Можно было бы приврать, сказав, что всё происходило где-то в Южной Америке в начале века. Или в феодальной Японии, к примеру. Мне бы поверили больше, уж слишком колоритная это история. Но нет. Это случилось на границе Азии с Европой, у самого начала Великой степи, при переходе её в Русскую равнину. Тогда город звался Сталинградом. Это кровоточащее имя стало известно, как у нас говорят, по всей планете после перелома во Второй мировой. Именно здесь хребет фашистской машины треснул. Весь ли мир об этом помнит или нас кормят байками? Я не знаю. Раньше город имел более подходящее имя — Царицын — по названию иссыхающей сегодня речки Царицы. Топоним этот восходит не к царям, а к вездесущему здесь жёлтому цвету у кочевников — «сары» по-татарски или «шар» по-монгольски, — сглаженному на русский лад. Сегодня мало что об этом напоминает, разве что остров Сарпинский — или «Сари-чин», — как-то отстоявший былое благозвучие.
Война стёрла тут почти всё. В 1951-м нынешний Волгоград — уже третье имя города — был очень далёк от полного восстановления. Сталинский ампир, постепенно возвышаясь над Волгой, знаменовал последнее пришествие Большого стиля на русскую землю. Больше ничего и никогда хоть сколько-то высокохудожественного тут не построят. Но в начале десятилетия об этом никто не знал. Даже не думал на эту тему: многоквартирные дома восставали очень понемногу, массы продолжали жить в землянках, кто-то формировал частный сектор.
Там, где сегодня практически центр города — до него примерно два километра, — покоилась степь. Чудь дальше овраги, овраги и Ангарский пруд, вокруг которого дикие яблони. Где-то здесь из ниоткуда летом появился цыганский табор, первые колонисты кочующего народа, который решит здесь осесть. Появились именно из ниоткуда. Цыгане — или рома, как они себя называют, — как и любой «нежелательный антисоциальный и деклассированный элемент», были депортированы из больших городов. Зачастую, по нашей излюбленной традиции, в Сибирь.
Июльским вечером, когда воздух становится розовым и солнце больше не обжигает, повздорили двое. Если бы они вышли из одной семьи, дело решилось проще. Но кипящую кровь и горячие головы в этот раз нечему было охладить. Пэтро Цибульски и Сашко Кравченко, как и многие из тех, кто по вопросу обсуждения ни на что не влияет, сцепились в жарком споре. Вопрос же стоял фундаментальный.
— Что тут делать? Пустой город — пустые люди, — Пэтро вскинул брови. Дурость, мол, твои фантазии — вот что это значило.
— А где-то не пустые? Где-то ты нужен больше?
— Больше или нет, а здесь делать нечего. Дальше, дальше надо!
— И катись дальше, — Сашко опасно задрал подбородок, выделывая рукой кренделя в воздухе.
— Исчезни, — с этим последним словом Пэтро сплюнул.
Сашко набычился и внезапно полез с кулаками. Пэтро схватил нож. Покойный этого не сделал. Были ли ещё какие-то острые слова? Наверняка, но у меня для вас остались лишь эти.
На сухой глине лежал тёплый труп, и этот факт мог остаться лишь маленькой тайной — наряду с тысячами подобных — маленькой общины. Но тут оказался посторонний. Что делал милиционер на пустыре, облюбованном табором? Проезжал мимо и лишь по случайности попал сюда? Едва ли, но в нашей истории и без того хватает чёрных пятен, так что оставим домыслы по поводу.
В те годы быстрой связи не существовало. Техника была, и это то единственное, что можно сказать о ней хорошего. Когда милиционер — имя его утеряно — доехал до жёлтого дома, окончательно стемнело. Жёлтыми домами принято называть психиатрические лечебницы, но в нашем городе это управление Министерства внутренних дел. Цвет совпадает, не более. Сегодня того старого здания нет, построено новое — того же цвета, — грандиозно большое. По его подвалам мне даже посчастливилось однажды пройтись… Видели бы вы овчарню, загляденье. Чуть дальше, у оврага, прячется много более страшная крепость Государственной безопасности.
Милиционер сообщил о происшествии. Собрали конный отряд, — машины, даже если они и были, без дорог бы не проехали — который направился к месту происшествия. Табор, кружащийся вокруг костров, неожиданно и шумно обступили со всех сторон. Довольно скоро удалось отобрать самых подозрительных лиц. Ночь обещала быть весёлой. Весёлой не только для цыган, но и для города. За конвоем потянулись рома, заняв Горсад напротив жёлтого дома. Но это сегодня там полноценный сад, а тогда был… Пустырь, пожалуй. Очередной пустырь, которых и сегодня хватает.
Шли допросы, понемногу выпускали непричастных. В управлении горели окна, напротив разгорались костры. Все ждали. Цыган пытались разогнать, но что сделаешь с десятками женщин, стариков и детей? Вдоль дороги продолжали трещать костры. Была ли у ожидавших надежда на что-то? Скорее, простой интерес. Надежду даже не утратили, её тут просто не было. А вот что цыгане действительно потеряли, так это цель. Выходцы из Индии, тысячи лет назад они покинули родину с великой целью, которую в своих странствиях позабыли. У многих рома вызывают отвращение, но у меня лишь щемящую боль. Нет более трагичной судьбы, чем судьба человека — тем более народа, — потерявшего ещё не найденное сокровище. Именно в этом я вижу суть конфликта двух молодых людей. Не думаю, что эти простые люди — при всей игривой хитрости цыган — осознавали, как глубоки корни противостояния, развернувшегося недавно. Но кто из нас видит, чья именно он кукла сегодня? То-то и оно.
Рассвет, слишком ранний, застал город спящим. Оставалось несколько часов до оживления пыльных улиц. Следователь вывел Пэтро к своим. Их с бряцанием обступили. Цыгане, как и многие тогда, не имели документов. Возможно, вот причина, по которой возиться с этими людьми никому не хотелось. Может, не хотелось объяснять кому-то выше, почему в черте города появился табор как таковой. А может, разрешить загадку проще, если вспомнить старую мудрость. Проблема, которую можно решить за деньги — не проблема.
Пэтро отдали на суд своим же. Государство открестилось от этой гнусной обязанности. Табор потихоньку стал покидать город, растянувшись в гремящую цепь. Покой вернулся на эту увечную землю так же внезапно, как и пропал с неё. Рома вернулись к своей стоянке возле пруда и яблонь.
Наступил первый после всего произошедшего вечер, и солнце стало закатываться. Семья убитого протянула убийце нож…
Редактор: Александра Яковлева
Корректор: Вера Вересиянова
Другая художественная литература: chtivo.spb.ru
