Где терпение кончается, а здравый смысл сбегает в закат: Екатерина и два "любимых мужчины"
За день до того, как Екатерина наконец-то выгнала Алексея, всё было, как обычно — будто в каком-то заезженном сериале. Утро, скучное, как похмелье после дешевого вина: кофе горький, без сахара, тишина, которая давит, и погода пасмурная — не холодно, но и не хочется жить. Пустой кошелёк — главный герой этого утра.
Катя стояла на кухне, в своей самой старой футболке — той, что с пятном от зеленки, которое она получила, спасая мир (ну или хотя бы руки от побелки) — и смотрела не в окно, не в телефон, а в облупившуюся белую стену. Потому что именно за этой штукатуркой пряталась вся ее злость. Настоящая, жгучая, какая не лечится даже шоколадом.
А в зале Алексей мирно сопел на новом диване. Тот, который Екатерина месяц назад купила в рассрочку. И, как водится, платить за который он не собирался.
— Где деньги, Лёш? — сказала она, но голос вышел ледяным. Такой, что мог бы укусить.
Алексей лениво потянулся, зевнул и, словно не замечая, что стоит на тонком льду, ответил:
— Какие деньги?
— Те, что я вчера положила. На проезд, на обед, на жизнь вообще. Помнишь, я тебе рассказывала, что работаю? Не ты, а я.
Он медленно встал, почесал пузо и обиженно буркнул:
— Да ну тебя, Катя. Взял немного, всего пару тысяч. Мне надо было в букмекерскую сгонять, поставил на матч. Ты же знаешь, там всё решается.
Катя сделала шаг к нему, глаза сверкали, а голос стал резким, как бритва:
— Ты не говорил — ты бормотал себе под нос, как обычно. И берёшь деньги из моего кошелька без спроса. Уже не в первый раз! Раньше я просто злиться могла, а теперь… — она махнула рукой — — хочу взять сковородку и расколоть тебе череп. Не для омлета.
— Опять ты! Ты хоть уважаешь меня? — он уже почти орал.
— Ага, уважаешь! — Катя расхохоталась. — Ты мне в «Магнит» попасть не дал, потому что долго искал… свою «реализацию». Реализация, блин! Тебя туда не взяли, потому что однажды ты перепутал адрес и устроил доставку шести сырных бортов в чужую квартиру. Представляешь, люди потом неделю ходили и гадали — зачем им это счастье?
— Я старался! — почти плакал Алексей. — Это не для меня — пицца, сумки, офисы. Я — творческая личность!
— Творческая, — Катя усмехнулась, — но с кредитами, которые ты оформляешь на меня, — и с номерами телефонов, которые меняешь из-за коллекторов. Спасибо тебе, герой.
Он хлопнул дверью в ванную и зарычал что-то невнятное.
Пока он там мылся, Катя залезла в онлайн-банк и ахнула. Новый кредит. Сто пятьдесят семь тысяч. На игровую приставку и наушники.
И тут, как в дешёвой мелодраме, раздался звонок в дверь.
— Добрый день, Екатерина Васильевна? — на пороге стояла женщина с густыми тенями под глазами и идеально уложенными волосами. — Я из банка. Алексей Сергеевич оставил ваш номер как контактное лицо. Он опять не выходит на связь, и по кредиту просрочка.
Катя схватила ручку и подписала бумагу так, будто подписывала смертный приговор.
— Он в душе, — бросила она, — хотите — можете передать лично ему. Или в унитаз, как больше нравится.
Женщина ушла, и Катя пошла в спальню. Скинула в чемодан пару футболок Алексея, его геймерскую мышь и зарядку. Самого же Алексея просто вытолкала на улицу, даже не дождавшись, когда тот закончит пену с ушей выдувать.
— Иди туда, где тебя хоть за что-то ценят. Может, в «Мвидео» тебе дадут автограф за преданность.
Алексей орал что-то про любовь, судьбу и ошибки, но звучало это так же убедительно, как прогноз погоды в мае — никто не слушает, но все делают вид, что важно.
Вечером Катя открыла бутылку вина, включила телевизор и заснула на этом самом кредитном диване. Тишина была такая, что даже холодильник гудел сочувственно.
Но следующий день перевернул всё.
Пришла его мать.
Ольга Петровна.
Без звонка, без приветствий, как будто ей всё вокруг должно принадлежать по праву.
— Ну что, выгнала? — вкинулась она в разговор. — Ты хоть подумала, как он теперь жить будет?
— Он взрослый человек, — спокойно ответила Катя. — В тридцать восемь лет пора уже без мамкиной груди обходиться.
— Он у тебя хороший был! — закричала Ольга Петровна. — Работа потеряна не по его вине! А твои зарплаты вообще не ясны!
Катя села на подоконник, скрестив руки.
— Оля, давай без намёков. Я не продаюсь. В отличие от твоего сына, который оформляет кредиты по моему паспорту и прячется за моим номером. Чего тебе?
— Он мне рассказал! — женщина размахивала руками. — Ты стерва, неблагодарная, унижала его! И теперь ещё и долги бросила! Кредиты, между прочим, брачные — пополам!
— По суду, — вздохнула Катя, — может быть пополам. Но по совести — он пусть платит сам. Я тянула его пять лет. Хватит.
— Он твой муж!
— Был. Бывший. Пока не развелись официально — еще впереди. А теперь, если не возражаешь, иди. Или ты тоже пришла пожить на диване?
— Что? — Ольга Петровна глянула на дверь, потом на Катю, — Квартира ведь деда его! Ты её у него отжала!
— Квартира оформлена на меня и маму. Дед — легенда. Он в девяностых просто исчез, как добрый прокурор.
Ольга Петровна встала, глубоко вздохнула и прошипела:
— Ты ещё пожалеешь об этом!
— Не сомневаюсь, — ответила Катя, улыбаясь впервые за много месяцев.
Но улыбка быстро сползла с лица — через день пришла повестка из суда.
Алексей требовал раздела имущества. И просил оставить себе диван. И… ноутбук Екатерины.
Диван и ноутбук. Вот уж мелкий, злобный жук.
Катя сделала глоток крепкого кофе, стиснула зубы и прошептала:
— Ну что ж, Лёшенька, будем играть по-взрослому.
Суд — место, где чувства не считаются, зато мебель и остатки совести режут на части с точностью хирурга.
Здание районного суда выглядело так, будто последний ремонт здесь делали в 95-м — в честь какого-то парада, наверное. Екатерина вошла с той самой гордой прямотой спины и таким лицом, на котором кричало: «Да вы все идите нахер, но по очереди». Потому что с кучей претензий сразу — это слишком.
Алексей уже сидел у двери, при полном параде: костюм мятый, но галстук — с ёлочками. В мае. Видимо, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию, или просто очередной повод посмеяться. Лицо у него — смесь мученика и обиженного котёнка, держащего папку, как оружие.
Рядом сидела его мама, Ольга Петровна — в черном, с видом, будто хоронит и не только брак сына, но и надежду на бесплатный интернет в этой стране.
— Ну что, здравствуйте, граждане из прошлой жизни, — Екатерина уселась рядом на скамейку и спокойно бросила, — раз не в ЗАГСе, так хоть тут посидим, за старые долги.
Ольга Петровна фыркнула, но ничего не сказала. Алексей же, не поднимая глаз, процедил сквозь зубы:
— Надо было просто по-хорошему расстаться. Без грязи.
Катя усмехнулась и холодно ответила:
— Это ты называешь иск на ноутбук и мой фен «по-хорошему»?
— Фен дорогой! — вскрикнула Ольга Петровна, выставляя руки, как будто она тут хозяйка, — я его сама покупала на свадьбу! А он потом волосы ей жёг, наверняка! И теперь она хочет всё оставить себе!
Катя посмотрела на судью — женщина уже явно устала от всех этих историй. И слушание только началось.
— Уважаемый суд, — начала Екатерина, — я действительно жила с Алексеем в официальном браке. Мы вместе оформили рассрочку на мебель, но платила я одна. Алексей не работал, кредиты брал на свои хотелки, вот выписки и платежки.
— Она врёт! — вскочил Алексей, сжав кулаки. — Она платила, потому что мне работу не давали! Я был заложником её морального прессинга!
— А теперь вы морально хотите подавить мой ноутбук? — спокойно спросила Катя, — Вам, наверное, ещё родословную там сохранить надо, с учётом того, как ваша мама влезает во всё.
Судья не выдержала, стукнула молоточком, который, судя по виду, повидал и разводы, и драки, и разборки по сервантам.
— Успокойтесь. Крики не помогут. Слушаем вторую сторону.
Алексей начал свой длинный монолог про то, как его ломали, унижали, не давали развиваться, как Екатерина «не слушала его идеи» и однажды обозвала бездельником при соседке.
— Я же мужчина! — горячился он. — А она меня… она даже стирку сама делала! Ни разу не попросила помочь!
Катя слегка склонила голову и с лёгкой иронией ответила:
— Верно. Грешна. Не было времени просить. Стирала, кормила, работала, отвечала банкам за твои долги. Простите, уважаемый суд, не сумела воспитать. Ни себе, ни маме твоей.
— Вот ещё! С сарказмом! — взвизгнула Ольга Петровна. — Она всегда над ним издевается! Скажи мне, Катя, ты теперь счастлива? Без мужа, зато с ноутбуком?!
Катя повернулась к ней, улыбаясь:
— Честно? Гораздо. Ноутбук не врет, не занимает деньги, не пахнет пивом и не смотрит порно на моём аккаунте. Так что с ним — проще.
Судья вздохнула и отложила ручку. Вроде бы, ей нужна была минута, чтобы вернуть свою веру в человечество.
— Суд постановляет: квартира остаётся за Екатериной Васильевной, так как не входит в совместно нажитое имущество. Диван, купленный в браке, делится пополам — денежной компенсацией. Фен — истице. Ноутбук — тоже, как средство работы. Иск удовлетворён частично.
Ольга Петровна зашипела, как чайник на плите, Алексей смотрел в пол.
— Я тебе этого не прощу, — прошипел он на выходе.
— Не утруждайся, — Катя поправила волосы. — Я уже простила. Ещё тогда, когда позволила остаться после второго кредита. А зря. Моя ошибка. Спасибо, что теперь исправила.
На улице весна. Москва, как ни странно, была теплая. Катя села на лавочку, достала телефон, собиралась звонить подруге и рассказывать, как всё прошло.
Но звонок пришёл сам.
— Екатерина Васильевна? Это с работы. Хотим предложить повышение. Мы давно за вами наблюдаем. Ваш подход — решительный. Нам такие нужны. Не хотите стать руководителем отдела?
Катя замерла. Подняла голову и рассмеялась — громко и искренне.
— Хочу. Очень.
Прошло три месяца.
Алексей пытался писать — то обиженный, то ностальгирующий. Ольга Петровна отправила открытку с цитатой про «предательниц, потерявших шанс на настоящую семью». Открытка пришла с опозданием — Катя уже летела на юг, билеты куплены, и не в кредит.
На пляже рядом лежал новый человек. С мозгами, работой и чувством юмора.
Катя зажмурилась на солнце.
— И всё-таки... — начала она, повернувшись к нему, — как думаешь, Алексей сейчас где?
— Где-то на том самом диване, — усмехнулся он, — без тебя, без ноутбука и, надеюсь, без новых кредитов.
Катя рассмеялась.
Свобода иногда пахнет не ветром — а тишиной.
И в этой тишине она поняла — всё только начинается.
Конец.