23 августа исполнилось 90 лет со дня рождения первого Председателя правления РАО «Газпром», советского, российского инженера Рема Вяхирева. В честь знаменательной даты в России прошел ряд мероприятий для ветеранов отрасли и представителей компании, в том числе конференция «Роль личности в истории развития газовой отрасли», где выступили заместитель председателя комитета Государственной Думы по энергетике Павел Завальный, который, в частности, открыл в Краеведческом музее Самарской области экспозицию, посвященную Рему Вяхиреву.
Своими воспоминаниями на встречах делились многие руководители отрасли и губернаторы. Не без гордости скажем, что нам тоже есть, что вспомнить и сказать о легендарном Реме Вяхиреве. Так, в преддверии 35-летия ООО «Газпром трансгаз Сургут», в октябре 2011 года он дал большое эксклюзивное (и, увы, последнее в своей жизни) интервью нашей газете, заголовок которого вынесен в эту публикацию. И сегодня, как нам кажется, эта содержательная беседа, тоже ставшая историей, может как нельзя лучше не только напомнить нам о талантливом руководителе отечественной газовой отрасли, но и, по-прежнему, многому научить. О наиболее интересных выдержках той, 13-летней давности, беседы мы предлагаем вам прочитать ниже.
Север как суровая школа
- Рем Иванович, у каждого человека в трудовой биографии есть наставник. Кто стал такой фигурой для вас?
- Да сама жизнь была наставником, заставляла делать, думать, искать решения. А решать приходилось многое и порой очень сложное.
- Можете сказать, что здесь, на Севере, состоялись как профессионал?
- Север меня воспитал и закалил. И работал я здесь не только когда Тюменгазпром возглавлял, но и позже – с настоящими профессионалами, знающими свое дело. Я лично уважаю таких людей, кто лопату подержал в руках, понюхал пороха в жизни. Мне они как-то ближе. С такими вот и свела судьба в Уренгое, Ямбурге, Заполярном. Мужики все хозяйственные: что главный инженер Главтюменьгазпрома Юрий Топчев, что директор Тюментрансгаза Григорий Поляков, что первый директор Надымгазпрома, до того возглавлявший дирекцию по обустройству северных промыслов и газопроводов, Владислав Стрижов.
Владислав Владимирович, мой земляк, свою карьеру начинал с треста «Куйбышевнефтеразведка». С ним я первый раз и отправился на Ямбург после своего назначения в Тюмень. Полетели на вертолете, потом еще несколько часов тряслись на вездеходах. В то время Ямбург представлял собой настоящий край земли: безжизненный и жутко холодный. Та поездка почему-то запомнилась причудливым случаем: когда проснулся утром в вагончике – а он почти не отапливался – ощутил, что волосы примерзли к подушке.
- В ужас пришли? Конечно, Вяхирев все-таки был южный человек.
- Да не сказать, что южный. Родился в Самарской области, долгое время работал в Оренбурге. А зимы там мало чем отличались от тюменских. С уренгойской и ямбургскими стужами их, конечно, не сравнить, морозы там выдавались посильнее, да и продолжительнее. Но здесь, на Севере, холодный климат сопрягался с очень интенсивной, фактически на износ, работой людей. Что касается меня, приходилось постоянно мотаться по стройкам. В Тюмень заезжал только раз в неделю сменить белье, и обратно – сопли морозить. Просто понимал, что иначе нельзя, нужно постоянно находиться на производстве.
Заграница нас не манила
- Судя по всему, вы высокого мнения о тюменской газовой школе?
- Не то слово! Здесь по-настоящему рождались профессионалы, имена, закалялись характеры. Я уверен, что прошедшие Север газовики – сильнейшие специалисты мирового класса. И это напрямую подтверждает тот факт, что многие из работавших здесь впоследствии командировались в страны Европы. Наши представители занимались вопросами газоснабжения почти во всех государствах старого Света, тот же Топчев возглавлял представительство концерна в Праге.
Молодому поколению, наверное, будет в диковинку, что скажу сейчас, но ей-богу: заграница нас так не манила, не привлекала красотой, как родной Север, работа и дело, за которое болели душой. Из какой-нибудь Франции или Германии я летел сюда на всех парах, не успевая дома толком переодеться. Но иначе думать не мог: здесь, на Севере, велась главнейшая стройка, обеспечивающая энергоресурсами всю страну. Относиться к ней равнодушно было невозможно. Кто не понимает, может, что хочешь говорить, а для меня Север это – все бросил и сюда.
- Вы наверняка знакомы с высказываниями, что российские нефть и газ – сырьевая игла. Для вас что значит газ тюменского Севера?
- Он – даже не удача, а счастье России. Некоторые думают, поскольку у нас много газа в недрах, то и голова как бы работать не обязана. В корне неверная, дилетантская трактовка! Чтобы освоить природные богатства, те же геологи, добытчики свое здоровье отдавали. Профессия газовика является во многом более сложной, чем нефтяника, это я говорю, как человек, посвятивший «нефтянке» 13 лет трудовой деятельности. Газовые скважины гораздо более сложные. Много особенностей имеет бурение в условиях вечной мерзлоты. Раньше работать на Крайний Север отправляли не более чем на десять лет. Потому что дальше организм не мог вытерпеть, не хватало никакого здоровья, жизненной энергии.
Сейчас, конечно, многое изменилось. Север обжит тремя поколениями людей, здесь стало гораздо современнее, транспортные системы появились, комфортное жилье, социальная инфраструктура, продуктовое обеспечение на высоте, магазинов уйма.
Газ важен. Но люди важнее
- Кстати, насчет магазинов. Говорят, при вяхиреве отмечался расцвет орсов газовиков, лучших в Советском Союзе за Уралом.
- Никогда не соревновался с другими орсами СССР в качестве. В отношении снабжения подход был простой: я знал, что своих людей кормить и обеспечивать необходимым надо в любом варианте. Ведь у нас были объекты на трассе – компрессорные станции – куда можно было добраться раз в полгода! Хочешь не хочешь, а на этот срок следовало запасаться продукцией, одеждой, обувью.
Судите сами: единожды прорвавшись в тайгу, строители прокладывали трубу и уходили дальше. А оставались здесь небольшая группа людей, вынужденных здесь жить и работать, поддерживая объект в дееспособном состоянии. И без срывов в газоснабжении. Я уверен: тюменские трассовики – это особая категория газовиков, которые, живя в суровых условиях тайги, изначально понимали, что всю жизнь надо будет строить собственными руками. В широком смысле слова.
- Приходилось слышать, что для снабжения трассы Вяхирев-газовик занимается подсобными хозяйствами, совхозами. Не ущемляло это профессиональное самолюбие?
- Глупость какая. Я один секрет открою: первые годы после распада Союза мы закупали мясо в Европе и Южной Америке. Просто потому, что его в нашей стране было не найти: прилавки магазинов пустые, деньги обесценивались. А трассовые поселки продовольствием снабжали впрок. Для чего, спрашивается? Чтобы люди там не ощущали всех «прелестей» развала страны, спокойно работали и не забивали голову вопросами, чем пропитаться. По большому счету, не допустить на трассе хаоса.
Наш газовик – лучший в мире
- А вот чувство гордости наш газовик по сравнению с иностранным у вас в чем-то вызывает?
- В том, что он профессиональнее. Я так говорю не потому что националист какой-то просто знаю: схемы подготовки советско-российских инженеров в лучшую сторону отличаются от западных. Наш глубже и шире знает объект, хозяйство.
- На ваш взгляд, газовики того времени чем-то отличаются от нынешних?
- Я десять лет на пенсии и представления не имею, как сейчас. А что касается газовиков 70-80-х – это были замечательные, здоровые люди, шедшие наперекор многим трудностям.
- Через трудности проходили и вы. Что запомнилось больше всего?
- Возможно, первый рабочий день. В то время приходилось работать в условиях военной дисциплины. Сказали сделать – хоть расшибись, а сделай.
- Часто вспоминаете работу? Газпром не снится?
- Ну, как не снится? Я с Газпромом в душе не расставался никогда.
Олег Ермолаев
*Интервью газете «Сибирский газовик, (№ 4-6, 20 февраля 2012 года)