Давно хотела побывать в городе, отнявшем у моей мамы папу, у моей бабушки – мужа, у меня – деда. Пиллау.
Балтийск – унылый и пустынный город, в котором все выстроено и подчинено ВМФ: это база Балтийского флота России. Еще относительно недавно город был закрытым, сейчас сюда могут въезжать граждане России и Беларуси. А когда-то здесь все было выстроено вокруг крепости. И город был превращен в крепость, так и говорили: город-крепость Пиллау. Да и находящийся неподалеку Кенигсберг называли также: город-крепость. Его планировали взять в январе 1945 года. Не смогли. Прижатые к морю, отрезанные от остальной Германии, нацисты сопротивлялись бешено. У них было восемь (!) линий обороны.
На новый штурм Кенигсберга Красная Армия пошла 6 апреля 1945 года.
Перед штурмом командующий 11-й гвардейской армией Кузьма Галицкий, в которой служил мой дед Федор Виненков, говорил: «Передайте комбатам, что первый, кто ворвется в Кенигсберг, получит орден Красной Звезды». Мой дед его получил, вот сухие строки приказа (орфография и пунктуация сохранены): «В уличном бою в городе Кенигсберге 7.4.45 года, когда сильный пулеметный и автоматный огонь противника заставил залечь наши боевые порядки, смело выдвинулся со своим пулеметом вперед и умело замаскировавшись в развалинах разрушенного здания, меткими очередями вывел из строя 2 расчета ручных пулеметов противника и, ворвавшись затем в подвал, в упор расстрелял 7 гитлеровцев и захватил 5 человек пленных. При отражении вражеских атак на северном берегу реки Прегеля 9.4.45 года, огнем своего пулемета вывел из строя до 10 немецких солдат и офицеров и прочно удерживая занятый рубеж, способствовал тем самым успешному наступлению наших подразделений на центр города». Через два дня армия генерала Галицкого ушла из Кенигсберга: впереди был новый город-крепость – Пиллау.
Федор Виненков знал, что 28 марта 1945 года у него родилась дочь, и даже успел написать в письме домой, что хотел бы назвать ее Лилей. Но имя девочке уже дала мама Федора Пелагея Андреевна: записывая новорожденную в сельсовете, на вопрос, как ее будут звать, ответила: «А вот как меня, так и ее». Так моя мама стала Пелагеей, но всю жизнь называла себя Полиной: Пелагея казалось ей именем старомодным. Она никогда не видела папу.
Пиллау прикрывали 19 зенитных батарей, которые вместе с корабельной артиллерией выпускали в минуту до 15 тысяч снарядов. Можно ли было выжить в этом огненном ливне? Историки говорят, что самым тяжелым днем был 22 апреля 1945 года. Именно в этот день в списке безвозвратных потерь появилось имя Федора Федоровича Виненкова: рядовой, пулеметчик, беспартийный, 1913 года рождения, призванный 8 июля 1944 года из колхоза им. Молотова Кормянского района Гомельской области. Его похоронили в Фишхаузене. По дороге из Светлогорска в Балтийск я два раза проехала мимо братской могилы, в которой он лежит. Я побывала там впервые пять лет назад. И в этот раз до отъезда из Калининграда поеду еще.
Когда я ходила по Балтийску, меня неожиданно накрыло: я ревела все время, что была там. Так со мной уже было – после того, как я побывала впервые на братской могиле, в которой лежит дед, мама (она уже чувствовала себя так плохо, что поехать не смогла, а через год ее не стало) спросила: «Снился тебе дедушка в эти дни?». Нет. «А мне снился. Говорил: «Я так хотел тебя увидеть, а ты не приехала». И тогда я разревелась. Я оплакивала их всех: героя Федю (кроме ордена Красной Звезды, у него еще две медали «За отвагу»), на память о котором осталась единственная довоенная фотография, его любимую жену Марию, полжизни проработавшую на клинкерном заводе и достававшую из печи кирпичи — чтобы заработать 50 копеек в день, нужно было уложить тысячу горячих штук на тележку, его единственную дочку Полину, которую он так и не увидел… Я плакала обо всех судьбах, которые поломала война.
Семнадцать дней не дожил Федор Виненков до Победы. Всего семнадцать. Проживи он их — все было бы иначе: бабушкина жизнь легче и счастливее, мамина тоже. Я бы забиралась к нему на колени, он гладил бы мне волосы, улыбался и рассказывал сказки. Или не рассказывал (бабушка, его вдова, сказок не рассказывала никогда — она прожила очень тяжелую жизнь), но все равно любил бы и баловал. Потому что любить — умел. На бабушке, которую, как говорили родственники и односельчане, любил всю жизнь, женился, когда она овдовела и осталась с тремя детьми на руках. 22 апреля 1945 она стала дважды вдовой с четырьмя детьми, двое умерли подростками, сын горбун, мой дядя, утонул, когда ему было 35. Выжила только Пелагея-Полина.
В Балтийске ветрено и мрачное небо, сливающееся цветом – серо-свинцовым – с морем. На Балтийской косе – заброшенный немецкий аэродром и форты, ссыпающиеся в море. Крепость Пиллау и сегодня военный объект, а весь город – сплошные памятники погибшим. И братские могилы по соседству – не только советских, но и немецких солдат. Я иду по этому городу, берег которого зимой усыпан янтарем, и плачу. Будь проклята любая война.
