Хандил появился в жилом комплексе "Солнечный берег" в апреле, когда снег еще лежал серыми кучами по углам, но уже пахло весной и обещанием. Небольшой, крепко сбитый, с открытым лицом и быстрыми темными глазами — из тех людей, которые умеют улыбаться искренне, не для вежливости.
Управляющая компания наняла его дворником, выделила крохотную служебную квартиру на первом этаже технического корпуса — две комнаты с окном во двор, душ и плитка. Для Хандила этого было достаточно. Он привез с собой дедушку — древнего старика с белоснежной бородой, который передвигался с палочкой и говорил на смеси киргизского и русского.
С первого же дня Хандил стал частью двора. Не просто дворником — именно частью, как скамейки, как детская площадка, как старые тополя вдоль забора. К семи утра он уже работал: подметал дорожки, мыл урны, поливал клумбы. А параллельно разговаривал.
Разговаривал с семьей по телефону на громкой связи — каждый день, по несколько раз, долго и обстоятельно. Голос его разносился по всему двору, мелодичный, теплый, совершенно не стеснительный. На киргизском языке он звучал по-другому — мягче, что ли, домашнее.
— Айым, джаным, как дела? Животик не болит? — слышали жители, выходя на балконы. — А Темирлан что делает? Рисует? Покажи мне рисунок!
И дальше шла долгая беседа — с женой Айым, которая ждала второго ребенка, с трехлетним сыном Темирланом, иногда с тещей или соседями. Хандил обсуждал погоду в Бишкеке, советовал жене, что купить на базаре, строил планы на лето, когда они приедут к нему в гости.
Поначалу жители к этому привыкали с трудом. Особенно по утрам, когда хотелось тишины с кофе, а из-под окон доносился чужой язык, чужая жизнь, чужие заботы.
— Может, намекнуть ему как-то? — спрашивала соседка из седьмого подъезда Ирина Владимировна. — Про наушники, например?
— А что намекать? — отвечала Валентина Степановна с пятого этажа. — Человек работает и разговаривает. Не матерится же.
Кто-то действительно пытался объяснить Хандилу, что громкие разговоры мешают. Он кивал, извинялся, обещал быть тише. На день-два звук уменьшался, потом все возвращалось на круги своя. Видимо, когда слышишь голос трехлетнего сына, который показывает по видеосвязи новый рисунок, трудно помнить о соседях.
Но недовольных было мало. Хандил работал за двоих — не только убирал территорию комплекса, но и прилегающую улицу. Помогал жильцам затаскивать коляски, нес сумки пожилым людям, присматривал за машинами. Мог впрячься в перенос холодильника вместе с оплаченными грузчиками. Когда у кого-то что-то ломалось во дворе, Хандил появлялся с инструментами раньше слесаря из управляющей компании.
— Золотой человек, — говорила о нем консьержка тетя Люба. — Таких сейчас мало.
Женщины в комплексе действительно Хандила любили. Молодые мамочки, выгуливающие детей на площадке, заговаривали с ним о погоде и незаметно переходили на личное. Хандил отвечал приветливо, но сдержанно — рассказывал про семью, показывал фотографии жены и сына на телефоне. Чтобы на многое не рассчитывали…
А его телефонные разговоры со временем стали привычным фоном дворовой жизни. Жители даже начали различать интонации — когда Хандил сердится на трехлетнего сына, когда волнуется за жену, когда радуется хорошим новостям из дома.
— Странно как-то без его голоса, — заметила как-то утром Валентина Степановна, когда Хандил почему-то молчал.
***
Но в мае что-то изменилось.
Началось с того, что во дворе появилась компания подростков лет четырнадцати-пятнадцати — жили они в соседнем доме, но облюбовали площадку в "Солнечном береге". Обычные пацаны — рваные джинсы, кроссовки, телефоны в руках. Сначала просто тусовались на лавочках, курили электронки, слушали музыку. А потом заметили Хандила.
— Йо, чувак, — окликнул его один, самый наглый, Максим, когда Хандил проходил мимо с метлой. — Ты же вообще бомж, да? Откуда такой взялся?
Хандил не понял тона, улыбнулся привычно:
— Я работаю здесь. Дворник.
— Ясн. А читать-то умеешь? — Максим достал телефон, включил камеру. — Давай, прочитай что-нибудь. Для ютуба.
— Не надо снимать, — попросил Хандил.
— Да ладно, не ссы. Вот, читай, — парень ткнул в экран телефона, где было открыто какое-то сообщение.
Хандил долго всматривался в мелкие буквы, потом неуверенно:
— Я... не очень хорошо по-русски читаю.
— Ахахаха! — заржал Максим. — Ребят, он неграмотный! Дворник неграмотный! Это же эпик!
Остальные подтянулись, достали телефоны.
— Серьезно не умеешь читать? — не поверил один из них.
— Дядь, ты в каком веке живешь? — добавил другой.
И понеслось. Каждый день подростки устраивали Хандилу "проверки". Подсовывали распечатки с мемами, просили прочитать надписи на майках, записывали его мучения на видео. Даже имя его переделали на нехороший лад.
— Х***ндил, а это слово знаешь? — показывали ему матерное граффити на заборе.
— А вот это что означает? — тыкали в надпись "ACAB" на стене.
Когда Хандил не мог ответить, они хохотали и комментировали:
— Лол, он вообще ничего не шарит!
— Дед, ты хоть на своем языке читать умеешь?
— А жена твоя знает, что ты тупой?
Самое страшное началось, когда они поняли, что Хандил стесняется. Тогда издевательства стали изощреннее. Писали ему фейковые "важные" записки от управляющей компании, смеялись, когда он бежал выяснять, что случилось. Снимали тиктоки, где он пытался разобрать написанное на бумажке.
— Господи, какой же ты лузер, — говорил Максим, глядя, как Хандил мучается с простым текстом. — Даже мой младший брат лучше читает, а ему семь лет.
— Может, тебе в первый класс пойти? — подхватывал другой. — С букварем ходить?
Хандил сначала пытался отшучиваться, потом просто молчал и торопливо уходил. А мальчишки кричали ему вслед:
— Беги, беги, неграмотный! Иди овец пасти!
Хандил терпел. Но с каждым днем становился все молчаливее, все грустнее. А потом и вовсе почти исчез.
Теперь он выходил работать только рано утром, когда мальчишек еще не было, и поздно вечером. Днем сидел в своей квартире. Телефонные разговоры с семьей прекратились — или Хандил говорил так тихо, что никто не слышал.
Двор стал другим. Тише, что ли. Жильцы вдруг поняли, что привыкли к его голосу, к его присутствию. Когда нужно было затащить холодильник до лифта, некого было позвать на помощь. Когда сломалась калитка, пришлось ждать слесаря три дня. С авто пару раз даже сперли номерные знаки, чего ранее никогда не случалось - до того осиротело ЖК без постоянного присутствия Хандила во дворе. Если ранее Хандилу симпатизировали в основном женщины, то сейчас и мужчины прониклись и оценили его неутомимую деятельность на благо ЖК. Тоже обеспокоились…
— Что-то с Хандилом не так, — заявила Ирина Владимировна. — Может, заболел?
— Эти пацаны его достали, — мрачно сказала тетя Люба. — Видела, как они над ним издеваются, смеются и снимают на смартфоны. Гоняла их отсюда пару раз.
— Надо что-то делать, — решила Валентина Степановна.
Решили навестить Хандила. Постучали в дверь его служебной квартиры. Открыл старый дедушка — маленький, сморщенный, с умными глазами.
— Хандил дома? — спросила Валентина Степановна.
— Дома, дома. Учится, — кивнул дедушка. — Проходите.
В комнате за столом сидел Хандил с букварем. Перед ним лежали тетради, исписанные крупными неровными буквами. Увидев соседей, он покраснел и попытался спрятать книги.
— Не стыдитесь, Хандил, — мягко сказала Ирина Владимировна. — Учиться никогда не поздно.
— Поздно, — грустно ответил он. — Мне уже тридцать. А у меня сын растет. Скоро в школу сын пойти…. Как я ему помогать будет, если сам читать не умею?
Дедушка что-то сказал по-киргизски. Хандил кивнул.
— Дедушка говорит, что это моя вина. Всех внуков грамоте выучил, а меня не заставил. Я в детстве лентяй был, не хотел учиться. Думал, зачем мне книги, если есть овцы и горы?
— А теперь понял, что нужно? — спросила Валентина Степановна.
— Понял. Особенно когда эти мальчики... — Хандил не договорил.
— Эти хулиганы больше не появятся в нашем дворе! — заявили женщины — Надо было нам раньше отреагировать, ты уж прости, Хандильчик!
— Ничего! — ответил Хандил,— Зато этот плохой мальчик дал мне понять, что нужно учиться! Теперь я учиться, сыну помогать учиться, второй сын родится - тоже помогать учиться. И дедушка доволен!
— А мы скучаем по вашим разговорам, — неожиданно призналась Ирина Владимировна. — По утрам как-то тихо без вас.
— Правда? — удивился Хандил.
— Правда. И семья ваша, наверное, тоже скучает.
— Скучает. Темирлан спрашивает, почему папа редко и мало не звонит.
— Так звоните, — улыбнулась Валентина Степановна. — А читать научитесь постепенно. Мы поможем, если хотите.
Хандил посмотрел на дедушку, тот одобрительно кивнул.
— Помочь? Правда поможете?
***
С того дня во дворе снова зазвучал знакомый голос. Хандил вернулся к своим утренним разговорам с семьей, но теперь они звучали по-другому — он рассказывал сыну, что учится читать, что скоро сможет прочитать ему сказку по книжке.
А мальчишки куда-то исчезли. Может, родители приструнили, или жители ЖК, а может, им просто надоело издеваться над человеком, которого защищали и любили все соседи. А может, подписчикам их каналов наскучило однообразие и они нашли другую жертву для издевательств….
К осени Хандил уже мог прочитать простой текст, писал короткие тексты. Дедушка гордился внуком, жители "Солнечного берега" радовались его успехам.
— Вот что значит терпение, — говорила тетя Люба. — И желание.
А Хандил по-прежнему каждое утро разговаривал с семьей на весь двор. И никто больше не жаловался на громкость. Наоборот — когда он надолго затихал, соседи начинали беспокоиться: все ли в порядке с его близкими там, в далеком Бишкеке.
---
Автор: Татьяна Томилова