— Ваш сын списывает у моей Полины! — голос Тамары Викторовны звучал так, будто она объявляла тревогу по радио.
И это — в самый разгар собрания. Дождливый ноябрьский вечер, кабинет в школе №42 в центре Севастополя. Тяжёлый воздух, плакаты с глаголами на стенах, чай в пластиковых стаканах. И вдруг — это.
— Простите? — Анна подняла глаза от дневника сына, будто её окатили ледяной водой.
— Не притворяйтесь, — Тамара Викторовна поправила очки и встала прямо посреди класса, вытянув руку, как на допросе. — Моя дочь всё мне рассказала.
Классная, молоденькая Валентина Алексеевна, молча открыла рот, потом закрыла. Весь класс родителей замер. У кого-то телефон уже висел над столом.
— Тамара Викторовна, давайте без эмоций, — попыталась вмешаться Валентина.
— Без эмоций? — голос Тамары дрогнул. — У меня дочь в восьмом классе живёт, как монашка, каждый вечер зубрит. А этот ваш Максим только и делает, что с неё переписывает! Он просто паразитирует на её труде!
Анна встала. Громко. С шумом отодвигая стул. Женщина рослая, в кожаном плаще, с ухоженными руками и тяжёлым взглядом. Зал замер.
— Вы моего сына паразитом назвали?
— Назвала. Потому что он списывает. Это факт.
— Давайте-ка без оскорблений, — Анна медленно подошла ближе. — Максим участвует в олимпиадах по математике и информатике. У него приз за область!
— А по русскому у него двойка! — не уступала Тамара. — Вот и решил подсмотреть. Он сидит с ней за одной партой — и нагло пользуется доверием!
— Моя воспитанная дочь ему слова плохого не скажет. А он это использует!
— А ваша воспитанная дочь почему не закрывает тетрадь? Или принципиально демонстрирует?
— Потому что у неё совесть есть!
— Совесть — это пойти к учителю и сказать, а не ябедничать маме по вечерам на кухне!
— Она не ябеда, она — честная!
— Да что вы говорите!
Валентина Алексеевна с трудом пробилась между двумя матерями. Руки подняты, как на линейке.
— Женщины, прекратите! Мы же не на рынке!
Но остановить было уже невозможно. С каждой секундой лица мам наливались краской, как арбузы на июльском солнце. Обе стояли почти вплотную. Дыхание в лицо.
— Мой ребёнок не бездельник! — сказала Анна.
— Он просто халявщик!
— А ваша Полина зануда, и всем этим уже надоела!
— Повторите, что моя дочь зануда!
— Зануда!
Всё. Точка кипения. Тамара Викторовна замахнулась сумкой.
Кто-то в углу зашептал:
— Вызвать охрану?
— Нет, директора. Немедленно.
В этот момент дверь распахнулась. На пороге — Ольга Степановна, директор. В твидовом костюме и с лицом, будто её вызвали из допросной.
— Что здесь происходит?
— Они… они подрались, — пискнула Валентина.
Анна держалась за волосы Тамары. Та срывала с неё серьги.
— Немедленно прекратили! — рявкнула директор. — Обе — в кабинет. Сейчас же!
Шум стих. Как будто кто-то выключил звук. Женщины, тяжело дыша, пошли за директором. Родители молчали. Один папаша с кривой усмешкой сказал:
— Ну хоть не скучно.
Через сорок минут они вернулись. Обе — с разъярёнными лицами, но уже наученными жизнью.
— Извините, — буркнула Анна.
— И я извиняюсь, — процедила Тамара Викторовна, глядя в пол.
Ольга Степановна стояла в дверях, как пугало для следующих скандалистов.
— Продолжайте собрание. Ещё раз устроите цирк — вызову участкового. Запомните: дети у нас учатся, а не воюют вашими амбициями.
Собрание шло дальше, но уже как под дождём. Никто больше не говорил лишнего.
После окончания, уже в коридоре, Тамара вдруг подошла к Анне. Задумчивая, но упрямая.
— Может, всё-таки пересадим детей?
Анна медленно повернулась.
— А может, оставим? Мой хоть с вашей чего умного наберётся. А вашей полезно с живыми людьми общаться, а не только с учебниками.
— Полина у меня не асоциальная…
— А Максим не тупой.
— Договорились?
— Договорились.
И пожали руки. Быстро, по-взрослому. Как на перемирии.
А на следующий день Максим и Полина снова сидели вместе. И, как обычно, спорили над задачей по русскому. На этот раз — вместе.