики, обвинения, шаг до драки. Миша закрыл глаза и вдруг… вспомнил, как папа перед поездкой сказал:
— Будь взрослым. Если что то пойдет не так, остановись и подумай.
Миша встал, громко хлопнул ладонями.
— Стоп!
Все замерли.
— Это бред! Мы же не воры там какие ни будь. Мы друзья. Просто… мы раздражены, никак не можем ужиться вместе. Давайте, без криков и обвинений. Сейчас — обыщем всю комнату. Под кроватями, за шкафом, даже в мусорке!
Все нехотя кивнули. И начали искать.
Через десять минут Глеб заорал:
— Нашёл!!!
Он вытянул кошелёк из-за спинки кровати. Он застрял там.
Сева схватил его и пробормотал:
— Ребят я был неправ. Я... испугался. И сразу начал обвинять всех.
— Ладно, — кивнул Глеб, — я тоже… вел себя как истеричка.
Антон усмехнулся:
— Да уж. Мы не команда — а кружок взаимных обвинений.
После «кошелькового скандала» в комнате повисла странная тишина. Как будто что-то щёлкнуло.
Миша встал, потянулся, как будто сбросил с плеч тяжёлый рюкзак:
— Ребята может, с этого дня — по-другому? Давайте начнём как то уживаться вместе, а не ругаться каждый день из-за пустяков. Убираться вместе. Не есть на кроватях. Спокойно решать проблемы, которые появляются.
— Типа как взрослые? — усмехнулся Антон.
— Типа как мы, — ответил Миша. — Только чуть умнее, чем вчера.
Они начали жить, а не воевать. Вместе убрали мусор, кровати, разбросанные грязные вещи отнесли в стирку.
И как ни странно, с этого дня лагерь стал казаться совсем другим. Тесная комната стала уютнее. Столовая — не такой уж плохой. А уж купание в речке, соревнования с другими ребятами, катания на лодках, футбол и костры — вообще как в кино.
Когда вожатая зашла на проверку, она удивлённо приподняла брови:
— Ну ничего себе… Вы что, стали взрослеть?
— Нет, — улыбнулся Миша. — Мы просто начали думать, а не только шуметь и сорить.
И впервые — они все дружно рассмеялись.
Когда нахождение в лагере подошло к концу, прощаться оказалось тяжело. Миша стоял у автобуса с рюкзаком на спине, а друзья — рядом, за это время они стали командой. Почти семьёй.
— Ну что, вернёмся через год? — спросил Сева, хлопнув Мишу по плечу.
— Тем же составом? — добавил Глеб.
— Ведь мы команда, — усмехнулся Антон.
Миша улыбнулся. Он вспоминал, каким он был в день приезда — уверен, что лагерь будет сплошным весельем, без забот. А потом вспоминал день, когда они искали кошелёк. Как поссорились. И как всё изменилось.
Он понял: настоящая свобода — это не когда можно не мыть руки, есть чипсы и не заправлять кровать.
Свобода — это когда сам выбираешь, каким быть. Когда у тебя нет надзирателя — только собственная совесть. Когда ты не просто живёшь в комнате, а учишься уважать других, уступать, договариваться.
Миша шагнул в автобус. Впереди — снова школа, родители, привычные дни. Но теперь он знал точно:
Он умеет быть самостоятельным. И умеет жить и договариваться с другими.