Все началось ноябрьским днем 1863 года в особняке петербургского генерал-губернатора на Большой Морской улице — эту должность в ту пору занимал внук знаменитого полководца Александр Суворов. Прямо в приемной случилась неприятность: один из посетителей, полковник Дмитрий Дурново, собираясь на выход, не нашел оставленную им верхнюю одежду. Вместо изящной шинели «на скунсовом меху» с большим воротником, сшитой в модном ателье и обошедшейся в 150 рублей серебром, на вешалке висела совсем другая, старая и потертая, явно происходящая из магазина готового платья, а из ее кармана выглядывало видавшее виды кашне…
Опрошенные сторожа вспомнили: похожая одежда была на молодом человеке, неоднократно заходившем в губернаторскую канцелярию к коллежскому советнику Иерониму Грассу. Узнав от того имя и адрес, полиция без труда отыскала похитителя.
Им оказался 29‑летний нигде не служащий дворянин Адам Кучинский. Сначала он пытался свалить всю вину на некоего барышника, которому будто бы променял в тот день шинель на пальто. Но потом сознался в похищении полковничьей шинели, сообщив, что продал ее торговцу Прокофьеву на Семеновском плацу за 28 рублей серебром и «пальто впридачу». В лавке Прокофьева пропавшую вещь обнаружили и вернули законному владельцу. А для Адама Кучинского началась долгая следственная эпопея…
Свой поступок он объяснял «припадком самозабвения и безумия, в каковое состояние был приведен крайностью своего положения». Представитель бедного дворянского рода из Минской губернии, в 1850‑х годах Адам приехал в Москву, где слушал университетские лекции и зарабатывал на жизнь уроками. Результатом физического измождения и постоянной нужды стали периодические приступы «беспамятства», продолжавшиеся с Кучинским и в Петербурге.
Здесь его зачислили в Медико-хирургическую академию (ныне Военно-медицинская академия) «своекоштным» студентом, то есть он должен был оплачивать посещение. Жизнь в столице оказалась на порядок дороже, чем в Первопрестольной, и вскоре молодому человеку пришлось оставить учебу. Устроиться на службу не удалось, поэтому единственным источником пропитания для него служила помощь сердобольных людей и чиновника Грасса: тот давал Адаму переписывать бумаги и платил за это небольшие деньги.
Состояние Кучинского особенно ухудшилось после пожара, случившегося зимой 1862 года в квартире дворян Григорьевых, из сочувствия предоставивших ему угол. Огонь уничтожил последнее имущество Адама, поставив его на грань крайней нищеты: «И без того слабый ум его окончательно помрачился, и прежние припадки повторялись почти каждую неделю, так что часто он вечером не мог вспомнить без помощи хозяев и знакомых, где и как провел минувший день».
Опрошенные полицией знакомые Кучинского подтвердили его бедственное положение и «расстроенное состояние». Приютившие его дворяне Григорьевы замечали за Адамом крайнюю рассеянность, забывчивость и невнятные разговоры. В день похищения шинели квартирант выглядел особенно странно: «Глаза его были мутны, и он говорил какой‑то вздор, из которого ничего нельзя было понять». Но, невзирая на совет остаться и никуда не ходить, он отправился в канцелярию генерал-губернатора, чтобы «просить о помощи».
Кучинского освидетельствовали в столичной врачебной управе и признали вменяемым. Тем не менее эксперты оговорили, что для окончательного ответа на вопрос необходимо длительное наблюдение. В итоге похитителя поместили в больницу исправительного заведения при слиянии рек Пряжки и Мойки, где он оставался до осени 1864 года.
Получая стабильное питание и медицинский уход, молодой человек почувствовал себя гораздо лучше. На запрос Петербургского надворного суда врачи отвечали, что он в полном рассудке, но подвержен еще «трепетанию сердца» (аритмии), что может служить причиной новых приступов «самозабвения».
Суд посчитал состояние подследственного удовлетворительным и в ноябре 1864 года вынес приговор: «Дворянина Адама Кучинского за кражу на сумму свыше 30 рублей серебром, по лишении лично и по состоянию ему присвоенных прав и дворянского достоинства, сослать на житье в Тобольскую губернию».
Адам подал апелляцию, указывая на необходимость оставаться под наблюдением врачей, но Палата уголовного суда утвердила приговор, сделав лишь некоторые «послабления»: Кучинскому возвратили изъятые при аресте полицией шинель, кашне и 60 копеек серебром, а Тобольскую губернию заменили Томской.
Затем документы поступили в Сенат, который посчитал возможным «во внимание к обстоятельствам участь Кучинского подвергнуть Монаршему милосердию». Весной 1866 года император Александр II согласился заменить Томскую губернию на Вологодскую. Туда Адам Кучинский и отправился…
Читайте также:
Трагическая «ленинградская история». Судьбы детей, вывезенных из блокадного города
Объяснение накануне войны. Евгений Войскунский использовал шанс, данный ему судьбой
