Я смотрела на незнакомый номер на экране телефона и колебалась. Он звонил уже третий раз за утро. Выдохнув, я нажала зеленую кнопку.
— Алло? — мой голос прозвучал тише, чем хотелось.
— Нина? — женский голос был резким и требовательным. — Это Светлана, сестра Павла.
Я так и замерла с чашкой кофе в руке. Надо же, Светлана! Единственная сестра моего мужа, которую я видела только на фотографиях — высокая блондинка с холодными голубыми глазами. Двадцать лет она жила в другом городе и знать нас не хотела. Даже на похороны родителей Павла не приезжала, представляете?
— Да, это я, — осторожно ответила я. — Что-то случилось?
— Случилось, — отрезала она. — Я приехала в город и хочу встретиться. Нам нужно поговорить о доме.
Внутри что-то оборвалось. О доме. О нашем доме, который мы с Павлом строили пятнадцать лет. Кирпичик к кирпичику, откладывая каждую копейку. Чего ей вдруг от нашего дома понадобилось?
— О каком доме? — я пыталась говорить спокойно, но голос всё равно дрогнул.
— О родительском, конечно. О доме моих родителей на Садовой улице, который вы с Павлом заняли.
Я чуть не выронила чашку. Да какой родительский дом? Там давно уже наш новый стоит, построенный с нуля!
— Светлана, этот дом мы с Павлом...
— Избавь меня от подробностей, — перебила она. — Я приеду сегодня в пять. Адрес я знаю.
В трубке раздались короткие гудки. Вот так вот просто.
Я медленно опустилась на стул. Комната поплыла перед глазами. Светлана никогда не интересовалась семьей. Мы с Павлом поженились восемнадцать лет назад, и за все это время она ни разу не приехала, даже не позвонила. А теперь внезапно объявилась. Дом ей понадобился. Ну конечно.
Я оглядела кухню — просторную, светлую, с огромным окном, выходящим в сад. Каждый уголок хранил память о нашей жизни с Павлом. Здесь, у этого стола, мы мечтали о будущем. Здесь строили планы, сидя над чертежами дома. Здесь плакали, когда не хватало денег на крышу, и радовались, когда наконец смогли переехать из съемной квартиры.
Родительский дом... От него остался только фундамент да пара стен, которые мы сохранили. Всё остальное — новое, построенное нами. Потом и кровью.
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя дочери.
— Мам, ты чего трубку не берешь? — в голосе Леночки слышалось беспокойство. — Я уже десять минут звоню.
— Прости, солнышко, задумалась, — я попыталась говорить бодро. — Как экзамен-то прошел?
— Сдала! — радостно выдохнула она. — Четыре балла, но я довольна. Слушай, можно я сегодня у Катьки останусь? У нее день рождения, родители разрешили с ночевкой.
— Конечно, — я даже обрадовалась. Не хотелось, чтобы дочь присутствовала при разговоре со Светланой. Еще не хватало. — Только завтра не опаздывай на занятия, поняла?
— Ты чего такая странная? — проницательно спросила Лена. — Что-то случилось, да?
— Всё в порядке, — соврала я. — Просто устала немного. Иди давай, отмечайте.
Закончив разговор, я набрала номер Павла. Муж работал на стройке за городом и обычно возвращался поздно. Сегодня я очень хотела, чтобы он пришел пораньше.
— Паш, сестра твоя объявилась, — сказала я, как только он ответил. — Светлана. Сегодня приедет.
В трубке повисла тишина.
— Не может быть, — наконец выдохнул он. — Чего ей надо-то?
— Говорит, насчет дома.
— Какого еще дома? — в голосе мужа послышалось раздражение. — Нашего, что ли?
— Она сказала — родительского.
Павел выругался. Редко его таким слышу.
— Я приеду. К пяти буду.
— Не надо, справлюсь, — возразила я. — У тебя же объект важный. Сроки горят.
— Нина, — голос мужа стал жестким, — это моя сестра и мои проблемы. Буду к пяти.
Отключившись, я села за стол и закрыла лицо руками. Надо было собраться с мыслями. Двадцать лет назад, когда мы только поженились, родители Павла предложили нам жить с ними. Домик был старенький, тесный — две крохотные комнаты и кухня. Отец Павла работал на заводе, мать — продавщицей в магазине. Денег едва хватало на жизнь.
Мы согласились — куда деваться молодым? Ютились все вместе, копили на свое жилье. А потом случилась беда — родители Павла погибли в автокатастрофе. Горе было страшным. Светлана приехала на похороны, пробыла два дня и уехала, даже не предложив помощи. На поминках бросила: «Дом продадите — мою долю вышлите». И всё.
Но мы не стали продавать. Решили остаться и постепенно перестроить. Первый кредит взяли на пристройку. Потом второй — на новую крышу. Я устроилась на вторую работу — по вечерам делала бухгалтерию для небольшой фирмы. Павел брался за любые шабашки. Каждую копейку в дом.
Постепенно старый домишко превратился в просторный двухэтажный дом с гаражом и садом. Пятнадцать лет труда, бессонных ночей, экономии на всем. Пятнадцать лет нашей жизни.
И вот теперь Светлана... Ну не стерва ли, а?
Часы показывали четыре. Я поднялась и принялась готовить чай. Почему-то было важно, чтобы к приходу нежданной гостьи в доме пахло выпечкой. Достала из морозилки тесто, быстро слепила пирог с яблоками. Мелочь, а душу греет.
Ровно в пять раздался звонок в дверь. Одновременно хлопнула калитка — вернулся Павел. Я выглянула в окно и увидела, как он идет по дорожке, а у ворот стоит серебристая иномарка. Надо же, на хорошей машине приехала, не бедствует значит.
Дверь я открыла вместе с мужем. На пороге стояла высокая женщина в дорогом пальто. Светлые волосы собраны в идеальный пучок, на лице — безупречный макияж. Только глаза выдавали возраст — те же холодные голубые глаза, что и на фотографиях, но с морщинками в уголках.
— Здравствуй, братец, — усмехнулась она, окидывая Павла взглядом. — А ты постарел.
— И тебе не болеть, — хмуро ответил он. — Проходи, раз пришла.
Светлана переступила порог, осматриваясь с нескрываемым интересом. Скинула пальто, небрежно протянула мне.
— Неплохо устроились, — заметила она, проходя в гостиную. — Даже очень неплохо.
Я повесила ее пальто и последовала за гостьей. Светлана уже сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Прям королева, блин.
— Чаю? — предложила я.
— Можно, — кивнула она. — И давайте сразу к делу. Я приехала за своей долей.
Павел сел напротив сестры.
— Какой еще долей, Света? От чего доля-то?
— От родительского наследства, — она постучала длинными ногтями по подлокотнику. — Дом и участок после смерти родителей должны были делиться между нами поровну. Но ты, как я вижу, распорядился всем единолично.
— Да ты что несешь? — Павел подался вперед. — Какое наследство? Старый дом разваливался на глазах! Ты после похорон пальцем о палец не ударила, денег ни копейки не вложила!
— Это не меняет того факта, что по закону мне принадлежит половина, — отрезала Светлана. — И я хочу ее получить.
Я поставила на стол чашки с чаем и тарелку с пирогом. Руки дрожали, аж блюдца звенели.
— Светлана, — начала я осторожно, — от старого дома почти ничего не осталось. Мы перестроили его полностью, вложили все свои сбережения...
— Меня это не касается, — перебила она. — Вы жили здесь, пользовались имуществом. А я теперь хочу свою законную часть.
— Ты хоть представляешь, сколько мы вложили в этот дом? — Павел начал закипать. — Пятнадцать лет горбатились! Кредиты до сих пор выплачиваем!
— Это было ваше решение, — пожала плечами Светлана. — Я своего согласия на реконструкцию не давала.
Я смотрела на эту женщину и не могла поверить. Неужели она правда сестра Павла? Моего доброго, отзывчивого мужа, который никогда не отказывал в помощи даже чужим людям.
— Свет, — Павел пытался говорить спокойно, — ты же знаешь, что старый дом ничего не стоил. Разваливающаяся хибара с прогнившей крышей и печным отоплением. Что ты хочешь получить?
— Я разговаривала с юристом, — Светлана отпила чай. — По его словам, я имею право на половину рыночной стоимости нынешнего дома и участка.
— Что?! — Павел вскочил. — Ты с ума сошла совсем, что ли?
— Сядь, — осадила его сестра. — И давай без истерик. Половина современной стоимости за вычетом документально подтвержденных вложений в реконструкцию. Это справедливо.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Наш дом! Наш родной дом, за который мы отдали столько сил!
— У нас нет таких денег, — тихо сказала я. — Всё, что зарабатываем, уходит на кредиты и учебу дочери.
— Продадите, — равнодушно ответила Светлана. — Или возьмете новый кредит. Меня ваши финансовые проблемы не волнуют.
Павел сжал кулаки так, что побелели костяшки.
— А что тебя вообще волнует, Света? — спросил он глухо. — Двадцать лет ты не вспоминала про нас. Даже когда мама болела перед смертью, не приехала. Что случилось сейчас?
Светлана поставила чашку на стол.
— Жизнь случилась, братец. Я развожусь с мужем. И мне нужны деньги на новое жилье.
— Так вот в чем дело, — усмехнулся Павел. — Припекло, значит. И ты вспомнила про брата, которого двадцать лет знать не хотела?
— Не драматизируй, — поморщилась Светлана. — Я просто хочу получить то, что мне причитается по закону.
Я встала и подошла к окну. В саду краснели яблоки на деревьях, которые мы с Павлом посадили десять лет назад. Каждый кустик, каждая грядка были выращены нашими руками. Даже забор сами ставили, помню, я гвозди подавала, а Пашка чуть палец себе не отхватил молотком.
— А ты помнишь, — вдруг тихо сказал Павел, — как мы с тобой в детстве мечтали, что когда вырастем, будем жить по соседству? Помнишь, как делили будущие дома: тебе — с белыми ставнями, мне — с синими?
Светлана замерла. Что-то мелькнуло в ее глазах — то ли тень воспоминания, то ли досада.
— Детские глупости, — отрезала она. — Я выросла.
— И стала вот такой, — кивнул Павел. — Родную кровь готова выпить.
— Не преувеличивай. Я всего лишь хочу справедливости.
— Справедливости? — я повернулась от окна. — Когда родители Павла умерли, ты сказала: «Дом продадите — мою долю вышлите». Помнишь? Но мы не продали. Мы вложили душу в эти стены. Каждый гвоздь, каждый кирпич — наш. Мы сидели на макаронах, чтобы купить материалы для крыши. Я ночами не спала, переживая, как выплатить очередной кредит. Павел надорвал спину, таская бетонные блоки. И теперь ты приходишь и требуешь половину?
— Не половину дома, — поправила Светлана. — Половину стоимости участка и то, что осталось от родительского дома. Юрист сказал, что даже если вы все перестроили, земля и часть строения по-прежнему в общей собственности.
— У нас нет таких денег, — повторил Павел. — Мы все вложили в дом.
— Тогда придется продать, — Светлана развела руками. — Или заложить. Или найти деньги как-то иначе. У вас есть месяц, иначе я подаю в суд.
Она поднялась, оправляя дорогое платье. Вся такая холеная, деловая. А у меня руки в мозолях от грядок.
— Пирог, кстати, вкусный, — заметила она, словно мы говорили о погоде. — Яблоки из вашего сада?
— Из нашего, — я едва сдерживалась, чтобы не сорваться. — Пятнадцать лет растили.
— Замечательно, — кивнула Светлана. — Что ж, я пойду. Жду от вас известий.
Когда за ней закрылась дверь, мы с Павлом молча смотрели друг на друга. В глазах мужа стояла такая боль, что у меня сжалось сердце.
— Она не может, — прошептала я. — Ведь не может же, правда?
Павел тяжело опустился на диван.
— Может, — глухо ответил он. — По закону она имеет право на долю в наследстве. А мы как дураки, не оформили ничего толком. Просто жили и строили.
— Но ведь это несправедливо! — я села рядом, взяла его за руку. — Мы столько лет горбатились...
— Закон есть закон, — Павел сжал мою ладонь. — Придется что-то придумывать.
В эту ночь мы не спали. Перебирали варианты, считали, прикидывали. Денег на выплату доли Светлане у нас не было. Новый кредит банк не одобрит — мы и так по уши в долгах. Продавать дом... От одной мысли к горлу подкатывала тошнота.
Утром я позвонила своей давней подруге Тамаре. Она работала в юридической конторе, башковитая девка.
— Тома, нам нужна консультация, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Срочно.
— Что случилось? — встревожилась подруга.
— Сестра Павла объявилась. Требует долю в доме.
— Какую еще долю? — удивилась Тамара. — В вашем-то доме, который вы с нуля построили?
— Она говорит, что имеет право на часть наследства после смерти родителей. А мы на этом месте новый дом построили.
— Так, — протянула Тамара. — Дело серьезное. Приезжайте сегодня, посмотрим документы.
В офисе у Тамары мы выложили все бумаги: старые документы на дом родителей, новые — на реконструкцию, кредитные договоры, чеки, сметы. Господи, сколько всего накопилось за эти годы!
Тамара хмурилась, перебирая бумаги.
— Плохо дело, — наконец сказала она. — По закону Светлана действительно имеет право на долю в наследстве. И то, что вы перестроили дом, юридически ничего не меняет.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Но ведь она двадцать лет не появлялась, — возразил Павел. — Никак не участвовала в содержании дома, ни копейки не вложила!
— Это не имеет значения, — покачала головой Тамара. — Наследство — это наследство. Если она не отказывалась от своей доли официально, то имеет на нее полное право.
— И что нам делать? — я едва сдерживала слезы.
Тамара задумалась, потеребила свои бусы.
— Есть один вариант, — медленно сказала она. — Не самый простой, но рабочий. Вы говорите, что от старого дома практически ничего не осталось?
— Только фундамент да пара стен в подвале, — кивнул Павел. — Всё остальное новое.
— А документы на реконструкцию у вас есть? Официальные, через БТИ?
— Есть часть. Не всё оформляли, если честно, — признался Павел. — Многое сами делали, без документов.
— Тогда слушайте, — Тамара понизила голос, как будто нас могли подслушать. — Можно попробовать доказать, что старый дом фактически прекратил существование, а новый — это полностью ваша собственность. Для этого нужно будет провести строительно-техническую экспертизу.
— И это сработает? — с надеждой спросил Павел.
— Не гарантирую, — честно ответила Тамара. — Но шанс есть. Если эксперты подтвердят, что от старого строения не осталось ничего существенного, суд может признать, что Светлана имеет право только на компенсацию за долю в первоначальной стоимости дома, а не в нынешней.
— А это какая сумма? — спросила я.
— Учитывая состояние старого дома на момент смерти родителей — копейки по сравнению с тем, что она хочет получить сейчас.
Мы вернулись домой с проблеском надежды. Тамара обещала найти хорошего эксперта и юриста, специализирующегося на таких делах.
Вечером неожиданно приехала Светлана.
— Я смотрю, вы зашевелились, — усмехнулась она, проходя в дом без приглашения. — К юристам поехали. Думаете, выкрутитесь?
— Откуда ты знаешь? — нахмурился Павел.
— Городок маленький, — пожала плечами сестра. — У меня свои источники.
Она прошла в гостиную и уселась в кресло — то же самое, что и вчера. Наглость-то какая!
— Я подумала и решила сделать вам одолжение, — сказала она, закидывая ногу на ногу. — Готова уступить за семьдесят процентов рыночной стоимости.
— С ума сошла? — выдохнул Павел. — Мы и двадцати не найдем!
— Ваши проблемы, — отрезала Светлана. — Продавайте дом, переезжайте в квартиру.
Я смотрела на эту женщину и не узнавала в ней сестру Павла. Как будто передо мной сидел совершенно чужой человек.
— Свет, — вдруг тихо сказал Павел, — а ты помнишь, как папа строил этот дом?
Светлана слегка вздрогнула.
— При чем тут это?
— Помнишь, как мы с тобой подавали ему гвозди? Как мама ругалась, что вечно все в опилках? Как радовались, когда въехали наконец из барака в собственный дом?
— Прекрати, — поморщилась Светлана.
— А помнишь, как папа перед смертью сказал: «Берегите дом, дети. Это всё, что я могу вам оставить».
Светлана отвернулась к окну.
— Хватит давить на жалость. Это было давно.
— А помнишь, как мама мечтала о том, что когда-нибудь здесь будут бегать внуки? — продолжал Павел. — Она так и не увидела Леночку. Даже фотографий не видела. Потому что ты никогда не приезжала и не звонила.
— Я была занята, — глухо ответила Светлана. — У меня своя жизнь.
— А теперь ты хочешь отнять дом у своей племянницы, — я не выдержала. — У девочки, которая выросла здесь, которая сажала эти яблони, качалась на этих качелях!
Светлана резко повернулась ко мне.
— Не надо делать из меня монстра! Я просто хочу получить то, что принадлежит мне по закону!
— Закон не всегда справедлив, — тихо сказал Павел. — Если бы ты хоть раз за эти годы поинтересовалась, как мы живем...
— А вы хоть раз поинтересовались, как живу я? — вдруг выкрикнула Светлана. — Хоть раз позвонили, спросили, не нужна ли помощь?
Мы с Павлом переглянулись. Тут она права была, черт побери.
— Ты сама сказала после похорон, чтобы мы тебя не трогали, — напомнил Павел. — Что у тебя своя жизнь.
— А вы и рады были! — Светлана вскочила. — Дом себе забрали, а про сестру забыли!
— Да какой дом, Света? — Павел тоже поднялся. — Развалюха старая! Мы его практически заново построили!
— Но земля! Земля-то осталась та же! — Светлана почти кричала. — В центре города, между прочим! Знаешь, сколько сейчас стоит сотка в этом районе?
— Так вот в чем дело, — я покачала головой. — Не дом тебе нужен, а деньги за землю.
— А что такого? — Светлана вызывающе вскинула подбородок. — Это мое наследство. Я имею право.
В комнате повисла тяжелая тишина. Затем Павел медленно сел и закрыл лицо руками.
— Знаешь, что самое страшное, Света? — сказал он глухо. — Что ты даже не понимаешь, насколько это всё... неправильно.
— Это вы неправильно живете! — Светлана схватила сумочку. — Сидите в этой дыре, горбатитесь ради чего? Дом, сад, огород! Жизнь проходит, а вы всё копите, строите!
— Мы не копим, — тихо сказала я. — Мы просто живем. Растим дочь, сажаем деревья. Это и есть жизнь, Света.
Светлана посмотрела на меня с каким-то странным выражением — не то жалость, не то зависть.
— Ладно, — она глубоко вздохнула. — Мне пора. Жду ваше решение до конца недели.
Когда за ней закрылась дверь, Павел долго молчал, а потом вдруг сказал:
— Я, кажется, понял, в чем дело.
— В чем? — я села рядом.
— Она несчастна, — просто ответил он. — Всегда была такой. Вечно ей чего-то не хватало, вечно завидовала кому-то.
— И что нам делать?
— Бороться за наш дом, — твердо сказал Павел. — Это наше, Нина. Наша жизнь, наш труд. И я не позволю его отнять.
На следующий день мы снова поехали к Тамаре. Начали готовить документы для экспертизы. Собирали чеки, договоры, искали старые фотографии дома до реконструкции. Эх, жалко, мало что сохранилось, все как-то не до того было.
А через три дня раздался звонок.
— Нина? — голос Светланы звучал как-то странно. — Можно к вам заехать?
— Зачем? — насторожилась я.
— Поговорить надо. Важное дело.
Она приехала через час. Вошла в дом молча, без вчерашней самоуверенности. Прошла в гостиную и долго смотрела в окно, на яблони в саду.
— Я отказываюсь от своих претензий, — наконец сказала она, не поворачиваясь.
Мы с Павлом переглянулись. Неужели?
— Почему? — осторожно спросил он.
Светлана повернулась. Глаза у нее были красные, как будто она плакала. Вот уж не думала, что эта железная леди умеет плакать.
— Я вчера после нашего разговора поехала на кладбище, — тихо сказала она. — К родителям. Давно не была там, стыдно признаться. И как-то... не знаю. Вспомнила всё. Как папа строил этот дом. Как мама сажала смородину под окнами.
Она замолчала, провела рукой по лицу.
— Наверное, вы правы. Это неправильно — требовать деньги за то, что вы своими руками построили. Родители бы не одобрили.
— Света, — Павел шагнул к сестре, — но ведь тебе нужны деньги. Ты сказала — развод...
— Переживу, — она слабо улыбнулась. — Не первый раз замужем, как-никак. Просто... квартиру придется снимать. Думала, с деньгами от продажи доли смогу свою купить.
Я смотрела на Светлану и вдруг поняла, что вижу в ней уже не врага, а просто усталую женщину. Может быть, первый раз в жизни — настоящую.
— Оставайся у нас на несколько дней, — неожиданно для самой себя предложила я. — Комната наверху пустует. Лена у подруги ночует, потом в лагерь уедет. Поживи, осмотрись. Может, и работу какую найдешь.
Светлана растерянно заморгала. Надо же, даже тушь потекла.
— Зачем вам это? После всего, что я наговорила?
— Ты сестра Павла, — просто ответила я. — И этого достаточно. Кто еще поможет, если не родня?
Павел подошел к сестре, осторожно обнял за плечи.
— Останься, Светка. Хватит бегать от семьи.
Она долго молчала, кусая губы, а потом тихо кивнула.
— Хорошо. Но только на пару дней. Не хочу быть обузой.
Вечером мы сидели на веранде. Светлана помогла мне приготовить ужин — неумело, но старательно. Порезала палец, пока чистила картошку. Рассказывала о своей жизни — сбивчиво, с паузами. О муже, который оказался игроком и спустил все их сбережения. О работе в турагентстве, которую потеряла из-за сокращения. О том, как страшно начинать всё с нуля в пятьдесят лет.
Павел слушал молча, только иногда задавал вопросы. Я видела, как постепенно уходит напряжение из его плеч. Брат и сестра, разделенные годами и обидами, медленно находили путь друг к другу.
— Помнишь, как мы мечтали жить по соседству? — вдруг спросила Светлана, глядя на звезды. — Ты в доме с синими ставнями, я — с белыми.
— Помню, — улыбнулся Павел. — И дорожку между домами хотели проложить, чтобы бегать друг к другу в гости.
— Глупые были, — Светлана покачала головой. — Думали, жизнь — это так просто.
— А может, мы просто всё усложнили? — я посмотрела на них обоих. — Может, и правда всё проще?
Через неделю Светлана нашла работу — администратором в маленькой гостинице недалеко от нас. Через месяц сняла квартиру в соседнем доме. А к Новому году мы всей семьей красили ставни на флигеле в нашем дворе — в белый цвет, как мечтала когда-то маленькая Света.
— Это не совсем отдельный дом, — смущенно говорил Павел, показывая сестре комнаты во флигеле, — но для начала сойдет. Лучше, чем по съемным углам мыкаться. Переезжай, вместе до ума доведем.
Светлана обнимала брата, и по щекам у нее текли слезы.
— Спасибо, — шептала она. — За то, что не выгнали тогда. За то, что простили.
А я смотрела на них и думала, что иногда мы сами не понимаем, чего на самом деле хотим. Гонимся за деньгами, за справедливостью, за правотой — а на самом деле просто хотим быть рядом с близкими. Чувствовать, что ты не один. Что есть место, которое можно назвать домом.
И как бы трудно ни было, как бы много ни пришлось вложить — оно того стоит. Потому что семья — это не деньги и не доли в наследстве. Это люди, которые рядом, когда тебе плохо. Это плечо, на которое можно опереться. Это дом, который не купишь ни за какие деньги.
Советую к прочтению: