– Что ты ей наговорил? – резче, чем следовало бы, спрашивает Артем Матвея.
Тот поворачивается и неверяще таращится на моего сына.
– Артем, тебе чего от меня надо? – голос звучит ровно.
Надо же! Быстро он себя в руки взял.
Артем встает со своего места, делает в сторону сына Олеси несколько шагов и продолжает гнуть свою линию:
– Полинка среди ночи на такси уехала. Что ты ей такого наговорил?
Воздух между ними снова начинает искрить. В подвале их, что ли, запереть, пока опять не сцепились?
Матвей недобро ухмыляется:
– Тебе никак, брат, тоже перепало? Ай да тихая девочка...
Артем напрягается, того и гляди, бросится на Матвея с кулаками.
– Так, сынки, побуянили, и хватит! Мне вчерашнего концерта достаточно.
Матвей скашивает глаза на меня.
– Когда это вы меня усыновить успели? Я как–нибудь без такого счастья обойдусь.
У него звонит сотовый. Он отвечает. Видимо, случайно нажимает громкую связь.
– Доехала Полина, – разносится по кухне девичий голосок, – Матвей, ты зачем ее обидел? Она плачет! У себя закрылась. Ни со мной, ни с бабушкой разговаривать не стала. Я думала, ты нормальный! А ты...
Каждое слово Саши, а это именно она, пропитано негодованием. Парень морщится.
– Саш, не кричи!
– Да как не кричать– то?! Что у вас случилось? Все же нормально было! Зачем ты так с ней?
– Дурак, потому что, – отвечает Матвей, – Сань, я приеду сегодня. Скажи Поле, чтобы телефон включила.
– Сам говори. Сам накосячил, сам и разгребай, – заключает Саша и по помещению разносятся гудки. Отключилась.
Хорошая девочка. Всегда смотрит в суть вещей.
– Мать спит? – обращается Матвей ко мне.
– Да. Что ты хотел от нее?
– Поговорить, – отвечает задумчиво.
– С одной уже поговорил, – встревает Артем.
С таким раскладом я до работы не доберусь.
– Вот что! – рявкаю, так как уже подустал от них обоих, – Поубивать друг друга у вас был шанс вчера. Вы его, к счастью, упустили. Поэтому, если не можете не доходить до крайностей, расходитесь. И я надеюсь, вчерашний мордобой был первым и последним. Не можете поделить девчонку, право выбора предлагаю оставить ей. А сосуществовать вам вместе как– то придется.
Оба замолкают, настороженно на меня поглядывая, словно проверяя до какого состояния меня довели. Матвей первым решает, что я на грани и провоцировать меня дальше не стоит.
– Послушайте, если бы я хотел его прибить, я бы сделал это еще вчера. Так что на этот счет можете не волноваться. С Полей мы между собой сами разберемся, – при этом он вперяет в Артема предупреждающий взгляд, – Без советчиков.
Тут я с ним согласен. Не заметил, чтобы Полина проявляла к моему сыну симпатию. Что, честно говоря неудивительно.
– Ну.ну. Разбирайся! – фыркает Артем и выходит с кухни.
– Матвей, я тебя прошу. Не усложняй все, – решаю попытаться достучаться до здравого смысла парня.
Он проводит ладонью по лицу.
– Вы думаете, я ничего не понимаю? Вчера мне следовало сдержаться. Так было бы лучше. Все равно все это дерьмо уже случилось.Мать теперь тоже обиделась. Да и Полина... – вздыхает, – Гнев явно не лучший советчик. Хотя Артем Владиславович за дело получил. Но повторять этого я не собираюсь.
Мы встречаемся глазами. Вижу, что Матвей не лукавит.
– Где ж твое благоразумие вчера было? Свадьбу нам чуть не сорвали...
Он молчит. Что тут скажешь.
– Ладно, на работу мне пора, – смотрю на часы и начинаю поторапливаться.
Не хватало еще встречу сорвать.
Матвей
С тоской смотрю на заснеженный пейзаж. В голове крутятся Сашкины обвиняющие слова. И это "плачет" мне не дает покоя. Она не рассказала, и выходит была права, потому что вчера я думал о чем и о ком угодно, только не о ней. Носился с раненой гордостью вместо того, чтобы заботиться о родном человеке. Даже о нескольких. Мать этого тоже не заслужила. Представляю, каково ей было ждать Холодова в ЗАГСе. Ей и так было сложно. А тут еще и это. Противно от самого себя. Как Полина должна теперь мне доверять и рассчитывать на мою поддержку, если я не смог ее оказать в такой очень стремной ситуации? Легко считать себя совершенным, но это ведь не так. И я это знаю.
Набираю номер Поли еще раз, но дозвониться не получается. Молодец девочка! Это как раз то, чего я и заслуживаю. Надо пойти перед матерью извиниться и ехать домой. Ползать на брюхе, пытаясь исправить то, что испоганил.
Полусонная мама с сестрой на руках появляется в комнате. Я встречаю ее взгляд прямо. Что мне еще остается?
– Не смотри так, – в конце концов не выдерживаю этих гляделок, – Я – дурак, ты это хотела услышать?
– Нет, я хотела бы, чтобы ты не обижал Полину. Ей пришлось несладко.
Да знаю я это! И все равно... Обидел.
– Мам, как думаешь – простит?
Она хмыкает. От резкого звука Еська начинает недовольно кряхтеть.
– Простит. Только. Матвей, не знаю, насколько ты меня сейчас услышишь. каждая обида убивает любовь. И если дорожишь человеком, его нужно не обижать. А не извиняться после того, как обидел. Ценность таких извинений с каждым разом все меньше.
Я чувствую, о чем она говорит. Знаю, она права.
– Мам, позвони ей? А? Душа не на месте.
Подходит ко мне, взлохмачивает волосы, как в детстве.
– Эх, сынок! – укоряет и сразу же добавляет, – Позвоню, конечно. Куда денусь. ты только сейчас не уезжай. Поспи несколько часов.
– Хорошо, – иду к выходу, потом торможу, – Ты меня тоже прости. Я не хотел ничего тебе портить. Не смог сдержаться.
Машет мне рукой, типа: "Проехали".
Становится легче и я, оказавшись у себя в комнате, засыпаю.
Полина
Как он мог такое мне сказать? Все, что я услышала от Матвея, оглушило меня болью и непониманием. Он не имел никакого права так себя вести! Я понимала, что он не будет доволен, если узнает, что я не сказала ему правду. Но пока я слушала его, у меня было ощущение, что он окунает меня в грязь, что она обволакивает меня, мешая дышать. Я же не сама! И он знает об этом. И все равно предпочел меня медленно убивать, говоря все те ужасные вещи. Не хочу и не могу здесь оставаться. Артем, Матвей, Владислав Сергеевич, их слишком много, чтобы я могла выстоять. Как там сказал Матвей – перестать быть удобной? Пожалуй именно это я сейчас сделаю.
Зашла в свою комнату, схватила рюкзак и начала в него судорожно запихивать вещи. Так увлеклась, что даже не услышала, как кто– то вошел.
– Поль, ты что делаешь? Куда собираешься?
Меня передернула от звука его голоса.
– Тебе какое дело до того, что я делаю, Артем? – мой голос звучал противно, но мне уже было все равно.
Я хочу домой, в безопасность, где не будут мне делать больно только потому, что они сильнее.
Он подошел ближе. Меня передернуло. Он это заметил, однако протянул руку и попытался отобрать рюкзак.
– Хватит дурить! На улице ночь. Поселок закрытый. Как ты отсюда выберешься?
И его мнимая забота сорвала последние предохранители.
– Что ты все время возле меня кружишься? Как падальщик? – мои глаза сузились.
Лицо Артема исказилось, но меня уже несло.
– Неужели ты не понимаешь, что я тебя ненавижу? Боюсь и ненавижу? Или тебе настолько плевать, что чувствует другой человек от твоей близости? И по– другому не будет. Я бы хотела забыть и простить. Очень бы этого хотела. Но это оказалось выше моих сил. Даже несмотря на то, что ты спас Матвея... Я тебя НЕ– НА– ВИ– ЖУ.
Последнее слово процедила сквозь стиснутые зубы. Выдернула рюкзак из его рук, но только потому, что он перестал его удерживать и рванула из комнаты.
Не останусь здесь. Ни за что не останусь. Надо будет пешком уйду.
– Полина! – и таким командным и холодным голосом Артем произнес мое имя, что я замерла, – Вызови такси. Я позвоню. Машину пропустят на территорию.
Он резко вышел из комнаты. А я принялась звонить. Машину ждала уже в какой– то прострации. Накрыло меня, когда я села в такси. Слезы заструились по щекам. Сначала молчаливые. Однако затем истерика набрала обороты. Да так, что таксист вынужден был остановиться и отпаивать меня водой. Пока ехали, Матвей стал названивать, но желание разговаривать с ним у меня не было. Он мне четко продемонстрировал, что случись со мной какая– нибудь беда, если он сочтет меня в ней виноватой, то мне несдобровать. И пускай он тоже был по– своему прав, но за своей обидой я не желала видеть и слышать ничего.
Ему нужен перерыв? Он его получит. Может не сомневаться. Дрожащими пальцами я внесла его номер в "черный список." Да, сделала это импульсивно, из желания насолить, но разблокировать и перезванивать не стала. Пусть... Пусть тоже помучается.
До дома я доехала, разочарованная и опухшая от слез. Я так много плакала, что мне начало казаться, что не смогу больше проронить ни слезинки.
Встречать меня вышла Саша.
– Что случилось? – задала она вопрос сиплым со сна голосом.
Звук родного голоса подействовал на меня странно. Выплаканных за ночь слез моей душе показалось мало. Жалость к самой себе, несправедливость того, как все повернулось, сжали мое горло будто тисками. И я снова разрыдалась.
– Потом... – все что я смогла ответить сестре.
Мне нужно сначала взять себя в руки, а после уже объяснить, что стряслось.
Полина
Вместе с сестрой я поднялась в квартиру, в которой меня ждало еще одно испытание – бабушка. Она не спала несмотря на ранний час.
– Поль! Детка! Что– то такое?
Слезы полились сильнее, хотя я всеми силами пыталась их сдержать. Однако бабушке надо было хоть что– то сказать.
– Бабуль, я с Матвеем поссорилась, – это прозвучало как– то по– детски совсем.
Бабушка и отреагировала соответствующе. Подошла вытерла морщинистыми руками мне щеки и, покачивая головой, проговорила:
– Не надо плакать, родная. Все пары ссорятся. Так бывает. Помиритесь.
Я согласно кивнула головой. Не потому, что тоже так думала. Просто, чтобы она не волновалась. К чему ей это?
– Бабуль, я пойду лягу? Голова разболелась.
Пожилая женщина вздохнула.
– Ох, молодежь! Не веришь мне... Иди, отдыхай. Всю ночь ведь ехала. Только от себя некуда деться, дочка. Иди, ложись. А то принц твой теперь за тобой уже едет.
Я не была уверена, что едет, не была уверена, что Матвей – принц, тем более мой. Его слова про перерыв в отношениях впились в сердце словно колючка и царапали его, вызывая щемящую тоску. Я скрылась в своей комнате, хотела пойти в душ, но потом передумала. Там Сашка, сейчас прицепится с расспросами, правду ей говорить я не хотела. Ни к чему ей знать всю эту грязь. Она молоденькая совсем. Пусть этот период продлится у нее как можно дольше. Расстаться с иллюзиями она всегда успеет. Дети так упорно стремятся стать взрослыми, не понимая, какой груз положит на их плечи жизнь. И как же потом хочется вернуться в период беззаботности. Только это не возможно. Вот и сейчас я хотела вернуться к тому мальчику, который сидел со мной за одной партой и делился шоколадкой. А не предлагал отыметь меня на столе. В чужом доме.
Дверь тихонько открылась, затем также закрылась. Я увидела перед собой Сашино лицо.
– Ты расскажешь, что произошло? – вот ведь прицепилась!
Саш, ты же слышала – я поругалась с Матвеем. Сильно, – помедлила и добавила, – Он предложил сделать перерыв в отношениях.
Сашка смешно округлила рот, но тут же собралась.
– Из– за чего?
Что же она такая дотошная?
– Не важно. Я спать хочу. Саш, правда, дай я посплю, – слова прозвучали резко.
Сестра нахохлилась.
– И пожалуйста! Я помочь хочу! А ты – спи!
С этими словами она поднялась и также тихо вышла из моей комнаты. Надо будет что– нибудь придумать. Но не сейчас. Сейчас я очень устала.
Матвей
Зараза! Я висел в "черном списке" уже второй день. Что ей трудно мне на телефонный звонок ответить? Да, обидел, оскорбил, унизил... Но дай ты мне хоть возможность сказать, что я виноват. И это при том, что если бы она мне все рассказала честно, когда я ее спрашивал. Так нет! Наврала. Но теперь я чувствую себя кругом виноватым. И что делать с этим чувством не представляю. Конечно, я планировал уехать к Полине еще вчера, однако бросить Алиску в такой ситуации тоже не мог. Хотя там все вроде наладилось. Причем неожиданным образом.
А вот у меня нет.
В дверь постучали.
– Да! – отозвался, осматривая комнату и проверяя, не забыл ли чего.
– Собрался? – мама смотрела встревоженно, словно чувствуя, как мне плохо.
– Ага. Поеду. Ты звонила?
– Конечно. Я переживаю и за Полину тоже. Мне хочется, чтобы у вас все было хорошо.
– Как она?
– Очень расстроена. Но сдавать тебя не стала. Так и рассказала, что ты ей наговорил.
– Мам, не надо опять про это. Я все понял. И много чего бы отдал, чтобы забрать свои слова назад.
– Матвей, – ее голос звучал негромко, – Я знаю, что тебе кажется, что ты уже большой и все понимаешь сам. Но... Я в свои годы не уверена, что точно знаю, как правильно. А в твоем возрасте... Так вот. Не обижай ее больше. Ты к ней сильно привязан. Сейчас тебе может показаться, что в твоей жизни будет еще много таких, как она. И даже лучше. Возможно, так и будет. Но скорее всего, во всех них ты будешь искать ее. Не стоит так ошибаться. Жизнь слишком быстротечна.
Она быстро сделала несколько шагов мне навстречу, клюнула в щеку.
– На дороге – осторожнее. Не гони.
Я хотел уже возмутиться, но не успел. Из радионяни послышался рев. Еська с каждым днем набирается сил.
– Пока, – мать заторопилась к ребенку.
И мое: "Пока!" повисло в воздухе.
На выходе из дома я столкнулся с Артемом, которому Влад запретил уезжать к себе в квартиру до моего отъезда, пояснив это нам обоим тем, что у него нет желания возить нас по больницам.
Мы практически разошлись, не сказав друг другу ни слова, как вдруг он меня окликнул:
– Матвей!
Я обернулся. Думал, что речь зайдет о Полине, но здесь Холодов– младший сумел меня удивить.
– Ты про Алису что– то знаешь?
Хотелось ответить какую– нибудь гадость, но сдержался.
– А в чем дело?
– Ее Борис ищет. Если знаешь, скажи. У него уже крыша течет. Он весь город на уши поднял.
– Дааа. Сначала ее на аборт отправил, теперь переживает.
– Это не он. Его отец. Он Борису и не сказал ничего.
По напряженной позе и сканирующему взгляду до меня дошло, что Артем явно не шутит.
– С Алисой все в порядке. Видеть Харламова она не хочет. Я думаю, ты не дурак и понимаешь, почему. Где она сейчас, не скажу. Она просила не говорить. Я дал слово.
Несколько мгновений он молчал, потом кивнул.
– Ладно. Спасибо, что сказал.
Дальше я вышел на морозный воздух и пошел к автомобилю. На душе было неспокойно. Не знаю, что вызывало тревогу. Полина дома. Я найду нужные слова, чтобы объяснить ей почему повел себя как последняя скотина. Не может быть, чтобы между нами все было кончено, так и не успев по– настоящему начаться.
Когда выезжал из Москвы, было солнечно и морозно. Но постепенно погода стала портиться. К Воронежу подъехал практически наощупь. Мело так, что уже в паре метров ничего не было видно. Однако до дома Полины все же доехал. Заглушив двигатель, посидел в машине, собираясь с мыслями. Попробовал дозвониться, но у меня ничего не вышло.
Подошел к подъездной двери, набрал номер квартиры.
– Кто? – ждал, что ответит Полина. Но нет. Мне ответила Сашка.
– Я.
– Заходи, – и отключилась.
Перед дверью нужной квартиры поднял руку, чтобы нажать кнопку звонка. Но меня опередили.
Дверь распахнулась слишком поспешно. На пороге оказалась Полина, которая поспешно натягивала куртку. Из квартиры на меня дохнуло запахом корвалола и еще каких– то лекарств.
Полина не улыбнулась, отвела глаза в сторону и сухо произнесла:
– Давай в машине поговорим. Бабушке плохо.
Все шло не так. Я это чувствовал. Но сделать ничего не мог. Только молча шел за Полиной, пока она спускалась по лестнице.
В салоне я включил печку, потому что тепло выдувалось мгновенно сильными порывами пронизывающего ветра.
Говорить начала Полина.
– Зачем ты приехал?
Для нее такая резкость была несвойственна.
– Извиниться. Полин, прости меня. Я столько тебе наговорил. Знаю, что сильно обидел... Я сам не понимал, что несу.
Продолжение следует...