— Я, кажется, решила продать дачу. Игорь говорит, это наш единственный шанс, — голос Марины был на удивление ровным, но чашка в ее руке мелко дрожала.
Мы с Ольгой переглянулись. Воздух на ее просторной кухне, обычно пахнущий пирогами и уютом, мгновенно сгустился. Продать дачу?
Ту самую дачу, которую они с почившим мужем строили почти двадцать лет? Ту, где вырос ее сын Пашка и где каждая яблоня была посажена ее руками?
— Марин, ты серьезно? — не выдержала Ольга, наша общая подруга, всегда отличавшаяся прямотой. — Какой еще «шанс»? Шанс остаться на старости лет без всего?
Марина поставила чашку и устало потерла виски.
— Вы не понимаете. Игорь — он другой. У него горит потрясающий проект, ему просто нужен стартовый капитал. А потом… потом мы купим домик у моря. Он обещал.
Мы молчали. Этот «Игорь» появился в жизни Марины год назад и с тех пор стал главной темой наших встреч. И, честно говоря, главной головной болью.
Золотой закат или начало бури?
Марине пятьдесят пять. Вдова уже десять лет, сын взрослый, живет отдельно. Она — человек основательный, всю жизнь проработала главным бухгалтером, копейку к копейке складывала.
Квартира, та самая дача и приличные сбережения «на старость» — вот ее крепость, ее гарантия спокойствия.
Игорь, ее ровесник, возник будто из ниоткуда. Эффектный, обходительный, с бархатным голосом и историями о былом успехе в бизнесе, который «подкосили нечестные партнеры».
Он осыпал Марину комплиментами, которых она не слышала годами, водил в театр, дарил цветы. Мы, конечно, радовались за нее, но что-то в этом идеальном мужчине смущало.
— Он никогда не платит картой, — заметила как-то Ольга. — Только наличные. И телефон у него старый, кнопочный. Для «успешного бизнесмена» как-то странно.
Марина лишь отмахивалась. Говорила, что мы ничего не понимаем в настоящих чувствах, что мы просто ей завидуем. А Игорь тем временем всё плотнее входил в ее жизнь, плавно оттесняя на второй план и сына, и нас, подруг.
Цена доверия
И вот теперь — дача.
— Он мне всё разложил по полочкам, — продолжила Марина, стараясь говорить уверенно. — Это поставки какого-то уникального оборудования из Азии. Маржа огромная.
Он вернет мне деньги с процентами уже через полгода. Говорит: «Мариночка, это будет НАШ семейный капитал. Мы обеспечим себе такую старость, о которой другие и не мечтают».
— А почему он сам кредит в банке не возьмет? — осторожно спросила я.
Марина помрачнела.
— У него… испорчена кредитная история. Из-за тех самых партнеров. Он говорит, что банкирам доверять нельзя, они душат процентами. А доверять можно только самым близким. То есть мне.
В этот момент у меня внутри всё похолодело. Классический приём, старый как мир. Но как сказать об этом подруге, у которой в глазах горит запоздалый огонь любви?
— Послушайте, что он мне вчера сказал, — она понизила голос до шепота. — Мы сидели, обсуждали это. Я засомневалась, сказала, что мне нужно подумать, посоветоваться с сыном. И тут он так на меня посмотрел…
Она замолчала, собираясь с силами.
— Игорь встал, подошел к окну. Постоял молча, а потом повернулся. Лицо у него было такое… страдальческое.
— Значит, ты мне не веришь, — сказал он тихо. — Я открыл тебе душу, я доверил тебе свою мечту, я хочу построить наше общее будущее, а ты… ставишь меня на один уровень с чужими людьми. С банкирами, сыном, который меня терпеть не может. Я думал, мы — одно целое. А оказалось, что твоя дача, эти старые доски, тебе дороже, чем я.
Я пыталась возразить, что дело не в досках, а в памяти, в стабильности. Но он меня перебил:
— Если ты мне не доверяешь, то и будущего у нас нет. Я не смогу жить с женщиной, которая видит во мне мошенника. Решай, Марина. Или мы вместе идем к нашей мечте, или я сегодня же собираю вещи и ухожу. Навсегда.
И вот что мне было делать? Вы что, не понимаете? Я боюсь его потерять.
Ольга в сердцах стукнула ладонью по столу.
— Да это же чистая манипуляция. Шантаж. Марин, очнись. Он давит на твое самое больное место — на страх одиночества.
— А сын что говорит? — спросила я.
— А что сын… Пашка его с первого дня невзлюбил. Называет «проходимцем». Я с ним даже советоваться не хочу, знаю, что он скажет. Закатит скандал и всё.
Единственно, что нам удалось сделать — это взять документы на дачу «на хранение». И это оказалось спасением.
Кульминация
Прошла неделя. Самая нервная неделя в моей жизни, хотя, казалось бы, дачу продавала не я. Марина перестала отвечать на звонки. Ольга ходила чернее тучи. Мы обе чувствовали — происходит непоправимое.
В пятницу вечером мне позвонил Паша, сын Марины. Его голос звенел от ярости.
— Вы знаете, где мама? Она не берет трубку. Я уверен, этот аферист ее обрабатывает. Я навел о нем справки…
Сын Марины не договорил и повесил трубку. Беспокойство накатывало все сильнее.
Через полчаса в мою дверь позвонили. На пороге стояла Марина. Бледная, с осунувшимся лицом, но с какой-то новой, стальной решимостью в глазах. За ней, с недовольным видом, топтался Игорь.
— Мы едем к нотариусу. Прямо сейчас, — отчеканила Марина, не глядя на меня. — Я просто заехала за документами. Игорь договорился, нас ждут.
Игорь изобразил сочувствующую улыбку.
— Мариночка просто волнуется. Это ответственный шаг. Не переживайте, всё будет хорошо. Скоро будем праздновать на нашей новой вилле.
И в этот самый момент распахнулась дверь лифта, и из него вылетел Паша. Он увидел эту сцену и застыл на секунду, а потом рванул к нам.
— Мама! Стой. Никуда ты не поедешь.
— Паша, не устраивай сцен, — устало сказала Марина. — Всё решено.
— Нет, не решено. — Паша вытащил из кармана телефон и сунул его прямо в лицо Игорю и матери. — Узнаешь «дядю»?
А рядом Лариса Павловна из Рязани. Она тоже продала свою дачу два года назад, чтобы «инвестировать в перспективный проект». А это, — он смахнул фото на экране, — Галина Викторовна из Твери. У нее он выманил все сбережения на «поставку оборудования».
На фотографиях рядом с улыбающимся Игорем стояли другие женщины. Счастливые, доверчивые. На фоне одной из фотографий виднелся дачный домик. Только не подмосковный, а чей-то чужой, тверской.
Игорь побледнел. Его бархатный голос превратился в неприятный, визгливый фальцет.
— Что за чушь ты несешь. Это фотомонтаж. Марина, не слушай его, он хочет нас разлучить.
Но маска уже упала. Вся его напускная интеллигентность и шарм слетели.
Перед нами стоял загнанный в угол, мелкий и злобный хищник.
Марина молчала. А потом медленно подняла руку. Звук пощечины эхом разнесся по подъезду.
— Вон, — сказала она тихо, но так, что у меня по спине пробежал мороз. — Вон отсюда. И если я тебя еще раз увижу рядом со своим домом, я напишу заявление. И Ларису Павловну, и Галину Викторовну я тоже найду.
***
Мы сидели на ее кухне. Втроем, как и раньше. Марина плакала — беззвучно, горько, оплакивая не столько деньги, которые чуть не потеряла, сколько свою растоптанную мечту о счастье.
Она спасла свою дачу. Но теперь в ее стенах была огромная брешь. От предательства человека, которому она почти отдала ключ от своей жизни.
И глядя на нее, я думала только об одном. Сколько еще таких «Игорей» бродит по свету, выискивая одиноких, уставших женщин, чтобы предложить им фальшивый «золотой закат» в обмен на всё, что у них есть?
И кто защитит их, если рядом не окажется такого сына, как Пашка?
Смотрела недавно передачу по тв. Много женщин отдают свои деньги аферистам. Слышали такие истории?
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не потерять и спасибо вам за лайки! Хорошего дня