Я застыл на пороге нашей квартиры в полной темноте. Грудь тяжело вздымалась после лихорадочной беготни. Я выскочил из дома, сам не зная куда ехать, метался по улицам вечерней Москвы, стараясь высмотреть её машину или хотя бы приметить знакомый силуэт. Конечно, это было бессмысленно. Город огромен, миллионы огней, поток машин — словно искать иголку в стоге сена. Спустя час бесплодных поисков я вернулся ни с чем. В подъезде стояла тишина, только лампочка под потолком мирно жужжала.
Замок щёлкнул неожиданно громко — видно, нервы пошаливали. Я осторожно вошёл. Из спальни лился мягкий свет — Марина была уже дома. Сердце ухнуло: не застал. Придётся играть дальше.
Я прошёл в спальню, стараясь успокоить бешеное сердцебиение. Марина сидела перед туалетным столиком спиной ко мне и расчесывала волосы. Услышав шаги, она вздрогнула и обернулась. На ней был домашний халат, лицо чуть смыто от косметики, но улавливались следы туши под глазами. Она, кажется, только что плакала? Или мне померещилось?
— Ой, ты не спишь… — тихо проговорила она, глядя на меня покрасневшими глазами.
— Решил тебя дождаться, — я заставил себя улыбнуться самым будничным тоном, на который был способен. — Как Катя? Ты долго, я уж переживать начал.
Марина опустила взгляд и вернулась к расческе, проведя ею по прядям, хотя волосы и так лежали гладко.
— Катя… Ну, мы с ней душевно поговорили, — произнесла она, тщательно подбирая слова. В зеркале я видел, как дрогнули мышцы на её щеке. — У неё всё не очень... личное. Я её поддерживала, слушала. Вот засиделись. Прости, что поздно.
— Бедная Катя, — вздохнул я, подходя ближе. От Марины пахнуло свежим мылом и мятным ополаскивателем для рта. Она успела принять душ. Смыла с себя чужой запах? Мысль ударила в виски холодом, но я держал лицо. — Передавай ей привет. Рад, что ты смогла её утешить.
Марина кивнула, не глядя на меня.
— Обязательно передам, — тихо сказала она и встала. — Я так устала... Давай спать?
Она хотела чмокнуть меня в щёку перед сном, как делала всегда, но я машинально отстранился, шагнув к шкафу под видом того, что ищу зарядку для телефона. Марина застыла на месте, рука её повисла в воздухе. Несколько долгих секунд мы молчали. Я спиной ощущал её взгляд — растерянный, обиженный.
— Спокойной ночи, — глухо проговорил я, не оборачиваясь.
Через минуту скрипнула кровать — она легла. Я слышал, как она тихонько выдохнула, словно затаённо всхлипнула в подушку. Меня колотило от сдерживаемых эмоций — жалость, гнев, унижение, всё смешалось. Но я продолжал стоять у шкафа, стиснув зубы, пока не услышал её ровное дыхание.
Когда Марина уснула, я бесшумно подошёл к её сумочке, брошенной на кресле. Сердце подпрыгнуло к горлу: оттуда выглядывал телефон. Она забыла положить его на зарядку, как обычно. Замешательство? Усталость? Неважно. Мне представился шанс.
Я дрожащими руками взял её смартфон и нажал кнопку. Экран вспыхнул, потребовал код. Чёрт. Я вспомнил, когда-то она ставила наш простой семейный код — дату свадьбы. Попробовал. Не подошло. Видимо, недавно сменила.
Пальцы нервно скользили по гаджету. Лицо для разблокировки? Вряд ли сработает. Но… я перевёл взгляд на безмятежно спящую Марину. Под носом злобно ухмыльнулась мысль: а не воспользоваться ли её же руками?
Я осторожно опустился на край кровати рядом с ней. Спящая, она всё ещё выглядела в моих глазах ангелом — тёмные ресницы, чуть дрогнувшие на бледных щеках, мягко разметавшиеся по подушке волосы. На миг сердце сжалось от боли. Но я вспомнил шёпот в ночи, чужой одеколон, её ложь взглядом в глаза — и решительно взял её тонкую руку. Марина не проснулась. Я поднёс её указательный палец к сканеру телефона. Раз, два… На третий попытке датчик наконец сработал, узнав отпечаток.
Экран разблокировался.
На мгновение я замер, ошеломлённый собственным поступком. Но любопытство и ярость были сильнее стыда. Я быстро начал просматривать недавние вызовы и сообщения. Сердце колотилось так, что в ушах стоял гул.
В списке звонков пестрел чужой номер без имени — звонил ей сегодня несколько раз. А вот и вчерашний ночной — 02:14. Значит, не почудилось, всё-таки созванивались ночью. Я зашел в мессенджер. Последний чат был с тем же незнакомым номером. Открыл его — и дыхание перехватило.
Переписка за последние дни. Много удалённых сообщений — судя по пустым серым плашкам "сообщение удалено". Но осталось достаточно.
Неизвестный: "Спокойной ночи, моя милая. Сегодня было волшебно."
Марина: "И тебе спокойной. Обнимаю."
Неизвестный: "В пятницу жду тебя, как обычно. Соскучился не могу ❤️"
Марина: "Я тоже... Очень."
У меня дрожали руки. Кровь отхлынула от лица. Сердце будто сжала ледяная рука, а потом пламя вспыхнуло — пламя бешенства. "Моя милая". "Как обычно." Значит, всё давно и систематически. Я судорожно пролистал вверх — там были их ранние сообщения, пару недель назад. Он подписан просто буквой "С". С… Сергей? Святослав? Неважно. Главное — вот оно, чёрным по белому, её предательство.
Глаза жгло, но плакать я себе не позволил. Вместо этого я аккуратно сделал несколько снимков экрана — на автомате, не столько для доказательств, сколько чтобы потом убедиться, что это не плод моего больного воображения.
Внизу переписки красовалось последнее отправленное сообщение — голосовое. Марина прислала ему сегодня голосовое сообщение около семи вечера, видимо перед встречей. Я не удержался — нажал тихо на прослушивание, прикрыв динамик рукой, чтобы звук не разбудил её. Едва слышный шёпот Марины донёсся: "Я выехала, буду через полчаса, целую".
Меня передёрнуло. Казалось, я подглядываю в замочную скважину её души, и там тьма, которой я не знал. Тело одолевала противная дрожь — то ли от гнева, то ли от горького унижения.
Хватит. Теперь всё ясно. Я тихо выбрался из мессенджера и положил телефон обратно, как было.
Всю оставшуюся ночь я не сомкнул глаз. Лежал рядом с ней, на краю кровати, стараясь не касаться. Казалось, будто между нами пролегла пропасть. Она — чужая, незнакомая предательница. И всё же моя душа рвалась: а вдруг это страшный сон, вдруг проснусь — и ничего этого нет?
На рассвете, когда первые тусклые лучи пробились сквозь шторы, я встал и ушёл на кухню, так и не сомкнув глаз. Нужно было решать, что делать дальше. Накрыла волна тошнотворной ненависти ко всей ситуации. Хотелось если не уничтожить, то потрясти их обоих, этого "С." и её. Пусть знают, что я всё знаю. Пусть почувствуют ту же боль, что чувствую я.
Ближе к полудню я написал смс боссу, что приболел, взял отгул. Марина тоже не пошла на работу — сказала мне утром, едва проснувшись: "Я, наверно, сегодня из дома поработаю, что-то простуда начинается." Говорила, кутаясь в халат и избегая взгляда. Я лишь кивнул. Мне было всё равно — так даже лучше, пусть сидит. Вряд ли у неё сегодня свидание, судя по их планам на пятницу.
Мне нужен был план. Я позвонил другу — Игорю, мы дружили со школы, и хотя виделись нечасто, он был человеком надёжным. И сейчас мне как никогда требовалась надёжность.
Мы встретились с Игорем днём в небольшом кафе на соседней улице. Я не стал звонить из квартиры, чтобы Марина не услышала; вышел "прогуляться за лекарствами" и набрал его. Голос дрожал, пришлось попросить приехать срочно, не вдаваясь в подробности.
И вот теперь я сидел напротив друга за столиком у окна. За окном лил холодный осенний дождь, серые струи стекали по стеклу, размывая улицу. Игорь внимательно смотрел на меня карими глазами, в которых читалась тревога.
— Вик, ты бледный как смерть, — тихо сказал он, когда официантка отошла, приняв заказ. — Что случилось-то? Ты меня напугал.
Я смотрел в чашку с остывающим чаем. Как сказать вслух такое? Будто признаешься, что ты — неудачник, рогоносец. Стыд и злость душили. Но Игорь ждал, он был другом. Я набрал в грудь воздуху.
— Кажется... Марина мне изменяет, — выговорил я хрипло, сжав ладони вокруг чашки, чтобы скрыть дрожь.
Игорь выругался вполголоса, чуть не опрокинув свою кружку. От удивления у него даже брови взлетели.
— Да ладно тебе... С чего ты взял? Марина?
Я с горькой улыбкой кивнул и начал рассказывать шёпотом, с трудом подбирая слова. Про последние дни, про ту ночь, про телефон. Игорь слушал, хмурясь всё сильнее. К середине рассказа челюсть его сжалась, а пальцы с силой комкали бумажную салфетку.
— Твою мать... — только и выдавил он, когда я замолчал. — Сука... Извиняюсь, но иначе и не скажешь.
— Я сам не верю, — прошептал я. — Но у меня есть пруфы, Игорёк. Всё есть. Переписки, всё...
— Да верю я тебе. — Игорь сжал моё плечо крепкой рукой. — Просто никогда бы не подумал. Марина всегда такой ангел казалась.
— Мне тоже так казалось, — горько усмехнулся я. — Но, видимо, у этого ангела крылья прогнили.
Игорь помолчал, глядя на дождь за окном. Потом тихо спросил:
— И что ты теперь будешь делать?
Я закусил губу. Перед глазами снова встала картина: чужие слова на экране, её счастливое лицо, наверное, когда она с ним… Я почувствовал прилив ярости.
— Поймаю их, — выплюнул я. — Хочу увидеть всё своими глазами. И… не знаю. Надеру задницу этому козлу, наверное.
Игорь кивнул задумчиво:
— Слушай, может, сначала продумать всё? Без горячки. Поймать — это да. Но не упекай себя за решётку, брат, подумай о последствиях.
Он говорил разумно, и я понимал, что убивать или калечить никого нельзя. Но что-то делать надо.
— Просто поговорить? — скривился я. — Не уверен, что выдержу просто поговорить, когда их увижу вместе.
Игорь посмотрел мне прямо в глаза:
— Виктор, я знаю, тебе сейчас ад. Но постарайся держать голову холодной, хоть сколько возможно. Тебе нужна ясность, доказательства. А месть… месть успеется.
Он отпил кофе и продолжил жёстко:
— Сделаем так. Ты дождешься момента, когда она опять к нему двинет. Проследишь, поймаешь на месте. Если нужно, я буду рядом, в машине, подстрахую. Только скажи. Но ты должен это увидеть, чтобы сомнений не осталось.
— Сомнений уже нет, — тихо возразил я. — Но видеть… да. Наверное, надо, чтобы до конца все чувства убить.
Слова дались с болью. Игорь кивнул.
— После этого — решишь, как быть. Разведёшься, понятно. А насчет проучить... Я, конечно, за то, чтобы морду ему набить, но смотри сам.
Злая улыбка скользнула по его лицу.
— Могу и я помочь, если что, — добавил он.
Я с благодарностью сжал его руку:
— Спасибо, друг. Надеюсь, справлюсь сам.
Мы обсудили подробности. Я рассказал про планы на пятницу, увиденные в переписке. Предположил, что она скажет мне — возможно, опять прикроется "девчачьей встречей" или задержкой на работе. Игорь предложил сидеть у моего дома в машине в условленное время, чтобы поехать следом незаметно.
— Только не лезь сразу драться, — предупредил он напоследок, когда мы уже выходили. — Выведи их на чистую воду, а там как пойдет. Главное, береги себя. Ты мне целым нужен, понял?
Я криво улыбнулся:
— Самое трудное — это сейчас — быть рядом с ней и делать вид, будто всё нормально.
Игорь хлопнул меня по спине ободряюще:
— Терпи, Вик. Осталось недолго.
Я вернулся домой чуть спокойнее — план был. Дождь разошёлся не на шутку, промозглый ветер хлестал в лицо. Поднимаясь по лестнице, я чувствовал, как вместо страха во мне теперь растёт холодное нетерпение — скорее бы пятница, скорее бы покончить с этим.
Марина провела весь четверг дома, бродила тихой тенью. Я отмалчивался, сидел за ноутбуком, делая вид, что работаю, а сам то и дело бросал на неё взгляд. Казалось, она тоже что-то подозревала: пару раз пыталась заговорить, что-то спросить, но под моим пустым взглядом сдавалась и отходила. Мы были как чужие люди, запертые в одной клетке.
Наступила пятница. Утром Марина явно нервничала, почти не разговаривала и бегло собиралась в офис. Я чувствовал: сегодня что-то будет. И точно — часа в три дня она позвонила мне (я оставался "больным" дома) и неуверенным голосом сообщила, что после работы заедет "к Оле, коллеге, помочь с выбором платья". Просила не ждать к ужину, может задержаться.
— Конечно, милая, — ответил я в трубку как можно спокойнее. — Помоги подруге. Пиши, если задержишься сильно.
— Хорошо, — облегчённо выдохнула Марина. — Не переживай.
Ах как же, не переживай. Я стиснул зубы, отключая вызов. Вот и всё. Ложь прозвучала. Значит, план в силе.
К восьми вечера я уже стоял на улице возле дома, сливаясь с темнотой. Марина приехала после работы, переоделась — на ней снова было то самое тёмно-синее платье и высокий каблук. Бросила мне на ходу: "Не ужинай без меня, мало ли, вдруг вернусь" — и выскользнула за дверь, унося с собой запах дорогого парфюма.
Я мгновенно набрал Игоря. Он уже ждал в машине у нашего подъезда. Я сел к нему на пассажирское сиденье, стараясь не хлопать дверью. Сердце уже начинало отбивать тревожную дробь.
— Спокойно, — бросил Игорь, трогаясь с места. — Держись.
Мы поехали следом за машиной Марины на расстоянии. Она даже не заметила, слишком поспешно мчалась по проспекту. Дождь кончился, но дороги ещё блестели мокрым асфальтом, отражая блики фонарей. Я видел вдали её знакомый серый Форд, он то мелькал, то исчезал в потоке. Игорь вёл уверенно, не теряя её из виду.
Так мы пересекли пол-Москвы. Наконец, в одном из спальных районов на юго-западе города Маринин автомобиль свернул во дворы. Игорь притормозил, оставаясь позади. Я видел, как Марина паркуется у многоквартирного дома советской постройки. Высотка, подъезд с тусклым светом. Сердце заколотилось ещё сильнее: видимо, это оно. Логово.
— Я дальше пешком, — выдохнул я. — Жди здесь.
Игорь кивнул и остановился.
— Удачи, — только и сказал он хрипло. — Если что — звони.
Я выскользнул из машины и двинулся вдоль рядов припаркованных авто, стараясь держаться в тени. В руке я нащупал телефон — включил запись диктофона и сунул в карман. Не знаю, зачем — просто пусть будет. Чёрт с ним, пусть у меня хотя бы запись будет, если всё пойдёт наперекосяк.
Марина вышла из машины и быстрым шагом направилась к подъезду. Я укрылся за соседней колонной, пропуская её вперёд. Она явно спешила — ещё бы, любимый ждёт. Я чувствовал горький привкус желчи во рту, но выждал пару минут, затем подошёл к той же двери.
В подъезд пускала домофонная система с магнитным ключом. Конечно, у меня его не было. Но пока судьба была на моей стороне — из дверей выходил пожилой мужчина с собакой. Я галантно придержал дверь перед ним, пробормотал: "Спасибо, я к другу на 7 этаж", — и скользнул внутрь.
Тусклый свет, пахнет сыростью и кошачьей мочой — типичный московский подъезд. Лифт поехал вверх — Марина, скорее всего, на нём. Я решил бежать по лестнице, благо этаж невысокий — третий или четвёртый, я точно не знал.
На третьем этаже горел свет. Сверху раздался приглушённый звук открываемой двери и мужской голос: "Привет, солнышко". Меня передёрнуло. Я остановился, затаив дыхание, на лестничной клетке. Дверь хлопнула. Дальше — тишина, лишь моё сердце стучит в ушах.
Я прокрался вверх и оказался перед дверью квартиры №48. Оттуда приглушённо доносились голоса — Маринин тонкий смех и басовитый мужской баритон. Они были там, вместе. Моя кровь вскипела.
Я провёл рукой по стене — она была холодная, шершавая, под пальцами ошмыги отслаивающейся краски. В нос ударил запах пережаренного масла и табачного дыма, тянувшийся из-под двери. Все чувства обострились до предела: я слышал каждый шорох за той дверью, уловил даже тихую музыку — кажется, джаз — и свои собственные зубы, скрежещущие от бешенства.
В груди у меня поднималась волна — с каждой секундой всё выше. Я пытался сделать несколько глубоких вдохов, но воздух казался гнилым, удушливым. Перед глазами плыло. Достаточно. Хватит ждать.
В голове стучала одна фраза: "Она соврала. Она предала."
Я ударил кулаком в дверь, не помня себя. Дверь подалась — не заперто! Ни секунды не раздумывая, я рванул её на себя и влетел внутрь.
— К подруге, значит, поехала?! — мой крик сорвался с губ, как боевой вопль.
В глазах пылала только ярость. Сейчас они у меня получат по заслугам. Читать далее...