Всё началось банально. Поздние рабочие ужины, которые перестали быть редкостью. Новый парфюм, слишком цветочный для её обычного стиля. Смс, которые она проверяла с улыбкой, отворачивая экран. Я молчал, боясь разрушить хрупкое равновесие нашего «всё хорошо». Пока однажды не увидел, как из ее сумки торчит чужой шарф. Мужской, синий.
— Это коллега забыл, — сказала она, не глядя в глаза. — Верну в понедельник.
Но понедельник принёс другое.
Она вернулась домой после полуночи, запах дождя и мужского одеколона въелся в её волосы. Я ждал у окна, как двадцать лет назад, когда мы только поженились. Тогда она опаздывала с курсов, смеялась, целуя меня в щёку: «Прости, дорогой, автобус опоздал!» Теперь её губы сжались.
— Мы должны поговорить, — прозвучало как приговор.
Его зовут Максим. Руководитель её отдела. Тот, кто «понимает её амбиции». Я слушал, как она перечисляет его достоинства — умный, целеустремлённый, «он видит во мне личность, а не просто жену и мать» — и чувствовал, как старые шрамы на сердце рвутся снова. Наш сын умер в шесть лет. После этого мы перестали быть «личностями». Стали двумя тенями в пустой трёхкомнатной квартире.
— Я готов простить, — выдохнул я, удивляясь собственным словам. — Давай начнём сначала. Поедем в тот домик у моря, помнишь?
Она отвернулась, гладя пальцами край синего шарфа, аккуратно сложенного на стуле.
— Я не хочу бросать его.
Ночь после разговора я провёл, перелистывая старые фото. Вот она держит на руках Артёма. Вот мы на море, её волосы сливаются с закатом. На последнем снимке — пустая песочница во дворе. После похорон камера стала казаться предательством.
Утром я приготовил её любимые сырники. Она взяла один, откусила и поставила тарелку в раковину.
— Спасибо, — сказала автоматически, как соседу.
Я наблюдаю, как она собирается на работу. Поправляет туфли, красит губы перламутром — раньше она терпеть не могла блеск. В дверях оборачивается:
— Не жди меня к ужину.
Телефон вибрирует в её сумке. Я знаю, что там: «Доброе утро, солнце» от него. Она называла так меня, когда мы ждали Артёма.
Иногда мне кажется, я сойду с ума от этих подробностей. Она носит его шарф. Он подарил ей серебряную подвеску в виде якоря — «чтобы ты не потерялась».
Вчера зашёл в её офис под предлогом забытого зонта. Увидел их в стеклянной переговорке. Его рука лежала на её запястье, её голова была запрокинута в смехе, который я не слышал годами. Она выглядела... живой.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я позже. — Если ушла — уходи.
Она положила ладонь мне на грудь, где висел медальон — память о сыне.
— Я не могу выбрать. Ты — моя жизнь. Он — то, что заставляет её чувствовать.
Теперь я сплю в кабинете. Каждое утро стираю пыль с рамки, где она смеётся в моих объятиях. Жду. Зная, что если уйду — это станет концом.
А она всё не решается сделать выбор.