Высотный небоскрёб компании "Ланков Индастриз" возвышался над Москвой, подобно монументу власти, богатства и беспощадной амбиции. За его стеклянными стенами заключались и рушились сделки одним росчерком пера, а всё это контролировал Александр Ланков. В свои 36 лет он был самодельным миллиардером, которого боялись и уважали в равной степени. Одно его имя могло поднять или обрушить акции, а репутация холодного, расчётливого бизнесмена стала легендой. Он не терпел слабости, не прощал неэффективности и не отвлекался на мелочи — именно поэтому Елена Карпова стала для него проблемой.
Елена не должна была иметь значения. Она была всего лишь секретарём, одной из многих, приходивших и уходивших, не выдерживая его безжалостного темпа. Но Елена была другой. Она продержалась шесть месяцев — рекорд для его офиса, — и, что хуже, она бросила ему вызов. Она не прятала глаз под его острым взглядом, не запиналась в словах, справляясь с его немыслимыми требованиями с тихой решимостью. Её мягкое сопротивление одновременно злило и завораживало его. И вот теперь, стоя перед его огромным столом с дрожащими руками и письмом об увольнении, Александр почувствовал что-то, чего не должен был чувствовать: ярость, неверие, что-то пугающе похожее на потерю.
— Вы уходите? — произнёс он холодным, бесстрастным тоном.
Елена сглотнула.
— Да, господин Ланков.
Его голубые глаза сузились.
— Дайте мне хотя бы одну вескую причину, почему я не должен разорвать это письмо.
Она замешкалась слишком надолго. Он откинулся в кресле, наблюдая за ней, как хищник за добычей.
— У вас её нет, верно?
Её пальцы сжали конверт.
— Мне нужно двигаться дальше, господин Ланков.
— Двигаться дальше? — эхом отозвался он, его голос был тихой бурей. — К чему?
Елена выдохнула дрожащим голосом:
— К чему-то лучшему.
Из него вырвался резкий, лишённый веселья смех.
— К чему-то лучшему? Вы представляете, сколько людей убили бы за вашу должность?
Она подняла подбородок.
— Я не такая, как другие.
Нет, она не такая. И в этом была главная проблема, потому что Александр Ланков никогда не отпускал то, с чем ещё не закончил. А с Еленой Карповой он точно не закончил.
На следующий день Елена ожидала, что её уже не будет
Она собрала вещи, мысленно попрощалась с офисом, в котором научилась выживать, и готовилась к неопределённости будущего. Но, придя за последней зарплатой, она столкнулась не с ожидаемым, а с контрактом — юридически обязывающим, непоколебимым документом от Александра Ланкова. Сердце её заколотилось, пока она пробегала глазами по строкам: зарплата втрое выше прежней, срок — один год, без возможности отказаться. И в самом низу — его подпись: смелая, властная, окончательная. Последняя строка гласила: "Если откажетесь, вы никогда не сможете работать в этой отрасли". Елена Карпова только что заключила сделку с дьяволом, и не знала, выживет ли.
Елена сидела в своей небольшой квартире на окраине Москвы, глядя на контракт, определивший следующий год её жизни. Слова жгли разум, напоминая, что она недооценила Александра Ланкова. Она думала, что сможет уйти, подать заявление и раствориться в его мире, как все до неё. Но он не отпустил, и теперь она была в ловушке. С дрожащим дыханием она подписала документ.
Понедельник наступил слишком быстро. Стеклянные двери "Ланков Индастриз" казались тяжелее обычного, когда она вошла внутрь. Её каблуки стучали по идеально чистому мрамору, в воздухе витало напряжение. Сотрудники спешили, избегая взглядов, словно чувствуя надвигающуюся бурю — Александра Ланкова. Елену проводили на верхний этаж, в его личное владение, куда она раньше лишь заглядывала издалека. Это был мир власти, контроля и холодной эффективности, и теперь она стала его частью — его новым личным помощником. Мысль об этом сжимала ей желудок. Шесть месяцев она выживала как секретарь, справляясь с его требованиями на безопасном расстоянии, но теперь расстояния не будет. Она будет рядом каждый день.
Тихий звон возвестил её прибытие, и двери лифта открылись, открывая офис из стекла и стали. Александр сидел за своим массивным столом, его острые голубые глаза тут же впились в неё. Он был одет в идеально сшитый костюм, его присутствие подавляло, внушало страх и притягивало. Елена сглотнула, заставляя себя не дрогнуть, пока шла к нему.
— Вы опоздали, — пробормотал он, взглянув на часы.
Елена проверила время — 8:55. Её брови сошлись на переносице.
— Мне сказали быть здесь к девяти.
Его губы изогнулись в нечто, напоминающее улыбку, но не совсем.
— Вы должны были быть здесь в восемь.
Она сжала челюсть.
— Это не было в контракте.
Он откинулся в кресле, рассматривая её, как загадку, которую пытается разгадать.
— Контракты — это ориентиры, Елена. Я ценю лояльность, а не мелкие буквы.
Её пальцы сжали папку.
— Если бы вы хотели лояльности, господин Ланков, не пришлось бы меня заставлять остаться.
Молчание повисло между ними, тяжёлое и невыносимое. Потом, к её изумлению, он рассмеялся — низко, редко, раздражающе.
— Вы думаете, я вас заставил? — сказал он, медленно поднимаясь. Он двигался, как хищник — выверенно и опасно. — Скажите, Елена, у вас была другая возможность?
Она ненавидела, что он прав. У неё были долги, обязательства. Он позаботился, чтобы выхода не было, и знал об этом. Она вскинула подбородок, отказываясь сдаваться.
— Чего вы от меня ждёте?
Александр подошёл к окну, глядя на город внизу.
— Вы были хорошим секретарём, — признал он. — Эффективны, непоколебимы. Но эта работа — быть моим личным помощником — другая.
Елена скрестила руки.
— В чём разница?
Он повернулся, его взгляд поймал её.
— Теперь вы моя.
Её дыхание перехватило — не из-за слов, а из-за того, как он их произнёс, будто имел в виду больше, чем просто бизнес, будто она вступила в нечто, из чего не выбраться.
Следующие дни превратились в битву воль. Елена быстро поняла, что работа рядом с Александром Ланковым — это нечто иное. Он был неумолим: каждая задача должна была быть выполнена до того, как он её попросит, каждый звонок, каждое изменение в расписании, каждая мелочь — идеальны. И самое худшее — он всегда наблюдал за ней. Это было едва заметно, но она чувствовала: его взгляд задерживался, когда она не смотрела, он изучал её, когда она говорила. Он проверял её, ждал, когда она сломается. Но она не поддастся. Если уж она попала в его мир, выживет на своих условиях.
Всё изменилось в четверг вечером. Елена только закончила планировать его календарь, когда Александр позвал её в офис. Было поздно, она вымоталась, но собрала силы, чтобы оставаться сосредоточенной. Он сидел за столом, но выглядел иначе: галстук ослаблен, пиджак снят, в руке — стакан виски. Он казался уставшим, хотя никогда бы в этом не признался.
— Сядь, — сказал он, указав на стул напротив.
Елена помедлила, но подчинилась. Некоторое время он просто смотрел на неё, молчаливый и непроницаемый. Потом наклонился вперёд, поставив стакан на стол.
— Вы не такая, как я ожидал, — пробормотал он.
Она нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
Он изучал её, взгляд острый, но с ноткой любопытства.
— Большинство меня боятся или пытаются произвести впечатление. Вы не делаете ни того, ни другого.
Елена тихо рассмеялась.
— У меня нет времени вас бояться, да и нечего доказывать.
На его губах появилась медленная, почти amused улыбка.
— И всё же вы здесь.
Она встретила его взгляд, не отводя глаз.
— Потому что вы не оставили мне выбора.
Молчание повисло, густое от невысказанного. Потом, к её удивлению, он протянул руку. Его пальцы едва коснулись её — лёгкое прикосновение, но оно пронзило её электричеством. Она должна была отстраниться, но не сделала этого. И он тоже. Воздух между ними изменился, становясь опасным. Голос Александра понизился, стал хриплым.
— Вы думаете, я вас запер здесь, Елена?
Её дыхание сбилось от того, как он произнёс её имя — как нечто, что он хотел забрать.
— Неужели? — прошептала она.
Его пальцы снова коснулись её, на этот раз намеренно.
— Нет, — тихо сказал он. — Я просто дал вам повод остаться.
Сердце её заколотилось
Это было неправильно, опасно, но впервые за недели Елена не была уверена, хочет ли убежать. Александр Ланков был не просто бурей, которую нужно пережить, — это была буря, от которой она, возможно, не хотела уходить.
На следующее утро Елена пришла на работу, полная решимости забыть случившееся. Она умела отделять личное — именно так она выживала в этой работе так долго, именно так она выживала в жизни. Но у Александра были другие планы. Едва она ступила на верхний этаж, как почувствовала его присутствие. Дверь его офиса была открыта, и она услышала его голос — глубокий, властный, он говорил по телефону. Ей следовало пойти к своему столу, но она украдкой заглянула внутрь. То, что она увидела, заставило её замереть. Он стоял у окна, пиджак перекинут через спинку стула, рукава закатаны до локтей. Он выглядел измотанным, словно не спал, словно что-то давило на него. Она никогда не видела его таким, и это почему-то её обеспокоило. Не успев передумать, она легонько постучала по дверному косяку. Он повернулся, его острый взгляд мгновенно нашёл её. На секунду в его лице мелькнуло удивление, что-то мягче, но это быстро исчезло.
— Елена, — пробормотал он, его голос всё ещё был хриплым после разговора. — Входите.
Она замялась, но вошла. Положила стопку документов на его стол, откашлялась.
— Вы выглядите ужасно.
Его бровь приподнялась.
— Доброе утро и вам.
Она скрестила руки.
— Вы вообще спали?
На его губах появилась лёгкая усмешка.
— Беспокоитесь обо мне?
Она закатила глаза.
— Вряд ли. Просто не хочу иметь дело с невыспавшимся начальником.
Он тихо рассмеялся, но в этом смехе было что-то почти искреннее.
— У меня было много дел.
Она помедлила, а потом, не успев остановить себя, сказала:
— Знаете, вы могли бы позволить кому-то помочь.
Он посмотрел на неё, его взгляд был пронзительным.
— И кого именно вы предлагаете?
Её сердце пропустило удар. Намёк был ясен, и прежде чем она успела придумать ответ, он откинулся на край стола, его голос стал ниже.
— Вас, Елена?
Её дыхание перехватило
Это была опасная территория. Ей нужно было это остановить, напомнить ему — и себе, — что это не реально. Но тут он взял её за запястье. Лёгкое касание, почти ничего, но оно обожгло её, словно огонь. Её пульс заколотился, и, что хуже, он это почувствовал. Она выдернула руку, как будто обожглась, отступив назад.
— Не надо, — прошептала она.
Его взгляд потемнел.
— Не надо что?
— Не играйте со мной, — тихо сказала она.
Мгновение тишины, а затем, слишком тихо, он произнёс:
— Вы думаете, это игра?
Она не знала. Не знала, что это, почему каждый раз, когда она рядом с ним, её сердце словно пытается вырваться из груди. Всё, что она знала, — Александр Ланков не должен так на неё смотреть, а она не должна этого хотеть.
Напряжение между ними только нарастало в следующие дни. Елена пыталась притворяться, что ничего не изменилось, но она не была глупа. Она видела, как он смотрит на неё, когда думает, что она не замечает. Чувствовала, как воздух меняется, когда они оставались наедине. И это замечала не только она — весь офис начал шептаться.
— Что-то произошло между вами и господином Ланковым? — спросила коллега шёпотом.
Елена заставила себя рассмеяться.
— Ты что, с ума сошла?
Но даже произнося это, она знала, что лжёт. А потом случился благотворительный вечер. Это было мероприятие в строгом дресс-коде, на которое Елена не планировала идти. Но в последний момент Александр сказал, что она идёт с ним. Она пыталась возразить, но он пресёк её одним взглядом. И вот она вошла в огромный зал, платье, взятое напрокат, облегающее её фигуру, а его глаза уже следили за ней. Это было опасно и неизбежно.
Вечер прошёл в вихре шампанского и тихих разговоров, но Елена не могла сосредоточиться, потому что каждый раз, поднимая взгляд, видела его — он смотрел, ждал. А потом, когда она попыталась выйти на воздух, чтобы вдохнуть, он последовал за ней. Она едва вышла, как почувствовала тепло его присутствия за спиной.
— Убегаете? — его голос был низким, насмешливым.
Она обернулась, сердце заколотилось.
— Не обольщайтесь, — пробормотала она.
Он усмехнулся.
— Поздно.
Молчание, напряжение, а затем он потянулся к ней — не грубо, не требовательно, а с уверенностью. Её дыхание сбилось, когда его пальцы скользнули по её подбородку, приподнимая его.
— Скажите, чтобы я остановился, — прошептал он.
Она должна была это сделать, но не сделала
И тогда его губы накрыли её. Мир пошатнулся, всё рухнуло, и Елена поняла, что это начало чего-то, что она не переживёт.
В тот момент, когда губы Александра коснулись её, мир Елены замер. Больше не было тихих разговоров в зале, не было далёкого гула музыки, не было груза обязанностей, давящего на грудь. Был только он, и, видит бог, она не отстранилась. Его рука легла ей на поясницу, притягивая ближе, его прикосновение было твёрдым, но осторожным, словно он держал что-то хрупкое. Другая рука обхватила её подбородок, его большой палец скользнул по щеке, и она почувствовала всё: тепло его кожи, силу его хватки, необузданную интенсивность, с которой он её захватил. Она должна была это остановить, оттолкнуть его, напомнить, что он её начальник, что она не из его мира. Но его пальцы скользнули в её волосы, наклоняя её голову, углубляя поцелуй, и Елена, которая месяцами притворялась, что он ей безразличен, сломалась. Её руки сжали его пиджак, цепляясь за него, словно он был единственным, что держало её на ногах. Его запах, его вкус, медленный, осознанный голод в его поцелуе — это было слишком, и она позволила себе утонуть, только на этот раз.
Реальность обрушилась на неё. Она ахнула, разрывая поцелуй, отступая назад, словно коснулась огня — потому что так и было. Александр стоял, его дыхание было неровным, голубые глаза потемнели от чего-то опасного, собственнического, но он не потянулся к ней снова. Он не требовал большего, потому что ему это не было нужно. Они оба знали, что это не конец. Пульс Елены гремел в ушах. Она сделала ещё шаг назад, качая головой.
— Я… мне нужно идти.
Его челюсть напряглась.
— Елена, не надо.
Её голос дрожал.
— Пожалуйста.
Что-то мелькнуло в его взгляде — колебание, раздражение, что-то, что она не готова была назвать
И, к её удивлению, он кивнул. Он отпустил её. Она развернулась и ушла, каждый шаг казался ошибкой, потому что глубоко внутри она знала: она убегает не от него, а от себя.
Следующие дни были катастрофой. Елена делала всё, чтобы избегать Александра. Она зарывалась в работу, брала обеденные перерывы в странное время и молилась, чтобы он не вызвал её в офис. Но ей не так везло, потому что Александр Ланков не из тех, кто игнорирует, и уж точно он не собирался игнорировать её. Поздно вечером она услышала его голос:
— Карпова, ко мне в кабинет.
Её сердце замерло. Она заколебалась, пальцы сжали край стола. Она могла притвориться, что не слышала, собрать вещи, уйти раньше, избежать того, во что это превращалось. Но она не была трусихой. Так что она расправила плечи, вдохнула и вошла в его владения.
Александр стоял у панорамных окон, спиной к ней, руки в карманах. Огни Москвы простирались внизу, бесконечные и неумолимые.
— Вы меня избегаете, — сказал он, не оборачиваясь.
Елена сглотнула.
— Я работала.
Он повернулся, и, чёрт возьми, он выглядел так, будто его это не тронуло — будто не он её поцеловал, будто не он нуждался в ней больше, чем в следующем вдохе, будто не он был причиной её бессонницы.
— Это вы называете работой? Потому что с моей стороны это выглядит как бегство.
Она напряглась.
— Я не бегаю.
Его губы изогнулись.
— Нет?
И прежде чем она успела его остановить, он сократил расстояние между ними, его присутствие подавляло. Елена замерла. Его пальцы коснулись её запястья — лёгкий контакт, но он обжёг её, как огонь.
— Скажите, чтобы я остановился, — пробормотал он.
Её дыхание сбилось.
— Скажите, что вы этого не хотите.
Она должна была, но не могла, потому что это было бы ложью. Она выдернула руку, отступив назад.
— Этого не будет.
Его взгляд потемнел.
— Это уже произошло.
Её пульс заколотился.
— Вы меня поцеловали, — продолжил он, его голос стал тише, резче, — и я хочу знать почему.
Она выдохнула дрожаще.
— Это была ошибка.
Между ними повисла опасная тишина, а затем, тихо, мрачно, он спросил:
— Вы уверены?
Нет, но она всё равно кивнула. Выражение Александра не изменилось. Он не спорил, не давил. Вместо этого он откинулся на край стола, пальцы постукивали по полированному дереву.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда давай заключим сделку.
Елена нахмурилась.
— Сделку?
— Вы хотите притвориться, что этого не было, — он наклонил голову. — Докажите.
Её желудок сжался.
— О чём вы?
— Вы и я, — просто сказал он. — Один месяц. Мы работаем вместе, без отвлечений. Вы ведёте себя так, будто та ночь ничего не значит. Не вздрагиваете, когда я вас касаюсь, не убегаете, когда я рядом. Докажите, что ничего не чувствуете.
Её дыхание перехватило, потому что это была ловушка, и они оба это знали.
— Один месяц, — повторил он, внимательно наблюдая за ней. — Если сможете, я вас отпущу. Без контрактов, без угроз, без причин оставаться.
Её сердце билось о рёбра. Это было безумие, но если она скажет "нет", если уйдёт сейчас, он узнает правду — что она уже его. Так что она заставила себя встретить его взгляд, заставила себя сказать слова, которые могли её уничтожить.
— Хорошо, — прошептала она.
Усмешка Александра была медленной, знающей, опасной.
— Отлично, — пробормотал он, а затем тише, почти как обещание, — пусть игра начнётся.
Елена Карпова попала в ловушку Александра Ланкова, и она это знала
Один месяц, 30 дней работы рядом с ним, притворяясь, что его поцелуй не поджёг всё, что она знала, что она не чувствовала притяжения, жара, ужаса, который пронёсся по её венам, что она не хотела его в ответ. Это было невозможно, и всё же она согласилась, потому что была трусихой, потому что мысль признать, что она, женщина, боровшаяся за свою независимость, контроль, попала под его влияние, была хуже любой игры, которую он мог затеять.
Первые дни были мучением. Александр не облегчал задачу. Он стал прикасаться к ней чаще — не явно, не так, чтобы кто-то заметил, но так, что она чувствовала, будто сходит с ума. Лёгкое касание пальцев, когда он передавал ей папку, мимолётное прикосновение к спине, когда направлял её в дверной проём, то, как он стоял слишком близко, его запах — смесь дорогого одеколона и чего-то уникального — окутывал её, душил. Он проверял её, ждал, когда она сломается, и, что хуже, она не была уверена, сколько ещё продержится.
Ко второй неделе Елена начала разваливаться. Она едва спала, почти не ела, каждое взаимодействие с Александром было как хождение по лезвию ножа: одно неверное движение, и она упадёт. И он это знал. Она видела это в том, как он смотрит на неё, его острые голубые глаза горели молчаливым вызовом: "Признай, Елена, признай, что ты меня хочешь". Но она не могла, не хотела. Поэтому она сопротивлялась единственным способом, который знала: притворялась, что он на неё не действует. Она встречала его взгляд, не вздрагивая, отвечала на его прикосновения холодным безразличием, даже когда её пульс выдавал её. Она играла в его игру, и какое-то время думала, что выигрывает.
Пока всё не изменилось в одну ночь. Началось с командировки — срочная сделка в Санкт-Петербурге, выходные вдвоём. Елена пыталась возразить, настоять, чтобы он взял кого-то другого, но он лишь усмехнулся:
— Один месяц, помнишь? Ты ведь справишься с парой дней, верно?
Она стиснула зубы и кивнула, но в глубине души знала: здесь она проиграет. Полёт прошёл без происшествий, напряжённо, но терпимо. Проблема стала ясна, когда они приехали в отель.
— Остался только один люкс, — сказала администратор, виновато улыбаясь. — У нас переполнение из-за конференции.
Желудок Елены упал. Александр даже не колебался.
— Ничего страшного.
Она повернулась к нему, широко раскрыв глаза.
— Нет, это не нормально.
Его губы дрогнули.
— Расслабьтесь, Елена. Это люкс с двумя спальнями.
Она медленно выдохнула. Хорошо, две спальни
Она справится, верно? Проблема была не в номере, а в нём. Александр в повседневной одежде, без пиджака, с ослабленным галстуком. Александр, прислонённый к бару, наливающий себе виски, рукава закатаны, часы поблёскивают в тусклом свете. Александр, наблюдающий за ней через комнату, его взгляд медленный, знающий, разрушительный. Она проигрывала эту битву, и не была уверена, хочет ли победить.
Это случилось в полночь. Елена ворочалась в постели уже несколько часов, не могла уснуть, не могла перестать думать. А потом, словно под действием невидимой силы, вышла из своей комнаты и нашла его на балконе — он ждал её.
— Вы тоже не можете уснуть? — его голос был мягким, плавным, как ночной воздух.
Она дрожаще выдохнула.
— Нет.
Молчание. Потом:
— Почему, Елена?
Она заколебалась, а затем, прежде чем успела остановить себя, сказала:
— Из-за вас.
Как только слова сорвались с её губ, она поняла, что обречена. Александр медленно повернулся, его глаза впились в неё. Она должна была убежать, но не сделала этого. Вместо этого она позволила ему подойти ближе.
— Вы думаете, я не теряю сон из-за вас? — пробормотал он, останавливаясь в нескольких сантиметрах.
Её дыхание сбилось.
— Вы думаете, мне это легко?
Его пальцы коснулись её, едва заметно, но это разрушило её.
— Это никогда не было игрой, Елена, — прошептал он.
И в этот момент она сломалась
Она схватила его за рубашку, притянула к себе, и его губы накрыли её. Его руки сжали её талию, приподнимая её, словно он не мог быть достаточно близко. Этот поцелуй был не похож на первый — это была отчаянная капитуляция, всё, что они притворялись, что не хотят. Она ахнула, и он заглушил звук, углубляя поцелуй, его руки скользнули в её волосы, наклоняя её голову. Она тонула, и никогда не хотела всплывать...
Утро было тихим — не напряжённым, не неловким, просто тихим
Елена лежала в постели, глядя в потолок, пытаясь понять, что произошло. А затем почувствовала его — его руку, скользнувшую по её талии, его тёплое дыхание на её плече.
— Не исчезайте, — пробормотал он, прижимаясь к её коже.
Её грудь сжалась.
— Я не собиралась.
Пауза, затем:
— Хорошо.
Он поцеловал её плечо, поднялся, надел рубашку и направился к балкону. А Елена смотрела на него, ком в горле, понимая, что совершила самую большую ошибку в своей жизни: она влюбилась в него, и не была уверена, переживёт ли это.
Елена Карпова была разрушена. Нельзя было отменить случившееся прошлой ночью, нельзя притвориться, что она не сдалась Александру Ланкову, что не позволила ему поглотить её. И, что хуже, она не жалела об этом — ни о том, как его руки держали её, ни о том, как его губы завладели её, ни о том, как он шептал её имя, словно это было что-то святое. Нет, она ни о чём не жалела. Она жалела о неизбежных последствиях, которые последуют, потому что нарушила единственное правило, которое клялась не нарушать: она влюбилась в него, а Александр Ланков не был человеком, который умеет любить.
Полёт обратно в Москву был тихим — не напряжённым, не холодным, просто тихим. Александр изменился: не был отстранённым, не жестоким, но более внимательным, словно ждал, что она заговорит первой. Но Елена не знала, что сказать, поэтому молчала. Она смотрела в окно самолёта, наблюдая за облаками, пытаясь разобраться в буре внутри себя. Она знала, что это ошибка — красивая, разрушительная ошибка, которая в итоге её уничтожит. Но когда самолёт приземлился, и Александр взял её за руку, переплетая их пальцы в безмолвном вопросе, она позволила ему. Потому что, несмотря на то, что знала, что надо уйти, пока не поздно, она не была готова его отпустить. Пока нет.
Вернувшись в Москву, всё изменилось
Едва они вошли в офис, иллюзия разбилась. Были встречи, контракты, сроки — реальность. А реальность означала притворяться, что прошлая ночь ничего не значила. Но это было не так, и они оба это знали. Она видела это в том, как его взгляд задерживался на ней через стол переговоров, как его пальцы касались её, передавая документы, как его голос смягчался, когда он произносил её имя. И, что хуже, она видела это в себе: в том, как её дыхание сбивалось, когда он был рядом, как её кожа всё ещё помнила его прикосновения, как она снова теряла себя в нём.
Разрушение наступило во вторник вечером, поздно, когда все уже ушли. Елена сидела за столом, печатая отчёты, когда голос Александра донёсся из его офиса:
— Зайдите.
Она заколебалась, сердце заколотилось, но открыла дверь. Он стоял у окна, пиджак снят, галстук ослаблен, в руке — стакан виски. Его взгляд поднялся, когда она вошла, и мгновение они молчали.
— Закройте дверь, — сказал он.
Её пульс заколотился.
— Александр, закройте её.
Его голос был низким, тихим, опасным, и, видит бог, она подчинилась. Она повернула замок, звук был окончательным, и когда она снова посмотрела на него, он уже шёл к ней. Её спина упёрлась в дверь, он упёрся руками по обе стороны от неё, заключая её в ловушку.
— Вы меня избегаете, — пробормотал он.
Её дыхание сбилось.
— Нет.
Он прервал её взглядом.
— Не лгите мне.
Молчание, затем тише:
— Скажите, что жалеете об этом.
Её горло сжалось. Он давал ей выход, шанс уйти, пока всё не стало хуже. Но она не могла это сказать, потому что это было бы ложью. Её молчание было ответом, который ему нужен. Его рука скользнула вверх, пальцы приподняли её подбородок, заставляя встретить его взгляд.
— Вы думаете, я этого не чувствую? — его голос был грубым, почти злым. — Вы думаете, я не теряю сон из-за вас?
Её дыхание сбилось.
— Вы думаете, я этого хотел, Елена? — он резко выдохнул. — Не хотел.
Её грудь сжалась.
— Тогда почему?
— Потому что не могу держаться от вас подальше.
И тогда его губы обрушились на её. Это было не так, как раньше. Это было безрассудно, отчаянно, два человека на грани. Она цеплялась за него, её руки сжимали его рубашку, притягивая ближе, глубже, потому что она не могла это остановить, ни сейчас, ни когда-либо. Она не хотела, не тогда, когда он целовал её, как утопающий, не тогда, когда она отвечала, готовая утонуть вместе с ним.
Следующие дни были вихрем украденных моментов:
поздние ночи в его офисе, пальцы, касающиеся под столом на встречах, его рука на её пояснице, когда они шли по зданию. Но это было не только физическое. Это было всё остальное: то, как он теперь говорил с ней, мягче, ниже, словно у них был секрет, который понимали только они. То, как он втягивал её в свой мир, показывая то, что не видел никто другой. То, как она впускала его, даже зная, что не должна. Но чем глубже они погружались, тем опаснее это становилось, потому что Александр Ланков не был человеком, который впускает людей, а Елена Карпова не была женщиной, которая могла пережить, если её оставят. И всё же они оба притворялись, что это не закончится катастрофой. Пока это не случилось.
Это произошло на благотворительном гала-концерте — громком мероприятии с вспышками камер, шёпотом разговоров и людьми, которые хотели что-то от Александра Ланкова. Елена знала о событии неделями, всё подготовила, планировала держаться на расстоянии. Но когда она приехала, когда увидела его через зал, его голубые глаза уже были прикованы к ней, словно она была единственным, что имело значение, она поняла, что обречена. И тогда всё развалилось.
К нему подошла женщина — высокая, потрясающая, знакомая. Она положила руку ему на плечо, наклонилась, что-то шепнула на ухо. Он не оттолкнул её, даже не дрогнул, и что-то внутри Елены сломалось. Потому что она вдруг вспомнила, кто он: миллиардер, могущественный, безжалостный человек, который мог иметь кого угодно, человек, который никогда ничего ей не обещал. Она позволила себе забыть, позволила себе надеяться, и это была её самая большая ошибка. Так что она развернулась и ушла, и на этот раз не была уверена, последует ли он.
На следующее утро она не пришла на работу — впервые с тех пор, как встретила его. Она игнорировала его звонки, лежала в постели, смотрела в потолок и пыталась напомнить себе, что так и должно было закончиться, что виновата только она сама. А затем раздался стук в дверь. Она замерла.
— Елена, — его голос.
Её сердце остановилось.
— Открой дверь.
Она закрыла глаза, заставляя себя не сломаться, но затем, мягче:
— Не делай этого.
И в этот момент она поняла, что никогда не сможет его отпустить.