Вера сидела на кухне и бездумно помешивала давно остывший чай. За окном моросил мелкий осенний дождь, барабаня по карнизу. Казалось, сама природа оплакивала её потерю. Взгляд то и дело скользил к телефону, который лежал на столе. Должен был позвонить риелтор и сообщить, что сделка завершена, деньги за проданную дачу поступили на счёт.
Дача... Небольшой уютный домик с участком в шесть соток достался им с сестрой от родителей. Отец, царствие ему небесное, сам построил этот дом, своими руками. Каждое лето они проводили там, среди яблонь и вишен. Мать с отцом выращивали овощи, а Вера с сестрой Людмилой играли в саду, купались в близлежащем озере, собирали ягоды. Счастливые были времена.
После смерти родителей дом опустел. Люда, всегда более практичная, сразу заговорила о продаже. «Зачем нам эти шесть соток? Только деньги на ремонт и налоги тратить». Но Вера упросила оставить дачу. Последние пять лет она проводила там почти всё лето. После выхода на пенсию появилось свободное время, и она увлеклась живописью — писала пейзажи, натюрморты. Маленькая веранда с большими окнами стала для неё настоящей мастерской. Светло, просторно, вдохновляюще.
Телефон зазвонил, вырывая Веру из задумчивости.
— Алло, — голос звучал глухо, безжизненно.
— Вера Николаевна? Это Сергей, риелтор. Хочу сообщить, что все документы подписаны, деньги поступили на ваш счёт. Всё прошло успешно.
— Спасибо, Сергей, — ответила Вера. — Когда нам нужно освободить дом?
— Новые владельцы не торопятся, сказали, что до конца месяца можете забрать все вещи. Если нужна помощь с транспортом...
— Нет-нет, спасибо, мы справимся, — перебила Вера и положила трубку.
Значит, всё. Дачи больше нет. Точнее, она есть, но уже не их. Через неделю нужно будет поехать туда и забрать личные вещи, картины, инструменты. Сердце сжалось при мысли о любимой мастерской, которую придётся оставить.
В дверь позвонили. На пороге стояла Люда — высокая, стройная, с идеальной укладкой и в дорогом пальто. В свои пятьдесят пять она выглядела максимум на сорок пять, в отличие от Веры, которая в пятьдесят семь казалась значительно старше своих лет.
— Ну что, дорогая сестрица, получила новости? — Люда прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Дачу продали?
— Да, сделка завершена, — кивнула Вера. — Деньги на счету.
— Отлично! — Люда довольно улыбнулась. — Значит, можно приступать к ремонту моей квартиры. Я уже договорилась с бригадой, завтра начнут.
Вера замерла. Внутри всё похолодело.
— Погоди, а как же наша договорённость? — спросила она тихо. — Мы же говорили, что поделим деньги пополам.
Люда прошла на кухню, села за стол, закинув ногу на ногу.
— Да брось ты, какая договорённость? Мы обсуждали разные варианты. Ты сама сказала, что тебе не так уж и нужны эти деньги.
— Я не говорила такого! — возмутилась Вера. — Я сказала, что могу немного подождать со своей долей, если тебе срочно нужны деньги на ремонт. Но я рассчитывала получить свою часть позже.
— А зачем тебе деньги? — Люда открыла холодильник, достала яблоко и начала его демонстративно полировать о рукав. — У тебя есть эта квартира, пенсия. Чего тебе ещё?
— Я хотела купить материалы для живописи, может быть, арендовать небольшое помещение под мастерскую, — Вера сжала руки в кулаки. — Дача была моей мастерской, теперь мне негде писать картины.
Люда откусила яблоко и фыркнула.
— Твоя картина просто хобби, а мой ремонт — необходимость, — заявила она. — У меня протекает крыша, стены в плесени, полы скрипят. Как мне жить в таких условиях? К тому же ко мне часто приходят клиенты, я не могу принимать их в таком убожестве.
Люда работала дизайнером интерьеров и очень гордилась своим статусом. Её квартира всегда должна была выглядеть как образец стиля и вкуса.
— Но это несправедливо, — голос Веры дрогнул. — Дача принадлежала нам обеим. Почему все деньги должны достаться тебе?
— Потому что ты пять лет пользовалась ею в одиночку! — отрезала Люда. — Я ни разу там не была, ты одна наслаждалась природой, рисовала свои картинки. Считай, что твоя доля — это те годы, когда ты единолично владела дачей.
— Я не запрещала тебе приезжать, — возразила Вера. — Наоборот, всегда звала. Это ты не хотела, говорила, что тебе неинтересно копаться в земле.
— Вот именно! Мне было неинтересно, а тебе — очень даже. Ты получила своё удовольствие, теперь моя очередь.
Люда встала, подошла к окну. Дождь усилился, по стеклу текли струйки воды.
— К тому же, — продолжила она, — ты же знаешь, что я одна. У меня нет мужа, детей. Квартира — это всё, что у меня есть. Я должна поддерживать её в хорошем состоянии.
— У меня тоже никого нет, — тихо сказала Вера. — Муж умер десять лет назад, сын в Америке, внуков вижу раз в год по скайпу. Живопись — это единственное, что держит меня на плаву.
— Вот и занимайся своей живописью! — пожала плечами Люда. — Кто тебе мешает? Рисуй здесь, на кухне. Света достаточно.
— На кухне? — Вера не верила своим ушам. — Ты серьёзно? Здесь нет места даже для мольберта!
— Ну, значит, рисуй маленькие картинки, — Люда равнодушно пожала плечами. — В конце концов, это же просто хобби. А моя работа — это моя жизнь, мой доход.
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком. Всегда так было — Люда умела поставить себя, свои интересы на первое место. В детстве она забирала самые красивые игрушки, в юности — самые модные платья. И сейчас, в зрелом возрасте, ничего не изменилось.
— Я не согласна, — Вера встала, расправила плечи. — Это несправедливо. Либо мы делим деньги пополам, либо... либо я подам на тебя в суд.
Люда расхохоталась.
— Ты? В суд? Да ты даже в магазине сдачу боишься пересчитать, чтобы не обидеть продавца!
— Тем не менее, — Вера старалась говорить твёрдо, — дача была оформлена на нас обеих, мы обе её наследники. По закону деньги от продажи должны быть разделены поровну.
— По закону, по закону, — передразнила Люда. — А по совести? Ты пять лет пользовалась дачей, а я — нет. Я терпела, не настаивала на продаже, хотя могла бы.
— Я не запрещала тебе приезжать! — воскликнула Вера. — Ты сама не хотела!
— Неважно. В общем, так, — Люда встала, поправила причёску. — Я забираю деньги и делаю ремонт. Если хочешь, могу выделить тебе небольшую сумму на твои краски и кисточки. Но основная часть пойдёт на мою квартиру.
— Я не согласна, — повторила Вера.
— Ну и что ты сделаешь? — усмехнулась Люда. — Подашь на меня в суд? Серьёзно? На родную сестру? Что скажут люди? Что мы, две пожилые женщины, не можем поделить наследство?
Вера молчала. Людмила всегда знала её слабые места. Публичные скандалы, осуждение окружающих — это то, чего Вера боялась больше всего.
— Вот и я о том же, — кивнула Люда, видя замешательство сестры. — Давай не будем усложнять. Деньги уже на моём счету, ремонтники приедут завтра. Всё решено.
— Когда ты успела перевести деньги на свой счёт? — Вера опешила. — Риелтор только что звонил мне!
— А я встретилась с ним утром, — пожала плечами Люда. — Он передал мне документы и реквизиты для перевода.
— Без моего согласия? — Вера не верила своим ушам. — Но я же тоже собственник!
— Он спросил, могу ли я представлять наши общие интересы, и я сказала, что да, конечно, — беззаботно ответила Люда. — В конце концов, мы же сёстры.
Вера опустилась на стул, чувствуя, как силы покидают её. Это было так несправедливо, так больно. Она всегда уступала Люде, всегда шла на компромисс. И вот результат — её просто обманули, лишили законной доли наследства.
— Послушай, — Люда смягчилась, видя состояние сестры. — Я же не говорю, что не дам тебе ни копейки. Просто сейчас все деньги нужны на ремонт. Потом, когда я закончу, может быть, смогу выделить тебе какую-то сумму.
— «Может быть»? — горько усмехнулась Вера. — То есть это уже не точно, а «может быть»?
— Ну не начинай, — Люда поморщилась. — Я же не могу гарантировать. Вдруг ремонт будет дороже, чем я рассчитываю? Вдруг возникнут непредвиденные расходы?
— А как же мои планы? — Вера почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. — Я хотела арендовать мастерскую, купить новые материалы. У меня скоро выставка.
— Выставка? — Люда выгнула бровь. — Какая ещё выставка?
— В Доме культуры, — ответила Вера. — Местное объединение художников организует. Меня пригласили участвовать.
— И что, ты думаешь, кто-то купит твои картины? — усмехнулась Люда. — Брось, Вера. Это всё несерьёзно. Любительщина. Нужно реально смотреть на вещи.
Вера вдруг почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Всю жизнь она слушала эти слова — «несерьёзно», «любительщина», «баловство». Сначала от родителей, потом от мужа, теперь от сестры. Но ведь её картины нравились людям! Соседка Анна Петровна даже повесила одну в гостиной. А директор Дома культуры, увидев её работы, сам предложил участие в выставке.
— Знаешь что, — Вера встала, и в её голосе появились стальные нотки. — Я всё-таки подам в суд. Пусть люди говорят что угодно, но это моя доля, и я её заберу.
Люда замерла с недоеденным яблоком в руке.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — кивнула Вера. — Дача была наша общая, значит, и деньги должны быть поделены поровну. И никакие твои отговорки не изменят этого факта.
— Вера, не дури, — Люда нервно засмеялась. — Какой суд? Это же долго, дорого...
— Неважно, — отрезала Вера. — Справедливость стоит любых денег и времени.
Она подошла к телефону и начала искать в контактах номер.
— Что ты делаешь? — тревожно спросила Люда.
— Звоню Серёже, сыну Нины Михайловны из соседнего подъезда. Он адвокат, если помнишь. Думаю, он поможет мне разобраться в этом вопросе.
Люда побледнела. Она знала, что Вера не блефует — Серёжа действительно хороший адвокат, и если дело дойдёт до суда, всё может обернуться против неё.
— Погоди, — она подняла руки в примирительном жесте. — Давай не будем спешить. Возможно, я... немного погорячилась.
Вера молча смотрела на сестру, продолжая держать телефон в руке.
— Может быть, мы могли бы... ну, знаешь, как-то договориться? — Люда нервно потеребила воротник пальто. — Я не хочу судебных разбирательств.
— Я тоже, — спокойно ответила Вера. — Но я хочу справедливости. Половина денег — моя. И я хочу получить её прямо сейчас, а не когда ты закончишь свой ремонт.
Люда вздохнула, понимая, что проиграла.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — Я переведу тебе твою долю. Но как же мой ремонт?
— Это твои проблемы, — Вера пожала плечами. — Можешь взять кредит, отложить ремонт, сделать его частями. В конце концов, это твоё решение — как потратить свою долю. Так же как моё — как потратить свою.
Люда выглядела растерянной. Она не привыкла, чтобы сестра давала ей отпор.
— Ты изменилась, — сказала она наконец. — Раньше ты была мягче.
— Я просто устала уступать, — ответила Вера. — Всю жизнь я шла на компромисс, отдавала лучшее тебе. Но больше этого не будет. Моя живопись — не просто хобби. Это часть меня, моя отдушина. И я не позволю тебе или кому-либо ещё обесценивать это.
Люда молчала, глядя в окно. Дождь почти прекратился, сквозь тучи пробивались первые лучи солнца.
— Знаешь, — сказала она после долгой паузы, — возможно, ты права. Я действительно всегда считала твою живопись чем-то несерьёзным. Может быть, я ошибалась.
Вера удивлённо посмотрела на сестру. Такое признание от Люды было большой редкостью.
— Я видела твои картины на даче, — продолжила Люда. — Они... они красивые. Правда. Особенно тот пейзаж с озером в лунном свете. Он мне напомнил, как мы с тобой в детстве купались ночью, когда родители спали.
Вера улыбнулась, вспоминая те времена.
— Да, помню. Ты всегда была за любую авантюру, а я боялась, но шла за тобой.
— Может быть... — Люда замялась. — Может быть, ты могла бы написать картину для моей гостиной? После ремонта. Что-нибудь в бежево-коричневых тонах, чтобы сочеталось с интерьером.
Вера рассмеялась.
— Вот это на тебя похоже! Даже искусство должно сочетаться с твоими обоями.
— Ну а что такого? — Люда тоже улыбнулась. — Я же дизайнер, для меня важна гармония в интерьере.
— Хорошо, — кивнула Вера. — Я напишу тебе картину. Но не для того, чтобы она сочеталась с обоями, а чтобы она напоминала тебе о нашем детстве, о родителях, о даче, которой у нас больше нет.
Люда вдруг обняла сестру — крепко, как в детстве.
— Прости меня, — прошептала она. — Я была эгоисткой. Всегда. И деньги... я переведу тебе твою долю сегодня же.
Вера обняла сестру в ответ, чувствуя, как напряжение последних часов отпускает её.
— А знаешь, — сказала Люда, отстраняясь, — давай я помогу тебе найти хорошую мастерскую. У меня есть знакомый художник, у него студия в старом здании фабрики. Там много свободного места, хороший свет.
— Правда? — Вера не верила своим ушам. — Ты бы сделала это для меня?
— Конечно, — кивнула Люда. — В конце концов, мы же сёстры. И должны поддерживать друг друга, а не воевать за наследство.
Они снова обнялись, и Вера почувствовала, как тёплые слёзы текут по её щекам. Может быть, продажа дачи — это не конец, а начало чего-то нового? Новой мастерской, новых картин, и, что самое важное, новых отношений с сестрой, основанных на взаимном уважении, а не на соперничестве.
За окном выглянуло солнце, заливая кухню ярким светом. Идеальное освещение для новой картины, подумала Вера. Картины о двух сёстрах, которые наконец нашли путь друг к другу.