Рецензент: Валерий Фёдоров
Рецензия опубликована в журнале «Историк» (№ 117, сентябрь 2024 г.).
Знаменитый экономист середины XX столетия, венгр Карл Поланьи в своем главном труде описал драматическую историю возникновения и утверждения капитализма. «Строй свободных собственников», провозглашенных тогдашними фукуямами венцом творения и счастливым концом человеческой истории, рухнул под собственной тяжестью и сгорел в огне двух мировых войн. И произошло это не по каким-то внешним причинам, а в результате органического саморазвития «свободного капитализма». На его руинах возникла совершенно другая государственно-монополистическая модель капитализма. Ей суждено было прожить около полувека — и тоже пасть. Сегодня мы живем в рамках уже третьей модели, которая тоже уже дала течь. Как видим, капитализм непрестанно меняется, движимый внутренними противоречиями. Его новые фазы порой напоминают предыдущие. Так, современный «турбокапитализм» в некоторых важных моментах вернулся к истокам: свел на нет профсоюзы, критически ослабил социальное законодательство, подорвал социальные связи, снял иммиграционные ограничения, выхолостил прогрессивное налогообложение. Такое «возвращение в детство» капитализма сопровождается возрождением в новой оболочке либеральных мифов, скрывающих суть этого общественного строя.
В высшей степени полезно вернуться к текстам Поланьи, чтобы понять, насколько далеки эти мифы от реальных процессов утверждения капитализма и его внутренней трансформации. Цивилизация XIX века, напоминает он, бесславно рухнула. Потерпели крушение все основные ее институты: система равновесия сил, международный золотой стандарт, саморегулирующийся рынок и либеральное государство. Идея саморегулирующегося рынка оказалась самой настоящей утопией: «подобный институт не мог бы просуществовать сколько-нибудь долго, не разрушив при этом человеческую и природную субстанцию общества». Общество, разумеется, сопротивлялось, что вносило дезорганизацию в работу свободного рынка. «Система равновесия сил уже не могла обеспечивать сохранения мира, коль скоро мировая экономика… потерпела полное банкротство». До тех пор не столько миролюбие великих держав, сколько международный финансовый капитал, заинтересованный в мировой торговле и инвестициях, предотвращал по-настоящему разрушительные войны. Однако уже около 1900 г. ввиду резкого обострения соперничества различных группировок международного финансового капитала начался распад мировой экономики. Он и стал причиной быстрого роста политической напряженности, в конце концов вылившийся в две мировые войны, похоронившие прежний порядок.
В итоге свободный рынок был вытеснен новыми формами экономической организации, он подвергся крупномасштабной государственной регуляции, на смену золотому стандарту пришли фиатные валюты, а «равновесие сил» уступило место разделу мира между США и СССР. К моменту написания «Великой трансформации» новая модель еще не устоялась, шла борьба за то, какой она будет. Но прежняя модель уже пала, и это было закономерно, считает Поланьи, поскольку «первопричины катастрофы лежат в утопической попытке экономического либерализма создать саморегулирующуюся рыночную систему». Рыночную цивилизацию разрушили те самые механизмы, которые должны были обеспечивать рост материального благосостояния. Золотой стандарт лишил национальные правительства возможности легитимно защищать собственные рынки. Разрушительное воздействие рыночных сил пытались ограничить решениями центральных банков и таможенными тарифами. Протекционизм заставлял капиталистов искать политически незащищенные рынки, что привело к колониальному разделу мира между самыми сильными державами. Протекционизм же способствовал превращению конкурентных рынков в монопольные — как внутри, так и вовне национальных границ. Рынки земли, труда и денег все в меньшей степени оказывались свободными, и равновесие на них требовало поддержки уже не экономическими, а политическими методами. Итак, рынок съел сам себя.
В целом рыночная цивилизация XIX века, по мнению Поланьи, была слишком «экономической», чтобы выжить. Она представляла собой странное исключение из человеческой истории, в которой экономические мотивы всегда находились на втором или третьем месте по сравнению с социальными. Капитализм перевернул все с ног на голову, и люди, естественно, всегда пытались и будут пытаться поставить на его пути заслоны и преграды. Чем успешнее капитализм будет бороться против социальных институтов, защищающих людей от него, тем быстрее он уничтожит собственно человеческое общество. Чем сильнее будет сопротивление людей, тем сильнее будет подорвана свобода рынка, определяющая суть «свободного капитализма». В обоих случаях борьба людей против свободного рынка ведет к его краху и приближает создание новой, регулируемой модели, где рыночные силы оказываются подчинены другим императивам. Это совершенно не означает уничтожения индустриальной цивилизации, она будет только поставлена на службу человеку, тогда как утопический эксперимент либералов XIX века превратится всего лишь в ужасное воспоминание. «Рыночная система перестанет быть саморегулирующейся, даже в теории, ибо она уже не будет включать в себя труд, землю и деньги».
Поланьи видит несколько вариантов такой системы. Начнем с тоталитаризма, подчиняющего экономику абсолютной власти, избавленной от любых демократических ограничений. Это тоже способ лечения проблем свободного рынка, но такой, что от болезни ведет к смерти. Фашистская версия тоталитаризма, считал ученый, будущего не имеет, свою силу и влияние она получила ситуативно — благодаря стремлению униженной Версальским договором Германии воспользоваться моментом и восстановить свой статус великой державы. Гитлер пытался ускорить гибель старого мира, «рассчитывая получить фору перед конкурентами». Напротив, Советская Россия была искусственно изолирована Западом от мировой экономики и поэтому вынуждена искать свой автаркичный вариант развития. Он оказался достаточно успешным, поскольку его строительство шло рука об руку с распадом системы «свободного рынка» и отнюдь не противоречило главному тренду общемирового развития. Здесь мы тоже видим всего лишь ситуативность. Наиболее же перспективен, с точки зрения автора, третий вариант — «социализм», под которым имеются в виду европейская социал-демократия, британский лейборизм и американский «Новый курс». Такой социализм есть «присущее индустриальной цивилизации стремление к выходу за рамки саморегулирующегося рынка путем целенаправленного подчинения его демократическому обществу». Именно он имеет наибольшие шансы загнать в бутылку капиталистического джинна, уничтожающего все вокруг своим духом абсолютного эгоизма, и стабилизировать мировое сообщество на новых — а на самом деле вполне традиционных и всегда присущих человеческому обществу, — началах.