— Забирай своего больного ребёнка и уходи, нам не нужны проблемы, — процедила свекровь, не подозревая о диагнозе своего сына.
У Марины аж в ушах зазвенело. Будто кто-то с размаху ударил по голове чугунной сковородкой. Она резко вдохнула, сжала руку сынишки и застыла. В прихожей вдруг стало до жути тихо, только дыхание маленького Артёмки, неровное, с присвистом, нарушало эту тишину. Он, бедняжка, словно почуял неладное и прижался к маминым ногам так крепко, что Марина почувствовала его дрожь даже сквозь джинсовую ткань.
— Повторите, что вы сказали, Нина Михайловна? — выдавила Марина. Голос её, на удивление, не дрогнул, хотя внутри всё перевернулось и заледенело.
Свекровь сложила морщинистые губы в презрительную гримасу. Окинула невестку взглядом, каким обычно смотрят на таракана, обнаруженного в салате. Мариша на секунду заметила, как что-то мелькнуло в глазах этой женщины — то ли сомнение, то ли совесть проснулась, но тут же пропало. Нина Михайловна снова превратилась в кремень.
— Чего повторять-то? Не глухая ведь. Я всё сказала, как есть. Мой Игорёшенька достоин нормальной семьи. Без вечных соплей, больниц да таблеток. Я растила его не для того, чтобы он с калекой нянчился всю жизнь. Да и внук мне нужен здоровый, а не это... недоразумение.
Марина вцепилась в волосы сына так сильно, что Артёмка тихонько пискнул. Она тут же опустила руку и погладила вихрастую макушку, извиняясь без слов. В голове у неё зашумело. «Недоразумение». Вот, значит, как? Её сыночек, её солнышко — недоразумение. Да как язык-то повернулся такое сказать!
— Знаете что, Нина Михайловна, — Марина сглотнула комок в горле и вздёрнула подбородок, — а ведь вы правы. Абсолютно правы! Мы уйдём. Прямо сейчас. Нечего нам тут делать.
Она присела на корточки перед перепуганным сыном:
— Тёмочка, собирай-ка свои игрушечки. Мы уезжаем отсюда. К бабуле Свете поедем, помнишь, как у неё здорово?
Мальчонка неуверенно кивнул. Он не понимал, что происходит, только чувствовал — мама на взводе, вот-вот разревётся. Его бледное личико, с синяками под глазами после недавнего приступа, казалось полупрозрачным. Эта чёртова астма. Всего-то и делов, подумаешь! А свекровь — будто проказу у него нашли. Срам какой!
Мариша металась по детской, швыряя в сумку вещи, как попало. Слёзы текли, будто из дырявого крана, капали на одежонку сына, на крохотные свитерки и штанишки. А Артёмка сидел тихо-тихо в уголке, прижимая к груди потрёпанного плюшевого медведя Степана — своего самого верного друга. И следил за мамой так внимательно, так серьёзно, что сердце разрывалось.
— Мам, а чего бабушка Нина на меня ругается? Я ж ничего не сделал, — вдруг спросил он, и Марина чуть не взвыла.
Она замерла с носочками в руках. Господи, ну и что ему сказать? «Понимаешь, сынок, твоя бабка — злющая старая карга, которая считает тебя ущербным из-за болезни»? Как такое объяснить ребёнку, чтоб не травмировать?
— Бабушка не сердится, заинька. Она просто... ну, не понимает некоторых вещей, — Марина наклеила на лицо улыбку, такую фальшивую, что самой противно стало. — А мы с тобой поедем к бабуле Светочке, а? Она нас любит. И пирожками накормит, и мультики с тобой посмотрит. Хочешь?
Артёмка просиял. Светлана Андреевна, мама Марины, души не чаяла во внуке. Для неё он был самым умным, самым красивым, самым лучшим на свете. Не то что эта... ведьма.
В детскую без стука ввалился Игорь. Уставился на собранные сумки растерянно, будто не веря своим глазам.
— Ты куда это собралась на ночь глядя? Совсем сдурела? — выпалил он с порога.
— Ухожу от вас, — отрезала Марина. — Насовсем.
Игорь захлопал глазами, как сова на солнце. Переводил взгляд с жены на сына, с сына на сумки. Вид у него был такой, словно его огрели чем-то тяжёлым по затылку.
— Да ты рехнулась! Как это — уходишь? Куда? Зачем? Что вообще стряслось, объясни по-человечески!
— Пусть твоя мамочка объяснит, — Мариша с остервенением дёрнула собачку на сумке. — Ты сам выбрал, чью сторону принять, когда притащил её в нашу квартиру и позволил командовать. А теперь я забираю своего «больного ребёнка», как она выразилась, и ухожу. Нам здесь не рады.
Марина видела, как муж открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут в комнату вплыла Нина Михайловна собственной персоной. Статная, с высокой причёской, в наглухо застёгнутой блузке — королева, блин!
— Игорёк, не позволяй ей вешать тебе лапшу на уши, — протянула свекровь медовым голосом. — Сколько можно терпеть эти истерики? Запугала ребёнка своими больницами до полусмерти, вот он и задыхается от страха, бедненький. Нормальные матери так не воспитывают. А её послушать — так мальчик при смерти!
У Марины внутри всё забурлило, как вода в чайнике. Руки затряслись от ярости.
— А вы не лезьте в воспитание! — рявкнула она. — Вырастили взрослого мужика, который даже родного сына защитить не в состоянии, и гордитесь? — она повернулась к мужу, прожигая его взглядом. — Игорь, если у тебя ещё хоть капля совести осталась, позвони нам, когда твоя мамаша обратно в свою берлогу уползёт. И к врачу сходи, раз уж на то пошло!
Лицо свекрови перекосилось, как от зубной боли.
— Ты на что это намекаешь, девочка? Какой ещё врач? Опять свои сказки начинаешь сочинять? Мой сыночек здоровее всех здоровых!
Марина хмыкнула, чувствуя злорадное удовлетворение.
— Да неужто? А почему ж он тогда по ночам кашляет так, что стены трясутся? А на прошлой неделе с пробежки вернулся синий, как утопленник? Это ведь всё гены, Нина Михайловна! Только не Артёмка их от инопланетян получил, а от родного папаши. И ваша ненависть к болезни внука — это просто страх признать, откуда ноги растут!
В комнате повисла такая тишина, что слышно было, как на кухне капает вода из крана. Кап-кап-кап. Игорь уставился на жену так, будто она с Луны свалилась.
— Ты что несёшь? — голос его дрогнул.
— Правду, от которой твоя мамочка всю жизнь бегает! — выпалила Марина. — Вспомни своё детство, Игорь. Как тебя не брали в футбольную секцию из-за «слабых лёгких»? Как мама прятала от всех твой ингалятор, уверяя, что это просто витаминки? Ты думал, я не найду его в твоих вещах?
Марина посмотрела прямо в глаза свекрови, чувствуя мрачное удовлетворение.
— Вы не просто отрицали болезнь сына — вы внушили ему самому, что он здоровый! А теперь пытаетесь проделать то же самое с моим Артёмкой. Но я вам не позволю, поняли?
Игорь плюхнулся на край кроватки, сжав виски руками. На его лице застыло такое потрясение, что Марине на секунду стало его жаль.
— Мам, это правда? — спросил он тихо-тихо.
Нина Михайловна вдруг словно усохла. Плечи опустились, спина сгорбилась. Губы затряслись, как у старухи.
— Я всё делала для твоего блага, — прошелестела она. — Не хотела, чтоб ты вырос хлюпиком, слабаком. Чтоб над тобой смеялись, как над твоим отцом...
— При чём тут отец? — Игорь вскинул голову.
— У него тоже была эта проклятая астма, — глухо ответила Нина Михайловна. — Из-за неё его в армию не взяли, потом с завода поперли... Он нигде не мог нормально зацепиться. Пил с горя. Я не хотела, чтоб ты повторил его судьбу.
Марина взяла сына за ручонку и потянула к двери.
— Стой! — окрик Игоря остановил её. — Не уходи!
Марина только головой покачала.
— Нет уж, Игорёчек. Я так больше не могу. Либо ты нас с Тёмой принимаешь такими, как есть, со всеми «соплями и таблетками», либо... мы расстаёмся.
В глазах мужа мелькнул страх.
— Марин, давай просто поговорим. Спокойно. Как нормальные люди.
Но Марина уже захлопнула за собой дверь.
Светлана Андреевна, в отличие от другой бабушки, лишних вопросов не задавала. Увидела заплаканную дочь с внуком на пороге своей однушки — молча обняла, а потом увела Артёмку на кухню. Чай с печеньками — лучшее лекарство от любых бед.
Уложив сына на диван, Марина вышла на балкон и наконец-то разрыдалась. Тихо, чтоб не разбудить малыша. Семь лет брака. Семь лет коту под хвост. Чтоб их, эту свекровь и её маменькиного сыночка!
В кармане завибрировал телефон. Марина вытерла сопли рукавом и глянула на экран. Игорь. Она скинула вызов, но через минуту мобильник снова разрывался от звонка.
— Марин, умоляю, выслушай меня, — голос мужа звучал странно, будто ему горло сдавили. — Кажется, я плачу. Первый раз с детства.
— Я слушаю, — ледяным тоном ответила она. — Только без соплей, ладно? Мне своих хватает.
— Я отвёз маму на вокзал. Она уехала к своей сестре в Торжок. И... я записался к пульмонологу.
Марина молчала, не зная, что и думать.
— Я правда не понимал, что со мной такое. Решил, просто простыл и никак не отпускает. Или от сигарет... Но после твоих слов всё вспомнилось. Как в детстве не мог отдышаться, как мама давала какие-то пилюли и заставляла дышать над картошкой... Как запрещала рассказывать об этом отцу. Говорила, расстроится только.
Игорь шумно вздохнул.
— Я не знаю, что со мной на самом деле. Но я хочу выяснить. И хочу быть рядом с сыном. Научиться помогать ему... да и себе тоже. Только я без тебя не справлюсь, Марин.
— А мамочка? — съязвила Марина, чувствуя, как сердце предательски оттаивает.
— Она больше не будет лезть к нам, обещаю. Я с ней поговорил... Впервые в жизни по-настоящему.
В трубке повисла тишина.
— Ну так что, вернётесь? — робко спросил Игорь.
Марина прикрыла глаза. Она любила этого балбеса, несмотря ни на что. Но сможет ли снова довериться?
— Не сейчас, — наконец выдавила она. — Нужно время. Мне нужно время.
— Понимаю, — в его голосе звучало смирение. — Можно хотя бы видеться с Тёмой? Я соскучился.
— Можно. Он тоже скучает.
Выключив телефон, Марина вдруг почувствовала что-то похожее на надежду.