Оксана вбежала в подъезд, придерживая живот рукой. Поднималась на четвёртый этаж медленно — срок уже был приличный. На ногах с утра стояла, в женской консультации очередь как всегда, да ещё и автобус сломался.
Дверь открыл Артём. Улыбнулся, потянулся к ней, чтобы обнять, но остановился, заметив на лице жены усталость.
— Опять эти тётки в белых халатах с надутыми щеками, да? Ну, заходи, садись, я чайник поставил.
Оксана прошла на кухню, сняла куртку, помассировала поясницу. Из соседней комнаты послышались шаги.
— Что, опять за полдня всё протоптала? Какой смысл ходить по этим консультациям, если всё равно в роддом потом попадёшь? — недовольно проворчала Мария Ивановна, свекровь.
Оксана вздохнула и промолчала. С Марией Ивановной разговоры редко удавались. С самого начала та смотрела на невестку с подозрением — не понравилась ей Оксана. Не по нраву пришлась её скромность, тихий голос, отсутствие “родственников с деньгами”.
— Мам, давай без этого, — попросил Артём. — Я же просил…
— Я тебя просила в детстве уроки учить, а ты на крышах с пацанами лазил. Не указывай мне, что говорить в моём доме, — буркнула свекровь и скрылась в спальне.
Оксана опустила глаза. Чай она так и не пила — ком застрял в горле.
— Потерпи, чуть-чуть осталось, — тихо сказал Артём, гладя её по плечу. — Я подкоплю, снимем квартиру.
Он обещал это уже третий месяц, но каждый раз “чуть-чуть осталось”. Она не упрекала. Жили как могли — его зарплата программиста и её декретные. От своей квартиры отказалась, когда выходила замуж — продала, чтобы помочь Артёму покрыть долг за его ипотеку. Они тогда думали, что начнут с чистого листа. Только вот лист оказался чужой, маминым.
В ту ночь она проснулась от шума. Мария Ивановна хлопала дверцами кухонных шкафов. Потом в комнате загремел ящик с бумагами.
— Ты чего тут роешься? — Артём, сонный, встал в дверях.
— Ищу документы. Где домовая книга? Где?
— Да на полке вроде… Мам, ну что за ночь на дворе…
Оксана вышла на шум, накинула халат. Мария Ивановна уже стояла с домовой книгой в руках, перелистывая страницы.
— Вот, пожалуйста! — торжествующе ткнула пальцем. — Прописан ты. А она — нет. И ребёнок её — тоже не будет!
— Мам… — начал Артём, но не успел.
— Всё! Мне это надоело. Я двадцать пять лет пахала, чтобы в этой квартире жить, а теперь тут кто-то рожать будет? Не прописан — и выметайся. Я тебя не держу, Артём. Живи, где хочешь, но не в моей квартире с чужим отродьем.
— Мам, ты совсем? Это мой ребёнок.
— Он в книге не прописан! Не мой — значит, чужой. Всё. Завтра чтобы ни тебя, ни её тут не было.
Оксана застыла. Казалось, земля под ногами провалилась. Она даже не плакала — просто стояла, держа живот.
— Мама, ты с ума сошла. Ты меня сейчас на улицу выгоняешь. Беременную! — Артём повысил голос.
— А кто тебе виноват, что женился по глупости? Что она с пузом по квартире ходит и глазами хлопает? Вот пусть хлопает где-нибудь в общежитии. У меня — не будет.
— Хорошо, — глухо сказал Артём. — Завтра уйдём. Надеюсь, тебе легче станет.
Он хлопнул дверью спальни, вернулся в комнату, начал складывать вещи в пакеты. Оксана села на кровать. Всё плыло перед глазами. Стыд, страх, обида — всё навалилось разом.
Они уехали на такси ночью. Артём позвонил другу, у которого был маленький, но отдельный домик за городом — тот разрешил пожить временно.
Дом был старый, с протекающей крышей, но с душой. Тёплый, деревянный. И главное — без чужих голосов, без осуждения.
На утро пошёл снег. Артём ушёл на работу, Оксана сидела у окна, обмотавшись пледом, и смотрела, как снег ложится на дорожку.
Через неделю начались схватки. До города не успевали — вызвали скорую. Мальчик родился крепким. Артём плакал, когда держал его на руках.
Назвали Сашей — в честь Оксаниного отца, которого не стало год назад.
— Теперь всё будет хорошо, — сказал Артём, поцеловав жену. — Я устроюсь на вторую работу. Снимем квартиру. Или купим дом. Своё. Свободное. Обещаю.
Прошёл месяц. Домик отапливался плохо, Артём пропадал на работе. Оксана почти не спала — Саша капризничал, у него болел животик.
Однажды к дому приехала Мария Ивановна. Без звонка, без предупреждения. Постучала громко, настойчиво.
— Ты чего приехала? — Артём выглянул, не выпуская сына из рук.
— Мне поговорить надо.
— А почему не по телефону? Или письмом? У нас тут не квартира — тут дети.
— Я поняла, что перегнула. Пусть она с ребёнком пока у меня поживёт. Холодно тут. Я уезжаю в санаторий, на неделю. Всё равно квартира пустая.
Артём сжал губы. Посмотрел на Оксану.
— Сама решай. Я не настаиваю.
Оксана поехала. Не для себя — ради сына. В квартире было тепло, просторно. Саша впервые спал спокойно.
На третий день Мария Ивановна вернулась. С санатория её “соседка по палате” увезла раньше срока.
— Ничего, что ты тут хозяйничаешь? — бросила она Оксане. — Саша в моей постели спит. Навела тут. Иди, вон, подмети хотя бы.
Оксана подмела. Потом приготовила обед. Постирала пелёнки. Молчала.
Вечером, когда она укладывала Сашу, в комнату ворвалась свекровь.
— Что ты тут устроила? Книгу ты смотрела? Он не прописан!
— Мы пока не успели… — попыталась объяснить Оксана.
— Значит, вместе и выметайтесь! — Мария Ивановна вырвала документы из ящика и разложила их на столе. — Я с юристом говорила. Вы тут никто. Завтра чтобы духу твоего тут не было. И ребёнка.
Оксана не кричала. Она просто взяла сына, одела его, собрала пакет с вещами. Позвонила подруге. Та приехала через полчаса.
— Мы найдём, где жить, — тихо сказала Оксана Артёму по телефону. — Я не могу больше. И не хочу. Ни за что.
Подруга устроила её в дом к своей бабушке — та жила одна в посёлке и давно говорила, что мечтает о компании. Участок был ухожен, дом тёплый, бабушка добрая.
Саша рос спокойным, улыбчивым. А Оксана чувствовала — здесь её место. Чистый воздух, печка, рядом — человек, которому она по-настоящему нужна.
— А не скучаешь по Артёму? — спросила бабушка как-то за чаем.
— Он мне не звонил ни разу. Ни мне, ни сыну. Наверное, уехал. А может… всё ему надоело.
— А ты?
— Я по ребёнку не скучаю. Он со мной. А муж… если бы любил, не молчал бы.
Прошёл год. Оксана подала на алименты. Артём не пришёл ни на одно заседание. Суд установил отцовство.
В феврале Саше исполнилось два. На день рождения бабушка испекла торт. Гости были из деревни, простые, добрые. Саша получил машинку и тёплый комбинезон.
Позже, весной, в магазин, где Оксана подрабатывала кассиром, зашёл мужчина. Высокий, с серыми глазами, аккуратный. Купил чаю, хлеба, молока.
— Вы тут недавно? — спросила Оксана.
— Да. Купил дом. Тут тихо, мне это нужно.
— У вас дети есть?
— Были. Дочка погибла три года назад. В аварии. Жена потом ушла. Говорила — не могу больше жить с этим.
Они разговорились. Его звали Алексей. Он стал заезжать в магазин чаще, приносил Саше конфеты. Потом предложил подвезти. Потом — помочь по хозяйству.
— Ты мне нравишься, — однажды сказал он, когда они сидели вечером на лавочке. — Ты — настоящая.
Оксана молчала. Сердце стучало, как у девочки.
Всё произошло медленно. Без слов. Без клятв. Но уверенно.
Они не женились сразу. Сначала жили как соседи. Потом — как друзья. Потом Алексей однажды подал документы на усыновление.
На суде он держал Сашу за руку. Ребёнок смеялся.
А весной в деревне сказали, что у “той самой” — что с Артёмом жила, — ребёнка не стало. Кто-то сказал, недоношенный был. Кто-то — сама прервала.
Мария Ивановна умерла летом. Соседи звонили Артёму, но тот не приехал. Квартиру продали, деньги перешли племяннику.
— Ты слышала? — спросил Алексей однажды.
— Неважно. Мы не о прошлом живём, — ответила Оксана. — У нас — своё. Новое.
Они обустроили сад, купили гусей. Саша бегал по двору, смеялся. И каждый вечер ужинали вместе — за круглым столом, который Алексей сам смастерил.
Там, в старом доме с прохудившейся крышей, она впервые подумала: всё кончено. Но оказалось — всё только начиналось.
Самые обсуждаемые рассказы: