— Я тебе изменил, – фраза которую боится услышать любая женщина.
Я.
Тебе.
Изменил.
Три слова меняющие жизнь.
Но… одно дело — услышать это от других.
А другое — оказаться в эпицентре этой грязи.
Сегодня мы посмотрим на это вместе со мной.
На то, как двое самых близких мне людей просто разорвут меня на части…
Апрель. День. Тринадцать ноль ноль.
Вчера был мой день рождения.
А уже сегодня я не нашла себе занятия лучше, чем облагораживать теплицу.
Передала своим, что все сделаю и поеду за удобрением, но спустя два часа все еще возилась с секатором возле любимых деревьев и приводила в порядок дорожки к дому.
Земля — моя медитация. Когда руки в грязи, мысли становятся чище.
Миша это знал. И всегда принимал мою любовь к земле с ироничной теплотой.
— Ну что, фея Динь-Динь снова колдует в своих джунглях? — говорил он, когда я появлялась в дверях в старом фартуке, вся в пыли и с листьями в волосах.
Он смеялся, а потом брал мои ладони в свои и целовал пальцы — с мозолями, с запахом лука и малины.
Это были наши маленькие обряды, наши безмолвные клятвы.
Мы прожили вместе двадцать лет.
***
Слушайте аудиокниги неделю за 1 рубль 🎧
***
Без детей, но с теплом. По крайней мере, я так думала.
Были кризисы, как у всех. Он любил выпить — иногда чрезмерно.
Я уставала — особенно когда пришлось закрыть свою мастерскую. Но мы справились.
Вчера он снова напомнил мне, почему я когда-то влюбилась в него.
Вручил конверт — сдержанно, почти смущенно.
— Поезжай. Отдохни. Ты это заслужила.
Внутри были билеты в дорогой санаторий.
С грязями, солями, процедурами, которые я всегда откладывала «на потом».
— Там всё включено. Тебе понравится. Уезжать через две недели, так что соберешься не спеша.
Я не стала спорить.
Если этот упрямец за двадцать лет со мной все еще заботится, неужели я не могу принять его заботу?
Пусть даже немного навязчивую.
Да и чего спорить, если знаю: дома всё будет в порядке.
Он останется не один.
Любочка присмотрит.
Она всегда присматривает. Стирает, убирает, готовит — всё, чтобы я меньше уставала после работы.
Моя помощница. Моя Любочка. Моя… дочь.
Так я её называла — пару раз, случайно, по инерции сердца.
И она не возражала.
Смеялась, обнимала меня за плечи, прижималась щекой к щеке.
А я верила, что вот оно — то материнство, которого мне не хватало.
Я просто встретила её однажды, когда шла из аптеки.
Холодный ветер, весенний снег, который быстро таял под ногами. Она стояла у остановки — худая, с рюкзаком, в куртке на два размера больше.
Смотрела, как мимо едут машины, и мне вдруг стало страшно, что она не дождётся автобуса.
Не потому что он не приедет, а потому, что она не дождется.
Мы разговорились.
Детдом. Восемнадцать. Из ниоткуда в никуда.
Я не задумывалась.
Просто позвала к нам — переночевать, согреться.
Потом на неделю. Потом на месяц.
А потом…
Я стала звать доченькой.
Миша сначала отшучивался:
— Ещё чуть-чуть — и ты нас с ней на продленку запишешь.
Но потом принёс ей ноутбук.
Потом — мы обустроили ее спальню и обсуждали ее свидания.
А потом… ну, потом всё пошло само.
Она училась в университете, помогала мне в теплице, резала салат, гладила мои платья, хохотала так звонко, что, казалось, сам дом от этого становился светлее.
Я думала, это счастье.
Я думала, это наша семья.
Только вчера они вдвоём накрыли мне стол, сдували свечи с торта, пели «С днем рождения».
Любочка сидела рядом, гладила мою руку, шептала:
— Ты у нас самая лучшая. Будь счастлива.
А Миша смотрел на меня так, будто ничего в мире не изменилось за двадцать лет.
С таким теплом и такой любовью… греет меня, дорогой, даже в самые холодные дни.
Вот только сейчас мне страшно.
Потому что я захожу домой, чтобы помыться перед отъездом в магазин.
Слышу скрип кровати в спальне.
Я слышу девичий смешок, который больше не кажется мне светлым.
Теперь он чужой, предательский.
Потому что сердце моё…
Замирает.
Я нашла в себе силы и выдохнув, приоткрыла дверь нашей с ним спальни.
И увидела их в пылких объятиях друг друга.
Его. И ее.
Мужа и девушку, которую я считала дочерью.
…я остановилась у двери спальни.
Щель — тонкая, как лезвие, но через неё видно было всё.
Миша лежал на спине. На нём не было ничего.
Любочка — моя Любочка — что-то ему шептала.
Он засмеялся. Громко.
Тот самый смех, которым раньше будил меня по утрам, когда щекотал в бок и звал завтракать.
Я не сделала ни звука.
Просто смотрела.
Они были полностью поглощены друг другом.
Без стыда. Без страха.
Без малейшего ощущения, что мир за дверью ещё существует.
Он держал её за талию — так легко, привычно, как будто делал это не в первый раз.
Рассмеялась.
Низко, хрипло.
Я стояла, будто прибитая к полу.
Всё внутри будто свернулось.
Не взорвалось, не разорвалось — нет.
Просто свернулось в плотный, твёрдый комок, и в этом комке не было ни злости, ни боли. Только пустота.
Такую чувствуют, наверное, люди, потерявшие ребенка на вокзале: секунду назад он был рядом, и вдруг — исчез.
А вместе с ним — весь воздух.
Я сделала шаг назад.
Потом ещё один.
Не скрипнуть, не выдать себя.
Зачем?
Они были слишком заняты.
На полке, чуть сбоку, я увидела халат, который я ему подарила на 23 февраля.
Он повесил его на ту самую вешалку, что я когда-то купила на ярмарке в Пскове.
Там же, где он впервые обнял меня среди толпы и прошептал на ухо, что никогда не предаст.
Я не плакала.
Не кричала.
Просто развернулась.
И пошла вниз по лестнице.
Осторожно, по одной ступени.
Как будто несла в себе что-то хрупкое — только уже не сердце.
Может быть, просто шок.
На кухне было прохладно.
Солнечный свет падал на скатерть.
Всё вокруг выглядело до боли обыденно.
Тот же чайник. Те же кружки.
Те же шторы с вышивкой, что я вешала с Любочкой пару недель назад — она хохотала, говорила, что «бабушкино», а потом всё равно помогла гладить и закреплять.
Я поставила воду.
Не думая.
Просто действуя по инерции.
Вода закипела, и свист чайника вдруг ударил по ушам, как сирена.
Я быстро выключила плиту, стиснув зубы.
Вытащила кружку.
Села за стол.
Положила ложку.
Потом зачем-то — сахарницу.
Взяла чай, залила.
Ложка в руке задрожала, и я начала мешать.
Раз.
Два.
Три.
И снова. И снова.
Глупо.
Я ведь не пью чай с сахаром.
Ох… и только тяжелый вздох.
Звук ложки по фарфору был невыносимым.
Стукал в унисон с моим сердцем — глухо, предательски.
Что я вообще делаю? Зачем сижу здесь?
Почему я не кричу? Не швыряю посуду?
Не хватаю нож, не рву фотографии?
Может, потому что боль еще не дошла?
Может, она застряла где-то в груди и просто ждёт, когда я осознаю, что видела.
Любочка.
На нём.
С ним.
Я не могла даже назвать это мысленно.
Не могла поставить их рядом в голове.
Они не должны были быть рядом.
Она ведь младше его на двадцать два года…
Моя девочка.
Мой муж.
Двадцать лет брака.
И он…
Нет.
Я ещё не могу это произнести. Ни вслух, ни внутри.
Я просто сижу.
Пью чай с сахаром, который ненавижу.
И чувствую, как мир больше не пахнет.
Как будто всё вокруг стало чужим настолько, что даже не услышала, как он спустился.
Лишь скрип ступени.
И голос.
— Люб… ты чего? Уже приехала?
Продолжение следует...
Все части:
Часть 2 - продолжение
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Он выбрал другую", Алена Московская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.