Март 1971 года. Группа туристов из Белоруссии отправляется в Восточные Саяны — один из самых удалённых и малоизученных уголков Южной Сибири. Их маршрут — пятой категории сложности, что автоматически означает: в походе участвуют спортсмены с серьёзной подготовкой и опытом.
Давайте разберемся где именно происходят события. Восточные Саяны — это горная система, раскинувшаяся сразу на территории нескольких регионов: Красноярского края, Иркутской области, Бурятии и Тувы. Ближайший крупный ориентир — город Красноярск. Он находится к северу от этой системы.
Всего в классификации подобных маршрутов шесть уровней:
I — лёгкий,
II — умеренно тяжёлый,
III — тяжёлый,
IV — очень тяжёлый,
V — особенно тяжёлый,
VI — чрезвычайно тяжёлый.
Пятый уровень — не туристическая прогулка. Это серьёзная проверка. Такие маршруты проходят не ради отдыха и развлечения. Они нужны, чтобы отточить навыки, пройти сложные участки местности, набраться ценного опыта, необходимого для будущих самостоятельных походов или работы проводником и повышения собственной квалификации.
Руководителем группы был Михаил Корень. В поход отправились девять человек: Фёдор Гимеин, Вадим Казарин, Игорь Корнеев, Арик Крупп, Анна Нехаева, Александр Носко, Владимир Скакун, Александр Фабрисенко. Вместе с ними шли две собаки — постоянные спутники.
По плану, первая часть маршрута должна была быть пройдена на оленьих упряжках. Затем — на лыжах. Но зима выдалась странной. Для Саян — аномально малоснежной. Вместо движения на лыжах, туристам часто приходилось идти пешком. А спустя сутки — начались сильнейшие снегопады. Не видно было вытянутой руки.
10 апреля группа должна была выйти на связь и сообщить о завершении маршрута. Но этого не произошло. Было принято решение начать поисковую операцию.
Из военнской части неподалёку подняли вертолёт. Он начал облёт всего предполагаемого маршрута движения туристов. Через несколько дней в районе перевала Пихтовый — он же Тофаларский Ключ — с воздуха заметили тревожную картину: в углублении лежала поваленная палатка, полузанесённая снегом.
На место выдвинулась поисковая группа. Палатку обследовали. Внутри остались личные вещи: еда, деньги, фотоаппарат. Ничего не указывало на панику или спешный уход. Но следов самих туристов нигде найдено не было. Ни лыжни, ни следов на снегу.
Примерно в двухстах метрах от палатки обнаружили ещё одну странную находку — одинокую лыжу, воткнутую в снег. Это была запасная лыжа, та самая, которую в шутку туристы называли "Тёща" — её тащили с собой на случай поломки лыжи из основного комплекта. Но почему она была воткнута именно здесь? Что это — указатель? Сигнал? Или случайность? Спасатели тогда понять не смогли.
Начались радиальные поиски вокруг палатки и лыжи. Первая группа зондировала снег щупами три недели. Результатов не было. Только снег, холод и грохот срывающихся с перевала лавин.
На место прибывает вторая группа поисковиков и сменив первую начинает поиски в районе лыжи. И 13 мая спасателям удается обнаружить, тела 3-х погибших.
В последующие трое суток находят еще 5-х и одну из собак. Некоторых извлекали с глубины более 10 метров. Это было 8 человек из 9, состава группы. Не было Михаила Кореня. И лишь спустя 2 недели когда началась оттепель и снег начал сходить нашли и его в 250 метрах от остальных.
Эта история вполне могла бы остаться неразгаданной — одной из тех, что со временем обрастает слухами, домыслами и догадками. Как тот же перевал дятлова. Но при Михаиле Корене и Александре Носко поисковики обнаружили дневники. Туристы подробно вели записи — описывая события каждого дня, вплоть до самой аварии.
Эти тетради стали ключом. Благодаря им следователи смогли воссоздать, что происходило с группой в последние дни. По ходу изучения этих документов, стало вырисовываться, как развивались события.
22 марта группа вышла к перевалу и разбила лагерь. План был прост — переночевать и с утра начать подъем. Но уже к вечеру одному из участников, Фёдору Гимеину, стало плохо. Обострилась язвенная болезнь. Двигаться дальше не было возможности — группа была вынуждена оставаться на месте трое суток с больным товарищем.
Все это время снегопады не прекращались. По мере того как масса снежного покрова росла, положение туристов становились всё опаснее. 24 марта разведчики, выдвинувшиеся вперёд по маршруту, вернулись с тревожными новостями: из-за обильных осадков на склонах образовались крупные снежные карнизы. Возникла высокая вероятность схода лавин.
Дальнейшие детали стали известны благодаря дневнику Александра Носко. В его записях — тихие будни лагеря, наблюдения за погодой, разговоры в палатке, тревожные выводы о ситуации. Именно они позволили понять, что группа чувствовала приближение беды — но до конца масштаб угрозы оставался неясен.
Вот выдержка из его записей:
«23 марта Мороз. Ясно... Тофаларский ключ обещает стать ключом маршрута. Лавины. Карнизы справа и слева. Поднимаемся по левому склону. Пересекли пять лавинных кулуаров. В двух лежали лавины. Одна - свежая. На платО у поворота ручья есть место для ночлега. Разведка показала, что дела плохи. На седле перевала карниз по всей длине…
24 марта. Мы в ловушке. Всю ночь пурга. Оттепель. Снега выпало сантиметров 20. Пока сидим, но выбраться отсюда проблема. Снегопад продолжался до…».
На этом записи обрываются.
Но несмотря на сложные условия, 25 марта группа продолжила движение по маршруту.
Михаил шел замыкающим в группе и отстал от товарищей т.к. нес самый ценный и тяжёлый груз – палатку.
Спортсмены начали восхождение на перевел и тут им навстречу с двух сторон сорвались лавины за считанные секунды накрыв всех участников похода. Попал под них и Михаил Корень, но так как он щел на достаточном отдалении от основной группы, его накрыло краем плиты и он смог выбраться собственными силами. Так же выбралась одна из собак.
Вот запись из дневника Михали Кореня:
«...Остался привязать запасную лыжу. Увидел, как сошла лавина, но предупредить не успел. Вслед за первой сошла вторая, третья. Столкнувшись, лавины образовали снежные стога. Поставил палатку. Пытался откапывать товарищей. Отметил место лыжей. Решил двигаться назад. Непогода. Переждав ее, пошел вниз...»
Михаил Корень был самым опытным в группе. Он хорошо понимал: надеяться на быструю помощь не стоит. Даже если спасатели начнут поиски сразу, на место они доберутся не раньше, чем через несколько дней.
Руководитель группы принимает решение действовать самостоятельно. Разбивает палатку у подножия склона. Из двух лыжных палок сооружает щуп, лыжу использует как лопату. Начинает зондировать снег в местах, где, по его расчетам, могли оказаться товарищи.
Мужчина работает почти без остановок. Четыре дня он пытается найти своих друзей. Но всё напрасно — количество сошедшего снега не оставляют шансов. Один человек просто не способен справиться с таким объемом работы.
Видимо понимая, что все его усилия тщетны, руководитель группы принимает решение: идти к ближайшему кордону и вызывать спасателей оттуда. Вполне вероятно, что в этот момент выживший находился в состоянии крайнего истощения — и физического, и психологического. По истечению четырех суток надеяться найти под лавиной живых товарищей — это, скорее, результат шока и внутреннего отказа принять произошедшее, чем трезвая оценка ситуации.
Измотанный психологически и физически Михаил отходит от места схода лавины и разбивает там палатку. Переночевав, и записав все что случилось в дневник, он понимает что с таким грузом ему не дойти. И оставив палатку, а так же некоторые вещи он выходит к селу Верхняя Гутара.
Но проходя вдоль перевала, где погибли его друзья, на него сошла лавина. Завершив эту трагическую историю героической борьбы человека со стихией.
Позже спасатели были удивлены: эта местность не считалась лавиноопасной. Угол наклона склонов в районе перевала — около 30 градусов (примерно как и на перевале дятлова), и обычно в таких условиях лавины не сходят. Именно поэтому, стоя у той самой воткнутой в снег лыжи, оставленной Михаилом как ориентир, поисковики долго не могли понять, зачем она там. Не могли понять, на что она указывает.
Один из участников группы — Арик Крупп. Советский бард, автор около восьмидесяти песен, ставших частью туристского фольклора. К ещё нескольким десяткам стихов музыка так и не была написана.
Незадолго до выхода в поход, 12 марта 1971 года, отправил письмо дочери из села Верхняя Гутара. Кто же мог подумать тогда, что это будет его последнее письмо.
Диночка, здравствуй! Пишу тебе из Восточной Сибири.
Здесь горы, снег и настоящая тайга, растут ели, сосны, березы, кедры, но больше всего лиственницы. Село называется Верхняя Гутара, живет здесь очень маленькая народность: тофалары, их всего 600 человек, но они имеют свой язык, а столицей у них является это село: Верхняя Гутара. Когда приеду, расскажу подробнее обо всем. Постараюсь привезти тебе кедровых орехов, здесь они, кажется, есть. У тебя, наверно, скоро каникулы будут, отдыхай хорошо.
Еще очень прошу тебя, Диночка, слушайся маму, не ссорьтесь.
Я приеду примерно 10 апреля.
Папа.
Верхняя Гутара
11 марта 1971 года
Постепенно спасатели прояснили картину трагедии. Ее описала в своей книге Надежда Крупп. Вот выдержка:
«22 марта они остановились на ночевку у Пихтового перевала. С утра их ждал подъем. Но у Феди Гимеина начались боли в желудке - видно, дала о себе знать язвенная болезнь. Пришлось задержаться на три дня, которые и стали для них роковыми.
В эти три дня навалило столько снега, сколько должно было выпасть, видимо, за всю зиму. 24 марта двое ушли в разведку и, вернувшись к вечеру, доложили, что на зазубринах скал - огромные снежные карнизы. Самый опытный, Михаил , судя по его записям, понимал, что шансов пройти почти нет.
Но его одинокий голос не мог изменить решения группы идти. Наутро уложили рюкзаки. Миша нес палатку и, упаковывая ее, задержался дольше всех. Он шел последним, немного отстав от группы.
Метрах в ста пятидесяти от стоянки Михаил услышал характерный шуршащий звук. Он поднял голову, но крикнуть, чтобы предупредить товарищей, не успел - его накрыла лавина… Миша оказался на окраине лавины, и ему удалось выбраться на поверхность. Он был один в белых просторах безмолвного снега. Нет, не один.
С ним оказалась собака - одна из двух, которые шли с группой. Миша вернулся на стоянку, снова поставил палатку и жил там, пытаясь откопать своих товарищей запасной лыжей ("тещей"). Вокруг грохотали лавины. Нервное напряжение достигло предела и лишило его передышки, которую мог дать сон.
К концу четвертого дня он понял, что все напрасно: ребят ему не откопать. Как выяснилось после, слой снега над ними был 10 - 12 метров. Нервы не выдержали, Миша отметил "тещей" место гибели товарищей и, бросив ненужную ему без примуса холодную палатку, ушел назад...
К людям. В двухстах пятидесяти метрах от стоянки он попал в лавину.
В официальном акте комиссии, проводившей разбор несчастного случая, было сказано:
«При ограниченных запасах продовольствия Михаил Корень страдал от холода. У него не было с собой топора — значит, развести костёр или согреться в палатке было почти невозможно. В сочетании с нервным напряжением, вызванным трагедией и изоляцией, это, по всей видимости, подтолкнуло его к решению идти в сторону охотничьей избушки в Междуречье».
Эта версия согласуется с его последними действиями — попыткой покинуть место трагедии и дойти до людей. Вполне вероятно, что Михаил просто не видел другого выхода. Запас сил был на исходе, погода ухудшалась, шансов выжить в одиночестве становилось всё меньше.
Специалист по спортивному туризму Пётр Лукоянов в своей книге «Безопасность в лыжных походах и чрезвычайных ситуациях зимних условий» приводит воспоминания участников поисков — спасателей из Минска и Иркутска. Они рассказывали о сложнейших условиях, в которых велась операция.
«С 8 по 16 мая в том месте, где была воткнута лыжа, обнаружили и откопали восемь тел погибших. Они находились недалеко друг от друга и лежали поперек или головой вниз. На голове - капюшоны, рюкзаки сбиты к затылкам».
Не смогли найти только Михаила Кореня.
О том, что Кореня надо найти и привезти в Минск, распорядился Петр Машеров (в те годы - первый секретарь ЦК КПБ. - Ред.), - рассказывал участник поисков Владимир Ганопольский. - К Машерову пришла мать Кореня и сказала: «Всех ребят как людей похоронили, а моего сына так и не нашли».
Говорят, Машеров сказал коротко: «Парня надо найти». Это стало негласной установкой для всех, кто оставался в составе поисковой группы.
Весна понемногу брала своё. В один из дней, когда снег начал подтаивать, спасатели заметили на поверхности руку с зажатой в ней лыжной палкой. Это был Михаил Корень. При нём нашли записную книжку — её содержимое и помогло окончательно восстановить картину произошедшего.
В письмах, воспоминаниях и рассказах упоминалась ещё одна деталь. Надежда Крупп, супруга Арика Круппа, писала: дольше всех прожила собака. Когда Михаил ушёл, она осталась в одиночестве. Видимо, ища еду или пытаясь найти хозяев, она побежала в сторону завала и начала раскапывать рюкзаки. Там её и накрыло очередной лавиной.
Михаила похоронили 5 июня — на Чижовском кладбище в Минске, рядом с товарищами. Там заранее для него было подготовлено место.
Позже Пётр Лукоянов, тот самый специалист по зимнему туризму, в интервью скажет: попытка преодолеть перевал стала трагической ошибкой. С его точки зрения, группа должна была свернуть на запасной маршрут. Он задавался вопросом: почему они этого не сделали?
«Момент истины» следует, наверное, искать в мотивах психологического характера, - отмечал в книге Лукоянов. - Они отставали от графика и понимали, что надеяться на чудо не приходится. Для спасения экспедиции надо было обязательно взять этот перевал, который, по их оценке, «мог стать ключом маршрута».
Переход на запасной вариант лишал их этого напрочь. Все летело в тартарары: годы подготовки, надежды, престиж, большие финансовые затраты. И они пошли на перевал, допустив вторую тактическую ошибку: выбрали путь подъема по узкой ложбине в обход справа пирамидального скального обрыва. Оптимально безопасный путь был иной - по мореной гряде. Плохая видимость, скорее, помешала рассмотреть его».
Нужно отметить, еще одна туристическая группа из Минска, под руководством Юрия Макарова, должна была пройти по похожему маршруту в след за группой Кореня, но приняла решение не рисковать и переждать непогоду. Они встали в безопасном месте, лагерем на пять дней.
Тем временем расследование гибели группы Кореня выявило важную деталь: туристы шли слишком близко друг к другу. Именно это, по мнению специалистов, стало причиной того, что лавина накрыла всех сразу — за исключением самого руководителя, который отстал из за того что нес тяжелую палатку.
На одну интересную параллель, обратил внимание инструктор горного туризма Евгений Буянов. В своей статье «Шалости лавин» он сравнил трагедию на Тофоларском Ключе с происшествием на перевале Дятлова. При детальном рассмотрении становятся очевидными похожие детали трагедии.
Вот его основные выводы:
- лыжные группы Кореня и Дятлова были по 9 человек;
- не сразу, но спасателям удалось обнаружить поваленную ветром палатку;
- первоначально, как и в случае аварии Дятлова, склон не казался спасателям лавиноопасным, а потом поняли, что лавины прыгали сверху, с уступов;
- Кореня, как и четверых Дяловцев, нашли отдельно от остальных;
- у Кореня, как и у дятловцев, нашли дневник;
- склон в месте установки палатки у перевала Тофаларский Ключ имеет крутизну порядка 28 - 30 градусов, что достаточно близко по параметрам к склону над палаткой группы Дятлова;
- возведение памятника погибшим минским и свердловским (дятловцам. - Ред.) туристам на кладбище встретило активное сопротивление властей, которое пришлось преодолеть.
Эти совпадения не обязательно означают прямую связь между двумя событиями, но их трудно игнорировать.
Но давайте снова вернемся к одному из участников трагического похода – Арику Круппу.
Журнал «Неман» в 1974 году опубликовал заметку, в которой говорилось:
«Популярности Арика Круппа мог бы позавидовать любой известный автор песен. При этом его творчество редко попадало в эфир, почти не печаталось, да и на сценах концертных залов звучало нечасто».
Сам Крупп однажды сформулировал это просто:
Мои песни неуместны
В городах, в концертных залах,
Потому что мои песни —
Для дорог и для привалов...
Это определение, скорее всего, отражало не скромность, а точное понимание своей аудитории. Его песни действительно знали — от Прибалтики до Кавказа, от Урала до Дальнего Востока. Так вспоминал композитор Игорь Лученок, который лично слышал их в разных регионах и на разных языках. Он считал, что секрет популярности Круппа прост — он был по-настоящему талантлив.
Арика Круппа называют классиком туристской песни. Его знали и барды, и рядовые туристы. Многие сравнивают его с Визбором — только белорусским. Среди самых известных его песен — «Десять звёзд», «Хочется жить», «Заморозки». А «Леса Белоруссии» превратилась в настоящий неофициальный гимн туристических привалов.
У него были и серьёзные, лиричные тексты, и простые, подходящие для песен под гитару в компании. .
Однако творчество — лишь одна сторона. На Минском механическом заводе имени Вавилова Крупп работал инженером-оптиком. Его ценили как специалиста: он запатентовал два изобретения и имел репутацию человека точного и надёжного. Это сочетание — инженер и поэт — делало его фигуру ещё более необычной.
Надежда Крупп вспоминала, как он сетовал: одни друзья говорят «бросай завод», а другие - «бросай свои песни и занимайся наукой». А сам Арик говорил: «Я в общем инженер. Это мой стержень. От этого я не уйду никуда. (…) Но я должен признаться, что каждая новая написанная мной песня, которая нравится мне и моим друзьям, приносит мне больше радости и удовлетворения, чем авторское свидетельство об изобретении».
Арик Крупп никогда не искал лёгких маршрутов. Его влекли северные просторы — Кольский полуостров, Полярный Урал, Восточные Саяны. Страсть к сложным, порой экстремальным походам он объяснял просто:
«Когда возвращаешься из тяжёлого похода, ты перешагнул какой-то рубеж. Это как начало нового года в твоей жизни. И тогда всё мелкое, всё, что раньше занимало твоё время, кажется просто шелухой».
Память о Круппе и его товарищах сохранилась не только в песнях и рассказах. На Чижовском кладбище установлен мемориал в честь девяти погибших туристов: Игоря Корнеева, Владимира Скакуна, Анны Нехаевой, Михаила Кореня, Александра Носко, Александра Фабрисенко, Фёдора Гимеина, Арика Круппа и Владислава Казарина.
Проект памятника был создан на архитектурном факультете Политехнического института. Туристов похоронили в каменных нишах, напоминающих палатки. Семь таких «каменных палаток» образуют единый ансамбль. Двоих — Гимеина и Фабрисенко — похоронили на их малой родине. Остальные покоятся рядом, на выделенном участке кладбища.
О мемориале вспоминает Диана Крупп, вдова Арика. Она рассказывает, что в 1972 году друзья привезли огромный валун к берегу Немана, в окрестностях Столбцов — туда, где раньше часто собирались с Круппом. Камень поставили на бетонный постамент и укрепили табличку со строками одного из его стихотворений:
А всё-таки, всё-таки хочется петь,
Даже когда в сердце песням нет места...
Только б не сдаться и только б успеть
Спеть свою самую главную песню.
Место стало символичным. Но к сожалению В 1975 году власти сочли, что у камня поют «не те» песни. Мемориал был разрушен — камень взорвали. Осколки привезли матери Круппа, и она хранила их у себя в квартире, как память.
Сегодня у меня такой вопрос к вам, друзья, как вы считаете, много ли общего между историй гибели группы Михаила Кореня и трагедией на перевале Дятлова? Быть может, сохранись дневники ребят из группы Дятлова, не было бы никакой тайны?
И все, казалось бы необъяснимые детали их гибели, были бы объяснены очень просто. Так же как и произошедшее с группой Кореня?
Или же вы считаете что между этими двумя авариями в горах, нет никаких параллелей и их стоит рассматривать отдельно друг от друга. Давайте обсудим это в комментариях под статьей.