— Ты уверена, что хочешь выйти за него? — голос Лены звучал с сомнением, как будто она держала меня за руку у края обрыва.
Я стояла у зеркала в номере отеля, поправляя фату. Платье сидело идеально, волосы уложены, макияж безупречен. Но внутри меня что-то дрожало. Не страх — скорее, странное чувство пустоты.
— Он надёжный. Заботится обо мне, не пьёт, не гуляет. Всё хорошо, даже идеально, — пробормотала я, стараясь убедить не столько её, сколько саму себя.
Лена присела на край кровати, скрестила руки на груди и нахмурилась:
— Правильный партнёр — это когда ты счастлива, а не когда просто не страдаешь.
Я не ответила. Просто опустила взгляд. Всё уже было на своих местах. Платья, цветы, гости — всё собралось в одну картину. До начала церемонии оставался всего час, и отступать уже точно не имело смысла.
Мы познакомились полгода назад. Он был клиентом в агентстве, где я работала. Высокий, сдержанный, элегантный. Сначала он просто задавал мне вопросы по работе. Пригласил на деловой обед. Потом ещё один, но уже с тёплыми взглядами и лёгким смехом. Через две недели он увёз меня за город, будто показывал, какой могла бы быть моя жизнь рядом с ним. А ещё через месяц — кольцо в бархатной коробочке и слова, от которых закружилась голова. Всё случилось так стремительно, будто кто-то промотал плёнку моей жизни на ускоренной перемотке. Я не успевала осознавать, что именно со мной происходит.
— Он тебя ни с кем так и не познакомил? — Лена,смотрела на меня внимательно.
— С коллегами познакомил, на одном ужине. Друзей — нет. Родителей, сказал, что давно нет. — Я развела руками. — Может, и правда он просто закрытый человек. Такое ведь бывает.
Лена вздохнула и посмотрела в окно:
— Просто будь осторожна. У меня плохое предчувствие. Слишком всё гладко, не как у нормальных людей.
Я хотела возразить, но в дверь постучали. Это был он — Данила. В костюме, с белыми розами в руках и улыбкой, от которой у меня на мгновение сжалось сердце. Он всегда улыбался так — уверенно, ровно, как будто всё у него, под контролем.
— Ты прекрасна, — сказал он, протягивая цветы.
Я улыбнулась в ответ и вдруг поняла — ни разу за всё это время я не видела его растерянным. Он всегда был собранным, спокойным, уравновешенным — будто знал, как нужно себя вести в любой ситуации. Эта его уверенность притягивала и одновременно вызывала вопросы, которые я старалась в себе заглушить.
— После церемонии, — сказал он, глядя на меня, — я приготовил для нас особенный вечер. Только ты и я. Заказал редкое вино, говорят, у них осталась последняя бутылка. Хотел, чтобы первый тост мы подняли именно за нашу семью.
— Это мило, — пробормотала я, чувствуя, как пальцы сжались на стебле розы.
Церемония пролетела как кадры в старом фильме — быстро, немного нереально. Я шла к нему уверенно, с лёгкой улыбкой, стараясь уловить этот момент. Всё было красиво: музыка, цветы, тёплые взгляды гостей. Но где-то в глубине души проскользнуло ощущение, что я стою на пороге чего-то гораздо большего, чем просто новая фамилия. Не тревога, нет — скорее интуитивное предчувствие, будто жизнь поворачивает в сторону, которую я ещё не совсем понимаю.
Ужин начался уже ближе к ночи. Мы спустились в ресторан. Зал был почти пуст. Официанты вели себя подчеркнуто вежливо, с тем видом, как будто перед ними сидит постоянный гость, к которому здесь привыкли относиться с особым вниманием. Он заказал блюда без обсуждения, просто взглянув в меню и коротко кивнув официанту.
— Ты выбрал за меня? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал легко.
— Я знаю, что тебе понравится. И вино выбрал тоже. Попробуешь? — Он подмигнул и поставил передо мной бокал.
— Спасибо, дорогой. Только в туалет зайду сначала, сейчас вернусь. — Я поднялась, почувствовав, как странная смесь возбуждения и напряжения захлестнула меня. В голове всё ещё шумели звуки музыки, вспышки камер, тосты. Внутри всё словно клокотало. Мне нужно было побыть одной — хоть на минуту вынырнуть из этой красивой, но стремительной суеты, перевести дух, собрать мысли и успокоить дыхание.
Когда я вышла из дамской комнаты, я собиралась уже вернуться за стол, но вдруг заметила, как ко мне быстро и почти бесшумно направилась официантка. Это была молоденькая девушка, худенькая, с тонкими чертами лица и явно напряжённым выражением. Её руки дрожали, как будто она с трудом сдерживала волнение, будто не знала — подойти или отступить. Движения были резкими и неуверенными, словно тело не слушалось её совсем. Лицо бледное, взгляд метался, и всё её существо будто говорило о страхе и решимости одновременно.
Она остановилась слишком близко, и на мгновение я даже подумала, что она ошиблась и обращается не ко мне. Но нет. Она подошла прямиком ко мне, мягко втолкнула меня обратно, в кабинку дамской комнаты. Почти не поднимая глаз, девушка быстро сунула мне сложенную вчетверо салфетку. Я машинально развернула её и увидела на внутренней стороне короткую фразу, написанную неровным, но отчётливым почерком: «Не пей из правого бокала».
У меня похолодело внутри. Я подняла глаза на официантку, и в этот момент она, будто набравшись храбрости, склонилась ко мне ближе и прошептала:
— Простите, я не могла молчать... Я вас очень прошу, пожалуйста, не пейте из правого бокала.
Она едва справлялась с собой. Губы побелели, глаза метались, словно она в любую секунду ожидала, что кто-то выскочит и остановит её. Казалось, она борется с паникой, но решилась всё-таки. Она сжала губы, глубоко вдохнула и добавила:
— Просто сделайте вид, что всё в порядке. Вернитесь спокойно, как будто ничего не случилось. И не прикасайтесь к тому бокалу, пожалуйста.
Я растерянно кивнула, не понимая, шутка ли это, странное недоразумение. Но по её лицу было видно, что ей не до шуток. Она ещё раз заглянула мне в глаза, и дрожащими пальцами чуть подтолкнув мою руку с салфеткой, нервно оглянулась по сторонам, будто боялась, что за ней кто-то наблюдает, и быстрым шагом вышла из дамской комнаты. Её движения были резкими, напряжёнными, словно она опасалась, что кто-то может её остановить прямо сейчас. Она не оборачивалась, просто старалась как можно быстрее исчезнуть из поля зрения.
Я вернулась к столику, села, медленно вдохнула, стараясь сохранить спокойствие. Сердце стучало как-то слишком громко, и я боялась, что он это услышит. Я сделала вид, будто просто слегка запыхалась. Подняла салфетку, медленно положила её на колени. Взяла в руки вилку, словно изучаю столовые приборы, давая себе время, чтобы собраться с мыслями и понять, что делать дальше.
Данила сидел напротив, расслабленно откинувшись на спинку стула, и наблюдал за мной. Его лицо не выражало ничего необычного. Тот же спокойный взгляд, лёгкая улыбка. Он словно ждал, когда я что-то скажу.
А потом он, будто по сигналу, плавно потянулся к бокалу, поднял его и сказал:
— За нас?
Я улыбнулась, стараясь выглядеть спокойно, хотя пальцы чуть подрагивали. Затем, будто вспомнив что-то, я подняла глаза на Данилу и сказала:
— Ой, кажется, официант тебя окликнул, — сказала я, кивнув в сторону барной стойки, где как раз проходил кто-то в форме. — По-моему, тебе что-то говорят.
Он чуть повернул голову, оторвав взгляд от моего лица и бросив взгляд в указанном направлении.
Этого короткого мгновения мне хватило. Сердце сжалось, ладони вспотели, но я действовала чётко: слегка наклонившись вперёд, будто просто придвигаю салфетку или поправляю столовые приборы, я быстро и уверенно поменяла бокалы местами.
Затем выпрямилась, сделала глубокий вдох и вновь посмотрела на него с лёгкой, почти невинной улыбкой, стараясь, чтобы в моих глазах не отразилось ничего лишнего. Я заставила себя держаться уверенно, как будто всё шло своим чередом. Старалась не выдать ни дрожи в руках, ни того вихря мыслей, что пронёсся внутри. Просто смотрела на него, будто жду тоста, и делала вид, что этот ужин — всего лишь начало нашей новой жизни.
Он слегка прищурился, будто уловил в моих действиях что-то необычное. На его лице на миг мелькнула тень сомнения, но он быстро взял себя в руки. Взгляд вновь стал спокойным, уверенным. Он медленно поднял бокал, слегка покрутил его в пальцах, глядя на рубиновую жидкость, как будто оценивая её аромат или цвет. Казалось, он нарочно тянет паузу, как будто что-то обдумывает или что-то проверяет.
Я не дышала. Сердце забилось чаще. Я ждала, что он скажет, как-то отреагирует, может быть, он заметил, что я поменяла бокалы. Но он ничего не сказал. Только чуть кивнул, словно подтверждая сам себе какое-то значимое решение, и спокойно отпил глоток, не сводя с меня взгляда.
— Отличный выбор, — сказал он, поставив бокал обратно на стол, словно ничего необычного не произошло.
— Правда? — я подняла взгляд, стараясь уловить хоть намёк на эмоцию в его глазах. Они были спокойными, слишком спокойными. Без тени сомнения, без малейшего волнения. Как у человека, у которого всё идёт по плану.
И в этот момент меня охватило странное чувство. Вокруг будто сгустился воздух, а звук в зале стал приглушённым, словно кто-то накрыл ресторан стеклянным куполом, и весь шум за стенами вдруг стал далеким и неважным. Внутри будто что-то щёлкнуло. Будто я подошла к самой границе — и ещё один шаг, и я окажусь по ту сторону. Где всё другое. Где он другой.
Я слышу, как в животе тихо урчит от напряжения. Данила снова смотрит на меня. Его бокал уже наполовину пуст, а он будто ждёт, когда и я отопьюиз своего. Но я не тянусь. Прячу руки под столом. В голове мелькают обрывки мыслей: может, это розыгрыш? Может, официантка ошиблась? Но почему тогда её лицо было таким испуганным?
— Всё хорошо? — спрашивает он, слегка склонив голову.
Я улыбаюсь, чуть замедлив дыхание:
— Да, просто устала. День был насыщенный.
— Понимаю. — Он кивает, берёт кусочек рыбы и аккуратно отправляет его в рот. — Ты молодец. Сегодня выглядела потрясающе. Самая красивая невеста, а теперь моя жена.
Я киваю в ответ, но в груди растёт беспокойство. Он снова тянется к бокалу. Я почти физически ощущаю, как время замедляется. Он отпивает ещё. Секунда, другая, ничего не происходит. Всё кажется каким-то нереальным. Может, я действительно схожу с ума? И это всё лишь плод моего воображения?
И вдруг… он морщится, словно что-то кольнуло изнутри. Его рука, в которой он держит бокал, заметно дрожит. Вино чуть плескается через край, он еле успевает поставить бокал на стол, будто боится, что сейчас уронит его. Движения становятся вялыми, замедленными. Лицо сероватым. Он будто с трудом фокусирует взгляд. На лбу выступает испарина. Его дыхание становится тяжёлым, чуть сиплым. Он опускает плечи и как-то странно обхватывает себя руками, будто пытается удержаться в теле. Что-то определённо происходит, и это видно уже невооружённым глазом.
— Что с тобой? — спрашиваю я, чувствуя, как голос срывается от тревоги.
Он смотрит на меня, будто не слышит. Потом кладёт руку на грудь.
— Сердце... Я себя как-то странно чувствую, — говорит он и медленно поднимается со стула, стараясь удержаться на ногах. Он делает неуверенный шаг назад, словно пол уходит из-под ног. Его тело наклоняется вбок, как будто теряет равновесие. Он хватается за спинку стула, но пальцы соскальзывают. Ноги подкашиваются, он едва удерживается на них. На миг кажется, что он вот-вот упадёт.
Я резко встаю со стула, оглядываюсь. Ближайший официант подаётся вперёд. Кто-то уже кричит:
— Вызовите врача!
Он опирается на край стола. Его губы бледнеют. Он смотрит на меня, и в этом взгляде что-то появляется. Не страх, а осознание, а потом злость. Будто он понял.
— Ты… — начинает он, но его дыхание сбивается. Он тяжело оседает на пол, задевая стул, который с глухим скрипом отодвигается назад. Его тело мягко валится на бок, как будто отключилось. Кто-то из гостей вскрикивает. Официант роняет поднос, звон тарелок отдаётся в ушах. Несколько человек вскакивают с мест, в воздухе повисает острое напряжение. Вокруг начинается суета, кто-то бросается к нему, кто-то уже достаёт телефон и судорожно набирает номер скорой.
Сбоку появляются двое — мужчины в тёмной одежде, похожие на сотрудников отеля, и девушка, та самая официантка. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, будто сама до конца не верит, что всё это происходит наяву. Мужчина переглядывается с ней, бросает быстрый взгляд на Данилу, затем на меня. Ничего не говорит, просто отходит в сторону и достаёт телефон, чтобы вызвать врачей.
Я смотрю на Данилу. Его увозят на носилках. Глаза полуоткрыты. Он шепчет:
— Ты… поменяла бокалы… — голос у него срывается на шёпот, губы еле двигаются, но он из последних сил старается произнести эти слова. В глазах — растерянность, но не та, что бывает у больного человека. Это не страх и не боль. Это было злое узнавание — как будто он вдруг понял, что я знаю то, что не должна была. И теперь он не знал, что делать с этим. Взгляд пронизывающий, будто пытается заглянуть в меня глубже, чем это возможно. Он не столько спрашивает, сколько утверждает. Как будто всё понял, но до конца не может поверить.
Он снова открывает глаза и повторяет слабее, с надрывом:
— Ты поплатишься за это...
А потом снова закрывает глаза, и лицо его становится спокойным, он без сознания. Я стою, смотрю на него и понимаю: я впервые вижу этого человека по-настоящему. И он — не тот, за кого себя выдавал. Это был другой человек.
Не тот, кто встречал меня с цветами после работы. Не тот, кто каждое утро присылал сообщения с пожеланием хорошего дня. Не тот, кто за всё время ни разу не повысил голос и не позволил себе ни одного грубого слова. Он всегда был внимателен, обходителен, сдержан в эмоциях, но заботлив. Дарил подарки, приглашал в красивые места, знал, какое вино я люблю, и всегда открывал передо мной дверь.
Все эти месяцы я смотрела на человека, который будто бы жил только ради того, чтобы соответствовать моим представлениям. Он вел себя безупречно, точно знал, что сказать, когда обнять, как посмотреть. В нём не было ни одной резкой черты, ни одного случайного жеста — всё выглядело слишком правильно, как по сценарию. И только сейчас до меня доходит: это была не его настоящая суть, а тщательно подобранная роль, идеально подогнанная под мои ожидания. А я даже не замечала, что настоящего его я так и не увидела ни разу. В этот момент я понимаю — я не знаю этого человека. Я не знаю, кто он, откуда, зачем выбрал меня. Всё, что было между нами — будто чужая история.
Я сжимаю руки в кулаки. Холодный пот стекает по спине, пропитывая ткань платья на спине. Всё внутри будто сжалось в комок. Мысли бегут, сбиваются, не дают сфокусироваться. Что это было? Кто он вообще? Как мне хватило смелости всё это сделать? И правильно ли я поступила? Я не чувствую ни облегчения, ни вины. Только глухой страх и ощущение, что всё, что я знала до этого вечера, рухнуло в один миг.
Вокруг шумят люди, бегают администраторы, вспыхивают синие огни скорой. Я стою в центре зала, как будто всё ещё слышу, как тихо звенит пустой бокал на его стороне стола.
— Я поеду с ним, — говорю я кому-то из персонала, и тот только молча кивает.
Я сажусь в машину скорой рядом с ним. По пути врач говорит, что его состояние нестабильное. В приёмном покое берут анализы. Через полчаса ко мне подходит женщина в халате:
— В его крови обнаружено сильнодействующее вещество. Нам придётся сообщить в полицию. Вы же были рядом? Придётся всё подробно объяснить.
Я киваю, но слова застревают где-то в горле. Ком подступает, дыхание становится резким и неглубоким. Губы дрожат, и я боюсь, что если попытаюсь что-то сказать, голос сорвётся. Всё тело напряжено, будто от одного лишнего движения я развалюсь на части.
Я сижу в коридоре больницы, на пластиковом стуле у стены. Спина болит, ноги затекли, но я не двигаюсь. В голове шумит — не мысли, а какой-то гулкий, тянущийся звон. Будто я в самолёте, который резко пошёл на снижение. Люди проходят мимо, кто-то громко говорит по телефону, мимо проносится каталка, пахнет хлоркой и антисептиком. А я всё ещё в своём свадебном платье.
Врачи снуют туда-сюда, входя и выходя из дверей приёмного отделения. Каждый шаг за спиной заставляет меня вздрагивать — вдруг сейчас кто-то назовёт моё имя или скажет, что всё кончено. Я ловлю каждый звук, будто он может изменить всё. В голове крутится одно и то же: что он хотел сделать? Зачем? Это была попытка убить? Запугать? Или всё ещё страшнее? Я понятия не имею, кто он на самом деле. Что у него в голове, какие у него мотивы. А вдруг он умер? А если очнётся и скажет, что это я виновата? Сердце сжимается от мыслей, которые идут одна за другой, и каждая колючей проволокой царапает изнутри. Я жду — и сама не понимаю, чего больше боюсь: услышать, что он жив, или что мёртв.
Наконец ко мне подходит мужчина в форме. Следом за ним — та самая официантка, но теперь она без фартука, в обычной одежде. Увидев меня, она подходит ближе и говорит тихо:
— Я рассказала им правду. Всё, как было. Вас никто не обвиняет. Просто им нужно понять, что именно он вам подсыпал.
— А если бы я выпила? — спрашиваю я. Голос хриплый, как будто им давно не пользовались.
— Я не могла просто смотреть. Я видела, как он смотрит на вас. Там не было ни тепла, ни заботы. Я умею читать людей. У меня большой опыт — каждый день через меня проходят десятки, иногда сотни человек. И со временем начинаешь видеть, когда кто-то ведёт себя неестественно. Его взгляд был… опасный, холодный, как у психопата. Я не могла это игнорировать.
Я молча киваю. Подошедший сотрудник полиции уточняет имя, дату рождения, просит подписать протокол. Я ставлю подпись, даже не глядя. В глазах плывёт. Врач снова выходит:
— Его состояние стабилизировали. Он в сознании, но говорить пока не может. Мы провели промывание желудка, ввели антидот и сейчас продолжаем наблюдение. Если бы он допил бокал до конца — последствия могли быть необратимыми. Повезло, что вы отреагировали быстро.
Мне разрешают подойти к палате. Я встаю. Ноги ватные. Кажется, я иду не по больничному коридору, а по льду, захожу внутрь. Он лежит, подключён к аппаратам. Глаза открыты. Смотрит на меня, странным, пустым взглядом.
Я замираю в дверях. Он продолжает смотреть на меня с каким-то холодом, даже с оттенком ненависти. Ни капли удивления, ни благодарности. Только злое, тяжёлое молчание.
— Ты ведь знала, да? — наконец говорит он, голос тихий, но с нажимом.
Я не отвечаю. Мне больно это слышать. Мне страшно.
— Ты поменяла бокалы, — снова шепчет он. — Думаешь, ты умнее всех?
Я ощущаю, как по спине пробегает дрожь.
— Я просто хотела понять, кто ты на самом деле, — говорю я. — И теперь знаю.
Он отворачивается к стене. Больше не смотрит на меня.
Через пару дней меня вызывают в участок. Следователь просит описать всё по порядку. Потом он показывает мне распечатку: прежняя жена Данилы умерла три года назад. Родственники подали заявление — подозревали его в причастности к её смерти, но доказать ничего не смогли. Суд закрыл дело за отсутствием улик.
— Он находил женщин через соцсети, — говорит следователь. — Одиноких, доверчивых. Внедрялся в их жизнь, влюблял, женился. Они подписывали брачный договор, по которому всё, чем владела женщина, автоматически переходило в общее владение после заключения брака. А потом... происходили несчастные случаи. У одной был пожар, другая — якобы отравилась.
Я чувствую, как меня начинает мутить. Вся его ласка, ухаживания, поездки, подарки — это всё было частью схемы. Он играл роль идеального мужа, а я — просто очередная фигура в его планах.
Следователь смотрит на меня серьёзно:
— Вам очень повезло. Но будьте готовы: расследование может затянуться. Возможно, вам придётся давать показания не один раз.
Я выхожу из участка с ощущением, будто вышла из густоготумана. Мир всё ещё тот же, но я — уже нет. Я не просто спаслась. Я выжила там, где другие две женщины до меня не смогли.
И я больше никогда не позволю никому играть со мной.
Через полгода дело закрыли. Его признали виновным по нескольким эпизодам: покушение на убийство, мошенничество, сокрытие следов преступления. Суд приговорил его к шести годам лишения свободы. На заседании он молчал, только смотрел на меня тем же ледяным взглядом. Я не дрогнула.
Я вернулась в свой город. Переехала, сменила фамилию. Начала терапию. Сменив всё — работу, окружение, даже цвет волос — я постепенно вернула себе себя. Иногда мне всё ещё снятся сны, где я снова сижу за тем столиком в ресторане. Но теперь я не боюсь.
Я снова работаю. У меня есть новые друзья. Иногда я улыбаюсь, не оглядываясь назад. Жизнь не стала сказкой — но она стала моей. Настоящей, без страха, без лжи.
И каждый раз, когда я смотрю на своё отражение, я вижу женщину, которая спаслась. И которой есть за что благодарить эту жизнь.