Я вспомнила как дедушка занимался сетями. Рассказывая про его походы с удочкой, я вдруг вспомнила и про сети. Ну как же! Живя у реки, мужики обязательно ходили к Тоболу с сетями. И мой дедушка тоже.
Сеть висела в чулане. После того, как я её основательно запутала, дед запретил трогать снасти. Мне нравилось ковыряться в дедушкиной коробочке, но я её побаивалась. Крючки очень больно кололись. До крови. Мне хватило пару раз, чтоб это понять. А, вот, поплавки были прикольные, похожие на волчок. Были у нас дома такие самодельные, деревянные маленькие забавы, похожие на юлу. Дедушка научил меня их запускать. Каааак крутанешь и волчок бегает по дощатому полу, пока не зацепится за кольцо на голбце.
Поплавки не бегали. Поплавки не тонули. Я наливала в ковшик воды или бежала во двор к бочке с дождевой и пыталась их утопить. Ничегошеньки не получалось! Дедушка посмеивался надо мной, а я с удовольствием плюхалась и радовалась маленьким детским радостям.
Сети были большими и играть в них не получалось. Запутав дедушке пусть старенькую, но хорошую вещь и основательно запутавшись сама, я перестала трогать снасти. Но любила смотреть, как дед чинит их какой-то непонятной волшебной палочкой-крючком. Раз-раз, и дырка в сетке заделана.
Дедушка любил сидеть на завалинке и там же работать. Раскинув сеть по траве, он неторопливо латал её, грелся на солнышке, иногда давал мне поручения что-нибудь принести. Это могли быть ножик, ножницы, гвоздики. Еще леска на катушке. Ею и ремонтировались сети. Ух какой важной я чувствовала себя в такие моменты! Важнее папы.
Дедушка сделал мне сачок и я иногда «ловила» свою рыбу. В бочке с дождевой водой. Поднимала со дна осевшую муть и потом долго вглядывалась, не плавает ли там щука. Мало ли! Вдруг и мне повезет как Емеле!) Про него я узнала от папы, который иногда и сказку мог рассказать. Но на дне ржавой бочки была только грязь, которую иногда выскребали, предварительно опрокинув. И это тоже было занимательно. Пока она лежала на боку, я залазила в неё и сидела как в домике. Табуретка и бочка- были моей единственной собственной жилплощадью. Впереди был детский дом и совсем другая жизнь, где из своего оставалось только имя.
Вот так!