Отшельника Михаила жители деревни Антиповка зауважали сразу, как только он поселился в заброшенной избе, давно одиноко стоящей на берегу озера. Довольно крупное для тех мест озеро пряталось от посторонних глаз в лесу, и было почти в версте от Антиповки. Однажды в той избе уже проживал старый монах, но три года назад куда-то пропал. То ли ушёл куда глаза глядят, то ли ещё чего случилось. Михаил был крепким мужчиной, лет пятидесяти на вид, седобородым, крупным и мускулистым. Первый раз он явился в поселение за провизией и, так как у него денег не было, починил крышу солдатской вдове, Матрёне, трём старушкам покосившиеся заборы подправил. Недавняя война, опустошившая мужское население деревеньки, заставила местных женщин и на Михаила поглядывать, хотя к тому моменту все знали, что тот — монах-отшельник и ведёт исключительно уединенный образ жизни. По Антиповке прокатились слухи, что Михаил — бывший кавалерийский офицер, который бусурманов положил множество и теперь грехи в отшельничестве замаливал.
Мужских рук в деревне точно не хватало, да ещё мастеровитых, в которых вся работа спорилась. С начала лета и до последних августовских дней Михаил приходил в деревню из своего холостяцкого убежища, работал в хозяйствах, принимал в качестве оплаты хлеб, овощи и молоко, иногда и мясо перепадало. В лесу водились и кабаны, и косули, только не желал монах даже звериную кровь проливать своими руками. Много её в битвах пролил. Однако рыбалкой не гнушался, частенько сиживая с удочкой на помосте лесного озера.
Деревенские детишки часто следили за Михаилом. Чем-то он вызывал их интерес. Наблюдательный отшельник тоже замечал их, но не прогонял, наоборот, свистульки им и рогатки ловко мастерил. Веселил ребятню. Но к озерным водам, по наказу старосты Антиповки, их не подпускал, хворостиной грозил наказать за непослушание. Деревенский слабоумный Тимоха, щуплый мужичок лет тридцати, как и дети, постоянно крутился возле избы монаха. К тому же его, как и всех сумасшедших, тянуло к воде. Слабоумного отшельник ни в свой дом, ни к озеру тоже не пускал. Михаил боялся, что дурачок потонет, и староста с него за недосмотр спросит. К озеру у местных жителей было своеобразное уважение, они в нем не купались, только изредка рыбу ловили, и то исключительно в светлое время суток.
С нарушителями этих традиций часто случались несчастья. Десять лет назад из петербургского университета приехал к озеру молодой преподаватель-натуралист. Целью он себе поставил изучение озера, про которое не пойми как прослышал и исследовал природу вокруг него. Болтал, что в озере водится уникальная древняя рыбина, которая там сохранилась с незапамятных времен. В пустующей на то время избе он поселился на всё лето, но неожиданно исчез через месяц. Местные заметили, что учёный прекратил в Антиповку приходить за продуктами. Искали его и уездные полицейские, и деревенские жители, и даже охотники. Каждый аршин вокруг озера обыскали. Но не нашли, как в воду канул. Предположив последнее, трое храбрецов рядом с берегом ныряли и с лодки несколькими связанными шестами прощупывали дно. Так же безуспешно. Почему рядом берегом только? Да потому что стиснутое со всех сторон дубовым лесом таинственное озеро было очень глубоким, хотя по размерам и небольшим. Сам водоём имел почти идеально круглую форму, и был около тридцати саженей в диаметре. Поэтому связанные шесты до дна попросту не доставали. Меряли глубину веревкой с привязанным к ней камнем. Выходили невероятные двадцать саженей глубины, что было очень много для такого небольшого водоема. Причём камень извлекался со дна весь в блестящем голубоватом и очень липком иле. Такого в округе нигде было не найти. Поэтому опасались странного озера деревенские и детишек туда не пускали на всякий случай. А купаться от мала до велика ходили на речку Зазнобу, она им безопаснее казалась, хоть и вода прохладнее.
Наступили первые дни осени, и отшельник готовился к холодам со всем старанием. Он чинил обветшавший дом и завешивал сушилки стройными рядами просоленной рыбы. Запасся у местных провизией, чтобы хватило до самой весны, потому что по сугробам в Антиповку не набегаешься. По вечерам Михаил любил сидеть на деревянном помосте, выступавшем в воду на две сажени, обожал слушать легкую волну, которая плескалась об опорные столбы. К началу осени чистая озёрная вода позеленела, рыбы стало меньше, но водоём всё равно манил к себе монаха.
Была у Михаила любимая вещица: книга со стихами про море, путешествия и бушующие волны. Вот и любил отшельник, находясь в уединении, читать себе вслух строки о бескрайних морских просторах, сидя при этом на любимом помосте. Читая стихи, представлял себе седовласый мужчина, что вокруг него бескрайний океан, видел величественные парусники, рассекающие бурные волны. Так и проводил он короткое время отдыха.
В один из тёплых сентябрьских вечеров Михаил сидел на помосте в раздумьях, прочитав перед этим вслух очередной стих. Он вспоминал прожитую жизнь и не заметил, как вокруг стало необычайно тихо. Над успокоившейся поверхностью озера пронёсся неизвестно откуда взявшийся филин, ухнул и скрылся в густой чаще. Отшельник просидел на помосте до наступления темноты, пока на потемневший небосвод не взошла полная луна, окрашенная в багровые тона, а по озеру не поползли мутно-серые клочья тумана. Седые клубы двигались над водой, подтапливали берег, захватывали пространство под помостом. Если бы на Михаила кто-то посмотрел со стороны, то могло бы показаться, что седой человек восседает на облаке, которое под ним колеблется и будто дышит.
Это завораживающее зрелище оставалось в таком состоянии недолго. Озёрная вода вдруг забурлила, разошлась концентрическими кругами от центра водоема к берегам, сгоняя покорившийся туман и освобождая водную гладь. Потом озеро успокоилось столь же быстро, как и взволновалось. Взгляд Михаила упал на центр блестящей лунной дорожки на воде, и там, совсем близко к помосту он увидел… голову прекрасной, светловолосой девушки и её обнаженные плечи. А лицо незнакомки было необычайно привлекательно. Монах Михаил за долгие годы службы успел побывать во многих странах, был близок со многими красавицами, но эта превосходила их всех. Правильные благородные черты, слегка подсвеченные синевой выразительные глаза, небольшой, аккуратный нос, манящие пухленькие губы.
Михаил непроизвольно попробовал найти во внешности нежданной гостьи хотя бы один дефект, но не смог. А затем девушка выскользнула из озера на помост и растянулась на влажных от тумана настильных досках, как раз позади монаха, отрезав тому путь домой. Однако, онемевший от восхищения красотой незнакомки отшельник и не собирался никуда уходить. Он не отводил взора от абсолютно обнаженной девушки, призывно разлёгшейся перед ним. Только одна вещь встревожила Михаила. Когда загадочная красавица забиралась на помост из ночного озера, ему привиделось, что её изящные ножки составляют нечто целое, оканчивающееся широким, двойным плавником, сама она слишком блестела в неверном лунном свете. Впрочем, через секунду длинные ноги девушки, стали абсолютно нормальными и изысканными и вызывали у мужчины совсем не тревожные чувства.
— Ты… кто такая? – выдохнул отшельник, ощущая неодолимую тягу к нежданной гостье. Он почувствовал горячую волну желания, заставляющую его забыть о данных самому себе обетах. Ему ужасно хотелось прикоснуться к ней, ощутить её прикосновения.
— Ты ведь русалка? Зачем ты явилась мне? – Михаил заикался от волнения, не понимая, как ему дальше себя вести с голой красавицей, которая пока не проронила ни слова.
— Прочитай стихи мне завтра. Когда снова взойдёт луна… — мягкий голос соблазнительницы ласкал слух монаха каждым звуком. Девушка улыбнулась, поднялась с помоста и неспешно придвинулась вплотную к монаху. Затем положила руки ему на плечи, страстно прижалась к оторопевшему мужчине. Пользуясь его растерянностью, поцеловала Михаила в щёку и, блеснув упругим телом, грациозно спрыгнула в воду, на прощание мелькнув гибким рыбьим хвостом, в который превратились её ноги в момент прыжка. Из глубин озера до слуха отшельника долетел девичий смех, и наступила тишина. Озеро снова заволокло туманом, который будто ждал этого момента.
Монах ещё некоторое время оставался на помосте, не находя в себе сил вернуться домой. Потом тяжело зашагал в свое убежище. Про ночные молитвы Михаил забыл начисто. Перед его глазами был навязчивый образ нагого тела русалки, затмевая любые другие мысли. Отшельник не смог заснуть той ночью и только к восходу солнца он ненадолго забылся тяжелым сном. Пробудился он, услышав манящие нотки русалочьего голоса, громко позвавшего его по имени.
Михаил вскочил со своей жесткой лежанки и побежал к помосту, надеясь снова увидеть прелестницу, но там никого не было.
— Конечно, же. Она ведь сказала, что явится ночью, при луне, вот я остолоп, — говорил сам себе мужчина, тем не менее не отводя покрасневших глаз от подёрнутой невесомой туманной дымкой озёрной поверхности. Его страшило, что отвернись он на миг от воды, не увидит вчерашнюю бесстыдную красавицу. Всё больше он понимал, что она заполонила его сознание, что он хочет больше всего на свете получить этот бесценный дар и не кратко-одномоментно, а завладеть им навсегда.
Так и просидел Михаил весь день то на пеньке на берегу, то на деревянном посте, будто верный цепной пёс в ожидании корки хлеба. Про еду и питьё он и не вспоминал, не было у него ни голода, ни других позывов. Прикованный к водам озера незримыми узами, вместе с тем он ощущал, что так быть не должно. Слишком крепка такая быстрая зависимость. Ближе к вечеру, отшельник заметил деревенских детей, прятавшихся в приозерных кустах. Михаил выругался и швырнул в них палку. Попал одному из детишек в ногу, и перепуганная ребятня сбежала. К сумеркам к избе монаха пришел умалишенный Тимоха, и застал хозяина в том же положении, что и днём. Тимоха тут же получил тумака от Михаила и был немедленно прогнан. Дурачок с криками сбежал от рассерженного монаха, прежде спокойного и миролюбивого. Слабоумный, обливаясь слезами, прибежал в деревню и начал всем жаловаться. Однако, на него никто внимания не обратил. Мало ли что дурачок скажет.
Как только подступила темнота, Михаил начал исступлённо читать стихи об океане. Он произносил рифмованные строки для нее, для русалки, в которую влюбился без памяти. И его возлюбленная пришла. Вернее, подплыла к рыбацкому помосту. Она выполнила свое обещание, когда наступила ночь, а скатившееся за горизонт солнце сменилось красной полной луной.
Наступивший штиль и полностью спокойное озеро позволяло отшельнику увидеть всё. Русалка заливалась серебристым смехом и махала рукой обалдевшему от счастья мужчине, но на помост не взбиралась, оставаясь в воде. Зато она демонстрировала Михаилу соблазнительные части роскошного тела, ныряя и резвясь перед ним, то плавая на спине, то на животе, совсем рядом с монахом.
— Иди же ко мне! Умоляю! — горячо просил её Михаил, топчась на месте от вожделения на самом краю помоста. Однако русалка только маняще улыбалась и удалялась от помоста. Красавица отплыла к середине водоема и оттуда помахала рукой единственному зрителю, призывая к себе. Однако тот замер, борясь с непреодолимым желанием подчиниться призыву. Увидев его сомнения, русалка горько заплакала и снова жалобно позвала к себе мужчину.
Тот не выдержал её слез, сбросил одежду, нырнул в воду и быстро поплыл к ней. Теперь озёрная девушка счастливо смеялась. Тела обоих слились, губы соприкоснулись в поцелуе, а тёмная вода вокруг радостной парочки взволновалась и начала вращаться, образуя водоворот, который быстро увеличивался в размерах. Однако Михаилу было все равно на эту опасность. Монах наслаждался обхватившей его нагой русалкой и полностью подчинился её власти.
Даже когда бледное девичье лицо девушки, крепко державшей возбужденного отшельника на дне водоворота, вдруг стало зелёно-черным и приобрело омерзительные очертания лица утопленницы, а ряды острых как иглы зубов впились в его шею, Михаил видел только её первоначальный образ. Раненный монах не чувствовал боли и страха, опускаясь вместе с коварной русалкой на дно озёра. До последнего глотка воздуха мужчина ощущал неповторимое блаженство. Когда тела обоих окончательно скрылись под бурной водой и водоворот замедлился и пропал, лунная дорога снова отразилась на водной глади.
Впрочем, свидетель у этого происшествия всё-таки был. Обиженный недоверием местных жителей, Тимоха вернулся к озеру, спрятался в кустах и видел всю жуткую сцену с самого начала. После того как озеро успокоилось, он выбрался из своего укрытия, и промычав что-то вроде «Утопленница забрала», пошёл в сторону деревни. Антиповцам он рассказал о произошедшем только утром. Речь слабоумного впервые в жизни была настолько ясной, что слухи об обстоятельствах гибели монаха разнеслись на всю волость.
После ничего не давших поисков пропавшего Михаила местными в Антиповку приехал следователь Иноземцев с бородатым верзилой-помощником. Он долго всех опрашивал, записывал показания, а потом и сам поселился с помощником в приозёрной избе. Никто не знает, что он там делал. Местные не сильно рвались узнать, они были напуганы.
Прошло три дня, и Иноземцев вернулся в деревню с настойчивым требованием изготовить для него вместительную, просмоленную бочку, а также купил бричку с лошадьми и заплатил двум местным крепким мужикам за помощь. Готовую бочку сразу забрал, их у бондаря несколько штук было. А бричку на следующий день к лесному озеру привели мужики, не без труда продираясь по узкой дороге.
И вот что те мужики рассказывали… Надежно закупоренную, крайне тяжелую бочку всей толпой еле на бричку смогли взгромоздить. А в той бочке было слышно, как что-то жалостно вздыхало и плескалось. С такой добычей Иноземцев и уехал в город. Слухи поползли, что валуйского оборотня он ловить собрался. Громкое дело было, но это совсем другая история…
Автор: Дмитрий Чепиков
