Дом, где тебя не ждали
Когда Лада была совсем крошкой, ей и в голову не приходило, что однажды она поймёт: в собственной семье она лишь фон. Второстепенная. Незаметная. На детской площадке соседская Маринка, младшая и любимая, закатывала истерики — визг, слёзы, куклы в сторону. А мама Лады вздыхала:
— Ну, у них же сын один, а девочек двое. Вот и носятся с ней.
Тогда Лада только хмыкала. Но с годами — с каждым — хмыканье становилось тише, а внутри нарастало тупое, липкое чувство: что-то не так. Что-то глубоко несправедливое. Что-то, от чего хочется кричать, но кричать неудобно. Некому. Бесполезно.
Глазами неба
Когда родился Сева, Ладе было уже одиннадцать. Возраст, когда ты и не ребёнок уже, и не взрослый — но уже хорошо понимаешь, кто кому в доме солнце. А кто — просто батарея, которая всех согревает.
Мама смотрела на младшего сына с таким выражением, будто держит на руках не дитя, а явление божественное. Лада злилась:
— Почему я всё делаю одна? Он же не младенец — может собрать игрушки, вытереть за собой!
— Сева мальчик. Ему потом семью содержать, — неизменно отвечала мать. — Не надо на него взваливать всё подряд.
Тогда Лада впервые поняла: в их доме нет равенства. Есть система приоритетов. И она в ней не вверху.
Без права на ошибку
У Лады всегда были пятёрки. Не потому что страсть к геометрии, а потому что страх. Страх услышать от отца:
— И в кого ты такая недалёкая?
Хотя если бы честность могла говорить, она бы шепнула: "В тебя". Но в их семье честность пряталась, как мышь под ковром.
Севкины тройки воспринимались с умилением:
— Ну не математик. Зато какой у нас добрый!
Своими руками
Лада поступила на заочку и пошла работать — рано, резко, решительно. Её мечта была простой: пространство, где она никому ничего не должна. Свобода с дверным замком.
Работу нашла быстро. Деньги откладывала — копейка к копейке, медленно, упрямо. Когда почти накопила на первый взнос, родители неожиданно добавили сверху триста тысяч. Без просьб. Просто так. Это было как праздник без повода. Лада даже испугалась радости, приняла помощь почти шёпотом.
Потом — ремонт. Книги на полках. Мягкий плед. Её первая территория тишины.
К тридцати — закрытая ипотека. В тридцать два — кредит на машину. Родители раз махнули рукой на платёж:
— Забудь. Мы же не чужие.
И Лада верила: может быть, что-то в них поменялось.
Семейный совет
Но однажды, за обычным чаем, всё оборвалось:
— Севка женится. Надо бы молодым жильё, — начал отец.
— У тебя ж квартира, ты всё равно одна. Мы подумали: пусть ребята туда переедут.
Лада отложила чашку.
— Простите, что вы подумали?
— Ну, ты же понимаешь. Квартира-то технически не твоя. Мы ведь вложились. Это был временный вариант. А Севе — начинать надо.
— А машина тоже его? Вы ведь и туда деньгами зашли.
— Вообще-то... да.
— Потрясающе, — выдохнула Лада. — Просто замечательно.
Разрыв
Через неделю Лада оформила кредит. Перевела родителям их "вложения". Заблокировала номера. Сменила телефон.
Мама писала из всех мессенджеров:
— Ты неблагодарная дрянь...
Лада не читала. Только стирала. Без истерик. Без слёз.
Заново
Сейчас ей тридцать пять. У неё тихая работа. Своя машина. Квартира, в которой никто не сомневается в её праве на существование.
Есть человек рядом. Не герой романа, но с тёплыми руками. И с глазами, в которых нет вопроса: "А ты точно заслужила?"
Иногда ей снится запах пирогов. Голос отца. Севка с новым смартфоном.
Просыпаясь, Лада смотрит в окно и говорит себе:
— Ты — молодец.
И этого достаточно.