Глава 4. Ребенок от бывшего-босса
Георгий молчит уже три недели. Почти месяц никак себя не проявляет.
Горькая усмешка к моему лицу приклеилась намертво. Но я ее еще немного дожму и обязательно вскоре превращу в загадочную медовую полуулыбку.
— Афин, ты идешь? — зовет меня Соня — мы с ней в одной группе уже два года изучаем английский. Сдружились. — Не спи!
— Я иду-иду.
— Давай скорее! Осталось пять минут! Сегодня же пригласили переводчиков! Так, это твоя, — утверждает Соня.
В моих руках оказывается аппетитная сосиска в тесте в пакете для завтраков.
— Вот это спасибо! — радуюсь я и открываю пакет.
— Налетай! — подгоняет меня подружка и сама соблазнительно впивается зубами в тесто. Тут же замечает с набитым ртом: — Я сегодня только позавтракать и успела!
Следую ее примеру, уже представляя этот великолепный вкус, но как только подношу сосиску к лицу, в нос ударяет ее неприлично яркий и химический аромат, а желудок совершает кульбит. Бунтует и кричит о том, что это неблагородное мучное изделие нужно немедленно убрать от меня подальше.
Я плавно опускаю руки и подозрительно уточняю:
— Сонь, а ты где их купила?
Ей нелегко ответить с набитым ртом, поэтому я просто жду.
— Да это бабушка вчера напекла! И мне сунула. Еще и потребовала для тебя взять. Поэтому угощайся. Свежак!
Я наблюдаю, как Сонька за обе щеки молотит перекус, а самой становится все хуже. Внутри меня словно горячая магма, какая-то горькая и противная. Внутри все горит — так неприятно, жуть.
Я начинаю учащенно дышать, вот бы спрятаться от этого запаха!
— Афин, ты что побледнела так, тебе от голода нехорошо? — беспокоится Соня.
Вглядывается мне в лицо, смотрит озабоченно.
Я поскорее запихиваю сосиску в сумку и застегиваю молнию.
— Все нормально! — выдаю чрезмерно веселым тоном. Так, что аж сама не верю. — Идем.
Меня пробивает испарина, внутри разливается кислота, ядом отравляет кровь и не позволяет нормально сосредоточится. Я отвратительно себя чувствую. Желудок жалобно сжимается. И дышать тяжело.
Как же не вовремя я заболела-то!
— Афин, — шепчет Соня, наклоняясь ко мне уже за столом, — ты белая вся. Как привидение. И губы фиолетовые.
К горлу подкатывает противный комок.
— Я отойду, — бросаю через плечо и скорее выскакиваю в коридор.
Несусь по лестнице вниз, забегаю в туалет. Поскорее поворачиваю кран, плещу в лицо холодной водой, стараясь отдышатся. Прикладываю ледяные пальцы ко лбу и щекам. Поднимаю на себя взгляд. Точно Сонька сказала: вся белая. Белее мела. И губы горят ярким фиолетово-розовым пятном.
Желудок успокаивается немного, и я выхожу на улицу. Немного дышу воздухом, активно снабжая легкие кислородом, и возвращаюсь в аудиторию.
Подруга ошалело косится на меня, пока я пытаюсь справиться с новым приступом тошноты.
Наконец соображаю, что долго я так не протяну, решительно поднимаюсь с места. Извиняюсь перед преподавателем и приглашенными гостями, сообщаю, что мне нездоровится и я обязательно догоню ребят. Дома. Сама же пулей вылетаю в коридор.
На улице становится легче.
Я позволяю себе прогуляться, а потом и занять краешек лавочки, пускаясь в размышления.
Да нет. Ну нет!
Не может этого быть!
Я, должно быть, просто съела что-то не то. Не то… очень не то…
В голове ведутся подсчеты. Если да, то… срок должен быть где-то…
Я решительно поднимаюсь и воинственно отгоняю от себя эти ужасные мысли!
Я не беременна! Конечно нет! Что за глупость!
Я не могу оказаться беременной! Не могу!
Но червячок сомнения беспрестанно точит и точит меня.
И спустя несколько дней, когда ситуация повторяется, я решаюсь купить тест.
— Афина, я дома, — объявляет мама с порога. — Доча! Забери сумки, пожалуйста!
У меня нет сил встать. Ноги ватные, перед глазами все плывет, а между негнущимися пальцами зажат тест.
С двумя яркими полосочками. И это уже второй.
Стук в дверь не приводит меня в чувство.
Дверь распахивается, и мама входит в ванную.
А, ну да, я даже не запиралась.
— А что случилось на этот раз? — потрясенно уточняет мама.
Я судорожно комкаю узкие полоски тестов, но как же… мама, и не заметит!
Она обреченно вглядывается в мое лицо и мягко обхватывает мой кулак. По одному раскрывает пальцы.
Тест угрожающе выглядит в маминых руках и дает ей ответы на все вопросы.
— Я так понимаю, можно поздравлять.
— Заранее не поздравляют, — сухо возражаю я и принимаюсь стирать струящие по щекам горячие слезы. — Только, пожалуйста, давай без нравоучений. Я сейчас не выдержу.
— К врачу не ходила еще?
— Только что… узнала.
— Так. Пойдем-ка.
Мама наскоро моет руки, опускает ладони мне на плечи и ведет в мою комнату.
— Я не хочу вот так рожать, мама, — сокрушенно. Скорбно. Безнадежно. По-детски необдуманно.
— Решение принимать тебе. И не сегодня. И не завтра.
Она участливо обнимает меня, а я не чувствую ничего.
Ни-че-го.
— Да какое решение? Не могу я сейчас с ребенком… да и… как? Кому его рожать?!
— Ну… об этом задумываться нужно было раньше. Сейчас имеем то что имеем.
— Так мне учиться еще. Как я одна-то?!
На эмоциях повышаю голос. Не на маму. В целом. Потому что шкварчит внутри!
— Ты не одна. Иди к своему кавалеру. Выясняйте.
— Он женат. Ему этот ребенок еще хуже, чем мне!
— Ну хотя бы поговорите.
— Не о чем.
— Афина. Что бы ты ни решила, я всегда тебя поддержу, слышишь? Я считаю, что избавляться от малыша — грех. Если небо послало тебе его, то нельзя отмахнуться и забыть!
— Но я не планировала детей!
— Ну… моя дорогая… плохо, значит, не планировала.
— Это что, теперь академ брать? А как я работать буду? Я же не смогу совмещать!
— Ты не переживай сейчас об этом. Можно обойтись и без академического отпуска. Но будет, разумеется, непросто.
Я отчаянно шмыгаю носом, отказываясь принимать происходящее.
Быть такого не может! Малыш это же совсем другая жизнь!
— Мам. Я не хочу ребенка. Сейчас не хочу!
Смотрю на нее жалобно, понимая, что свою вину и неосторожность мне ничем не стереть.
— Выбор только за тобой, Афина. И ответ за него тебе теперь придется нести всю жизнь. У тебя еще есть время. Думай.