Пролог
Я не верил в магию. До неё.
А потом осталась татуировка, которую я сделал не для красоты. А чтобы помнить. Не забыть, не простить.
Чтобы каждая новая женщина, глядя на голую кожу на лопатке, спрашивала:
— Это про неё?
И я кивал. Молча. Потому что имя нельзя произносить вслух. Оно горит на языке.
Первая встреча
Мы познакомились на лекции по философии. Я пришёл, потому что пропустил первую неделю семестра. Она — потому что, как позже сказала, «искала, куда сбежать от себя».
Лена. С тёмными глазами и редкой чёлкой, которую она всё время убирала за ухо. Казалась тихой. Но в ней было что-то опасное, будто тлеющая сигарета в ладони. Ещё не пепел, но уже не воздух.
На третьей встрече она курила у меня на балконе. В моём свитере. Своими сигаретами. На моей территории.
Я понял: я пропал.
Вкус боли
Сначала были мелочи.
Она звонила среди ночи — просто чтобы «услышать, как ты дышишь».
Плакала в ванной без причины.
Исчезала на день и возвращалась с глазами, полными чужих отражений.
Говорила: «Ты слишком хороший, Макс. Мне с тобой скучно».
А потом началась боль.
Не крикливая. Не явная. А как отравленная вода — пьёшь и не чувствуешь, а внутри всё уже мертвеет.
Однажды я нашёл под диваном серёжку. Не её. Она посмотрела на меня и спокойно сказала:
— Ты же не думал, что ты у меня один?
Я смеялся. Горько.
Она тоже смеялась. Уверенно.
Я остался.
Первый шрам
Я сделал тату на спине — крест с поломанной осью. Символ веры, которая не выдержала. Символ меня.
Она посмотрела и фыркнула:
— Тебе бы лучше шрамы на сердце выбивать. Так правдивее.
А я молчал. Потому что любил.
Когда ты любишь — ты не протестуешь. Ты позволяешь.
Исчезновение
Она ушла в апреле.
Без прощания. Без записки. Без одежды. Только пустые вешалки и запах духов на наволочке.
Месяц я не мог дышать. Потом начал пить. Потом перестал спать. Потом уехал к морю — куда глаза глядят.
Я искал её в каждой женщине.
Ни в одной не находил.
А потом понял: мне не нужна она. Мне нужна месть.
Возвращение
Год спустя я увидел её — в кофейне на Воробьёвых. Она смеялась с каким-то мальчиком лет двадцати. Я подошёл, не дожидаясь, пока она меня узнает.
— Привет, — сказал я. — Давно не виделись.
Она обернулась и застыла.
Он спросил:
— Это кто?
Она сжала пальцы на чашке:
— Просто прошлое. Слишком далёкое.
Я ушёл. Но не просто так.
План
Месть не должна быть быстрой.
Она должна быть изящной.
Как медленно натягиваемая струна, что в конце рвётся — и бьёт по сердцу.
Я знал, что она любит чувствовать себя нужной. Незаменимой. Непредсказуемой.
Я создал анонимный аккаунт. Писал ей стихи — от имени "того самого".
Подкладывал письма в почтовый ящик.
Оставлял цветы под дверью.
Выбрал аромат духов, как у меня в квартире, и случайно проливал на ступеньки её подъезда.
Она сошла с ума.
Кульминация
Через два месяца она сама написала мне.
С другого номера. Без имени.
— Ты это ты?
— А если да?
— Почему?
— Потому что ты оставила шрам. Я — оставляю вечную метку.
Она не поняла. Тогда ещё нет.
А потом я прислал фото.
Тату. На её лопатке.
Её лицо. Сканировано. Передано мастеру.
Оно смотрит с моей кожи, но не с любовью. А с пустотой.
Я подписал:
— Теперь ты всегда со мной. В памяти. В боли. В коже.
Она не ответила. И больше не появлялась.
Эпилог
Каждый раз, когда я раздеваюсь — в спортзале, на пляже, в постели — женщины спрашивают:
— Кто она?
Я не отвечаю.
Потому что имя — это больше, чем звук.
Это приговор.
Это проклятие.
Это вечная метка.
🩸 А как вы думаете — месть лечит, или калечит?
✍🏻 Напишите в комментариях, кого бы вы хотели стереть из своей памяти — и оставили ли вы когда-то «вечную метку»?
📌 Подписывайтесь на канал «Мужская месть». Здесь говорят правду. Громко, без стыда, и с рубцами на коже.