— Мам, слушай, а у тебя когда выходной на следующей неделе? Я просто хотела тебя попросить…
Они сидели за столом в кафе вчетвером, Соня с Толиком, молодожены, и две их мамы, Ирина и Людмила.
— Это ты к кому сейчас обращаешься? — спросила Ирина спокойно, подняв глаза на дочь. Но голос всё равно дрогнул.
— Ну… к маме. К маме Люде, — Соня растерялась, а потом добавила небрежно: — Я же тебя не обидела, Ир? Просто чтобы не путаться.
Чтобы не путаться. Ира молча поставила чашку на стол. Чай стынет. Сердце тоже.
С этой Людмилой, мамой Толика, Соня знакома чуть больше двух лет. Когда она успела стать ей мамой?
Соне сейчас двадцать три. Взрослая уже девочка, умница, самостоятельная, красивая. Отучилась в институте, профессию получила именно ту, о которой мечтала давно – лечить животных. Устроилась на работу в ветеринарную клинику. Замуж вышла. Свадьбу сыграли пышную. Накануне Ира подарила дочке серьги — золотые, в которые вшила камушки от маминых, своих. Слезу смахивала, когда Соню вели под руку к алтарю. Думала о том, как невозможно быстро время пролетело. Ведь еще только вчера, казалось, Сонечка была совсем малышкой. А теперь вот – замужняя дама уже, кто бы мог подумать.
Ира неожиданно прослезилась в ЗАГСе. Людмила, мать жениха, тоже смахивала слезы. Очень приятная женщина, милая, добрая и уютная. У нее дача, пироги, рукоделие и рецепты, которыми она охотно делилась с невесткой. Соня довольно быстро сблизилась со свекровью, часто приходила в гости, звонила, писала, рассказывала новости.
К сожалению, такой близостью с дочерью Ирина похвастаться не могла.
Когда Сонечке было два года, Ирина развелась с мужем, ее отцом. Уходить с ребенком было совершенно некуда, жили в квартире бывшего мужа, которую Ирина должна была освободить. Работы тоже толком не было. Ирина приняла единственно возможное, по ее мнению, решение на тот момент – оставила дочь отцу. Здесь у Сони была удобная обжитая квартира, папа, бабушка, садик буквально под окном. Тогда казалось, это временный вариант. Ирина завербовалась работать вахтами на Севере, планировала заработать много денег, купить жилье и забрать ребенка.
Однако на практике все оказалось куда сложнее, чем думалось. Процесс вставания на ноги после развода у Ирины затянулся больше, чем на десять лет.
Ира работала, копила деньги. Дочь она не бросила – звонила, писала, подарки присылала, сказки Сонечке начитывала на диктофон. Приезжала на день рождения, на 1 сентября, на Новый год, всякий раз не с пустыми руками, разумеется.
— Когда Соне было тринадцать, я наконец-то купила себе жилье, маленькую студию в области. С удовольствием бы забрала ее туда с собой, но поговорила с бывшим мужем и его матерью и не стала срывать с места. Так у девочки была хорошая школа в Москве, кружки, подруги. В области все пришлось бы начинать с нуля. Соня и сама просила ее не забирать…
Ира по-прежнему звонила, приезжала к дочери, подарки делала хорошие, очень старалась.
Но как оказалось — старалась недостаточно.
— Ты же меня понимаешь, Ира? — Соня говорила мягко. — Ну ты ведь не совсем прям… мама-мама. Мы же с тобой больше как подруги, да?
Ира не знала, что ответить. Мама-мама. Что это вообще за формулировка?
И понятно, что Соня не злая. Просто она молодая еще, не понимает. Не догоняет, что у матери, у Ирины, тоже жизнь была не сахар, но при этом та делала, что могла. Носила под сердцем девять месяцев, родила вопреки всему. Когда Соня в шесть лет заболела корью, приехала, все бросив, и сидела у постели. В первый класс дочь вела сама. На соревнования ее пыталась вырываться с работы, была почти везде. Переживала, мучилась, страдала, порой отдавала последние деньги, чтобы приехать к ребенку лишний раз и что-то привезти в подарок.
А сейчас дочь называет «мамой» женщину, с которой знакома два года.
— Я тебе не подруга, Соня. Я мать. Не «Ира». Мать. — сказала она, наконец.
Соня помолчала.
— Я подумаю… просто мне как-то непривычно уже.
Ира кивнула.
Непривычно. Да, странно звать «мамой» того, кого почти не было рядом. Даже если эта мама — настоящая.
А вы как считаете — если мать не была рядом в детстве, но старалась, делала всё, что могла…
Имеет ли она право обижаться, что теперь её зовут по имени?
Или «мама» — это про заботу здесь и сейчас?