Ливень обрушился на город, как незваный гость, ворвавшийся в дом без стука. Небо, ещё час назад ясное, затянуло тяжелыми, свинцовыми тучами, и вода хлынула с такой силой, будто кто-то наверху опрокинул гигантский таз. Дарья, хрупкая женщина лет тридцати пяти, оказалась посреди улицы в самый разгар этой стихии. Она только вышла из супермаркета, нагруженная пакетами с продуктами, когда первые крупные капли ударили по плечам. Через пару минут её пальто промокло насквозь, волосы прилипли к лицу, а ботинки хлюпали, словно она шагала по болоту.
Она ругнулась про себя, вспоминая утренний разговор с мужем. Сергей, как всегда, ушёл на работу, забрав её единственный зонт с небрежным: «Ну, мне нужнее, я же на встречу еду. А ты как-нибудь доберёшься». Дарья тогда только вздохнула, не желая спорить с утра. Прогноз погоды обещал солнце, и она, поверив в это обманчивое обещание, отправилась по делам безо всякой защиты. И вот теперь, под этим водяным шквалом, она чувствовала себя обманутой не только синоптиками, но и собственной наивностью.
Дома её ждал не тёплый приём, а привычное ворчание. Сергей, развалившись на диване с телефоном в руках, даже не поднялся, когда она, мокрая и продрогшая, переступила порог. Пакеты, тяжёлые от воды и продуктов, чуть не выскользнули из рук, пока она пыталась закрыть дверь.
— Ну ты где так долго? — бросил он, не отрывая глаз от экрана. — Я уже полчаса сижу, как дурак, жду, когда поесть можно будет.
— Серьёзно, Сережа? — Дарья поставила пакеты на пол, стряхивая воду с рукавов. Голос её дрожал не то от холода, не то от раздражения. — Я под ливнем тащилась, вся вымокла, а ты мне про полчаса? Может, встанешь, поможешь хоть раз?
Он наконец оторвался от телефона, взглянул на неё с лёгкой насмешкой, будто она попросила его луну с неба достать.
— Да ладно тебе, Даш. Я после смены, ноги гудят. Ты ж всегда справляешься, чего вдруг сейчас-то? Давай, шевелись, я голодный, как волк.
Дарья промолчала, сжав губы. Она привыкла к такому тону, к его вечным отговоркам. Раньше, в первые годы брака, он хотя бы делал вид, что готов помочь, если она попросит. Теперь же всё скатилось к откровенной лени и равнодушию. Она прошла на кухню, оставляя за собой мокрые следы, и начала разбирать пакеты. В голове крутилась одна мысль: сколько ещё она сможет это терпеть?
Ужин она готовила на автомате — картошка с мясом, простое блюдо, которое Сергей любил. Запах жареного лука разнёсся по квартире, но вместо благодарности она услышала из комнаты его недовольное:
— Даш, ты там не уснула? Скоро уже или как?
— Скоро, — отрезала она, стараясь не сорваться. — Если так невтерпёж, приходи, сам помешивай.
Ответа не последовало, только звук телевизора стал громче. Дарья выключила плиту, накрыла на стол и позвала мужа. Он явился с видом, будто делает ей одолжение, и тут же принялся за еду, не сказав ни слова. Она села напротив, но аппетита не было. Смотрела, как он жуёт, как будто это его личная заслуга, что еда вообще появилась на столе, и внутри всё кипело.
— Сережа, — начала она, стараясь говорить спокойно, — ты хоть заметил, что я сегодня под дождём полчаса шла? Что я устала не меньше твоего? Может, хоть спасибо скажешь?
Он поднял глаза, в которых мелькнуло раздражение, и буркнул:
— Спасибо, конечно. Но ты ж не на заводе пашешь, Даш. Чего ныть-то? Я вон весь день на ногах, а ты мне про дождь. Ну, промокла, высохнешь.
Это был удар ниже пояса. Она почувствовала, как в груди загорелся тусклый, но упрямый огонёк обиды. Не завод, конечно. Только её работа в офисе, где она выслушивает капризы клиентов, не легче его смен на складе. А ещё дом, готовка, уборка — всё на ней. Но для него это, видимо, не считалось.
— Знаешь, — тихо сказала она, глядя в тарелку, — я ведь не железная. И терпение у меня не бесконечное. Ты это помни.
Сергей только хмыкнул, махнув вилкой.
— Да ладно, не начинай. Всё у нас нормально. Чего ты заводишься на пустом месте?
Дарья не ответила. Она встала, убрала свою тарелку, хотя почти не притронулась к еде, и ушла в ванную, чтобы смыть с себя этот день. Горячая вода немного успокоила, но обида никуда не делась. Она вернулась в комнату, надеясь хотя бы лечь спать, но увидела, что Сергей уже доел не только свою порцию, но и остатки с её тарелки, даже не спросив. Он сидел, довольный, вытирая рот салфеткой.
— Ты серьёзно? — голос её дрогнул. — Ты мою еду съел? Я же ещё не поела толком.
— Ну, ты ж ушла, — пожал он плечами. — Я подумал, тебе не надо. Чего зря пропадать?
Она смотрела на него, не веря своим глазам. Это было не просто про еду. Это было про всё — про его отношение, про то, как он воспринимал её как само собой разумеющееся. Дарья молча развернулась и ушла на кухню. Желудок урчал, но готовить заново не хотелось. Она просто нарезала себе бутерброд, села за стол и уставилась в окно, где дождь всё ещё стучал по подоконнику.
В этот момент в комнату ввалился Сергей, держа в руках пустую тарелку.
— Даш, ты там чего, обиделась, что ли? Давай, не дури. Я ж не специально. Хочешь, я тебе яичницу пожарю?
Она повернулась к нему, и в её взгляде было что-то новое, холодное.
— Не надо, Сережа. Я сама. Как всегда.
Он постоял, будто не зная, что сказать, а потом ушёл обратно к телевизору. Дарья доела свой бутерброд, чувствуя, как внутри нарастает странное, почти пугающее спокойствие. Она больше не злилась. Она просто поняла, что это конец. Не из-за ужина, не из-за дождя. Из-за всего, что накопилось за эти годы.
На следующий день она не пошла на работу. Позвонила начальнику, взяла отгул, сославшись на плохое самочувствие. Сергей ушёл рано, как обычно, бросив на прощание: «Не забудь, у нас сегодня гости. Мой брат с женой придут. Приготовь чего-нибудь». Дарья только кивнула, не сказав ни слова. Как только дверь за ним захлопнулась, она достала из шкафа старый чемодан, который не трогала со дня переезда в эту квартиру, и начала собирать вещи.
Она не торопилась. Каждую кофту, каждую пару носков складывала аккуратно, будто подводила итог. В голове крутились воспоминания — как они с Сергеем смеялись над мелочами в первые годы, как он однажды, ещё до свадьбы, принёс ей букет полевых цветов, сорванных где-то на обочине. Но эти картинки блекли на фоне последних месяцев, где всё свелось к его равнодушию и её усталости. Она знала, что не вернётся. Это не было импульсом. Это было решение, выношенное в тишине.
К обеду она закончила. Чемодан стоял у двери, а на кухонном столе лежала записка. Дарья писала её медленно, подбирая слова, чтобы они не звучали как обвинение, но и не оставляли сомнений.
«Серёжа, я ушла. Не потому, что ты съел мой ужин, и не потому, что мне надоело таскать пакеты под дождём. А потому, что я больше не хочу быть для тебя невидимой. Я устала быть твоей тенью, твоей прислугой, твоей привычкой. Ты, наверное, даже не заметишь, как сильно всё изменилось, пока не станет слишком поздно. Не ищи меня. Не звони. Я начинаю заново. И тебе советую. Дарья».
Она перечитала текст, потом добавила постскриптум: «Кстати, деньги, что я откладывала на новый диван, я забрала. Это не твои, а мои. Ты и без дивана обойдёшься, а мне они пригодятся на новом месте».
Дарья вышла из квартиры, чувствуя странную лёгкость. Дождь к этому времени прекратился, и воздух пах свежестью, как после долгой духоты. Она поймала такси и поехала к подруге, с которой заранее договорилась о временном пристанище. Елена, её давняя знакомая, встретила её с тёплой улыбкой и без лишних вопросов.
— Ну что, Дашка, решилась наконец? — спросила она, помогая затащить чемодан в прихожую.
— Ага, — кивнула Дарья, садясь на диван. — Знаешь, я думала, будет больно. А ничего такого. Только пустота какая-то. Как будто я не из дома ушла, а из клетки.
Елена рассмеялась, ставя перед ней чашку горячего чая.
— Это ты сейчас так думаешь. А через пару дней начнёшь себя ругать, что раньше не ушла. Я ж тебе сколько раз говорила, что твой Сережа — это не мужик, а якорь. Тянет ко дну, а ты всё гребёшь, как на лодке дырявой.
Дарья улыбнулась впервые за день. Елена всегда умела говорить прямо, но без осуждения. Они просидели до полуночи, вспоминая старые времена, и только ближе к утру Дарья почувствовала, как телефон в кармане завибрировал. Это был Сергей. Она посмотрела на экран, но отвечать не стала. Он звонил ещё раз, потом ещё, а потом пришло сообщение: «Даш, ты где? Я домой пришёл, а тебя нет. Чё за записка? Ты серьёзно, что ли?»
Она прочитала и выключила звук. Пусть думает, что хочет. Её жизнь теперь — это чистый лист, и она не собирается писать на нём старые ошибки.
Тем временем Сергей, сидя в пустой квартире, не мог поверить в то, что происходило. Он перечитывал записку, комкая бумагу в руках, и пытался понять, как всё дошло до такого. Брат с женой, которые должны были прийти в гости, позвонили и отменили встречу, сославшись на занятость, и это только усилило его раздражение. Он чувствовал себя брошенным, но не из-за любви, а из-за привычки. Дарья всегда была рядом, всегда всё делала, а теперь её не было, и он даже не знал, как включить стиральную машину.
Он набрал её номер ещё раз, но ответа не получил. Тогда он позвонил своей сестре, Светлане, надеясь, что та сможет как-то объяснить поведение жены. Света выслушала его сбивчивый рассказ и только вздохнула.
— Сережа, ты дурак, — сказала она без обиняков. — Я тебе сто раз говорила, что нельзя так с ней. Она ж не робот, чтобы всё тянуть. Ты хоть раз её спросил, как она себя чувствует? Хоть раз сам ужин приготовил? Нет? Ну так чего ты теперь удивляешься? Она ушла, и, знаешь, я её не виню. А ты сиди и думай, как жить дальше. И не вздумай её доставать, если она сама не захочет говорить.
Сергей бросил трубку, чувствуя, как внутри всё сжимается от злости и бессилия. Он не знал, что делать. Впервые за долгие годы он остался один, и эта тишина в квартире казалась оглушительной. Он прошёлся по комнатам, заметив, как мало от Дарьи осталось — ни её вещей, ни её запаха. Только пустые полки в шкафу и эта проклятая записка на столе.
А Дарья тем временем начала новую главу. Через неделю она нашла небольшую квартиру в аренду, недалеко от работы. Это было тесное, но уютное место с окнами, выходящими на парк. Она купила себе несколько ярких подушек, чтобы оживить пространство, и впервые за долгое время почувствовала, что может дышать свободно. Сергей звонил ещё несколько раз, но она не отвечала. Однажды он даже пришёл к её офису, но Дарья, заметив его из окна, просто ушла через другой выход. Она не хотела ни споров, ни объяснений. Её решение было окончательным.
Через месяц она подала на развод. Сергей, к её удивлению, не стал возражать, хотя и пытался через общих знакомых передать, что «готов всё исправить». Дарья только качала головой, слыша эти слова. Исправить можно то, что сломалось случайно. А их брак не сломался — он просто никогда не был настоящим.
Вечерами, сидя в своей маленькой квартире, она часто думала о том, как долго терпела. Но теперь это было в прошлом. Она начала ходить на курсы рисования, о которых мечтала ещё в юности, и даже завела кота — рыжего, наглого, но невероятно ласкового. Её жизнь, пусть пока и не идеальная, стала её собственной. И это было лучшее, что она могла себе подарить.
А Сергей? Он так и остался в той квартире, где всё напоминало о Дарье. Он научился готовить простые блюда, но каждый раз, стоя у плиты, чувствовал, как что-то внутри ноет. Не от любви, а от осознания, что он сам разрушил то, что мог бы сохранить. Но было уже слишком поздно.