"В исправительной колонии предстоявшая экзекуция большого интереса, по-видимому, не вызывала" - едва ли можно подобрать лучше фразу, чем эта, дабы показать сколь ничтожным фоном и обыденностью стало насилие в неназванной колонии, которую посетил неназванный нам Путешественник. Всепоглощающая жестокость делает тебя беззащитным, а жестокость привычная приучает тебя к безучастности, к позиции безмолвного наблюдателя.
Кафка, как мало кто умеет, рассказывает нам об этом.
...
"В исправительной колонии" - совсем небольшое произведение. Четыре действующих лица, пустынная местность недалеко от колонии - набор, мягко скажем, небогатый. И, тем не менее, эта повесть (вместе с вошедшими в сборник "Кары" новеллами "Приговор" и "Превращение") является одним из сильнейших и значимых произведений Франца Кафки.
Путешественник и учёный посещает колонию, расположенную на острове, знакомится с местным комендантом и офицерами, наблюдает обычаи, и вынужден присутствовать на казни. Вернее на том, что считалось (определённым кругом лиц) справедливым наказанием непослушного.
К счастью, ныне "круг лиц" невелик и состоит лишь из одного человека - ревностного последователя прошлого коменданта, человека многих талантов (- Он был и солдат, и судья, и конструктор, и химик, и чертежник? – Так точно, – кивая головой, сказал офицер), человека, который всего себя отдал колонии, её развитию. И одним из изобретений этого большого ума была машина для наказания непослушных. Для пыток и убийства, которые отныне, с появлением страшного механизма, становились обыденностью и отдавались на откуп шестерёнкам, колёсикам и резиновым ремням.
А шестерёнки есть шестерёнки - что с них взять? Каждая по отдельности, как известно, ничего плохого не делает и опасности не представляет.
...
Наказание (или замысловатая казнь) к счастью для осужденного идёт совершенно не по плану. Здесь интересна фигура Путешественника прежде всего - наблюдателя внешнего, казалось бы, ни в чём не заинтересованного (разве что окончить уже своё затянувшееся путешествие). Но путь от сомнения: "путешественник думал: решительное вмешательство в чужие дела всегда рискованно. Он не был ни жителем этой колонии, ни жителем страны, которой она принадлежала. Вздумай он осудить, а тем более сорвать эту экзекуцию, ему сказали бы: ты иностранец, вот и помалкивай", - до твёрдого ответа: "нет <...> Я противник этого судебного порядка, – сказал путешественник. – Еще до того, как вы оказали мне доверие – а доверием вашим я, конечно, ни в коем случае не стану злоупотреблять, – я уже думал, вправе ли я выступить против этого порядка и имеет ли мое вмешательство хоть какие-либо виды на успех. К кому я должен был бы обратиться прежде всего – было мне ясно: к коменданту, конечно. Вы сделали это еще более ясным" - этот персонаж проходит достойно.
И своим ответом, по сути, прерывает пытку, спасает осужденного, а заодно и заканчивает столь кровавую историю, начатую когда-то старым комендантом.
Это с одной стороны.
...
С другой же, хочется подсветить фигуру старого коменданта, от которого, казалось бы, не осталось почти ничего, кроме могилы (нелепо спрятанной под столиком в кафе), и жуткого механизма (который трещит и желает развалиться). Не велико наследие, но - именно оно, это наследие, - и делает возможным ситуацию, что нарисовал нам Кафка (насколько бы абсурдной эта ситуация не казалась).
- "Вы слыхали о нашем прежнем коменданте? Нет? Ну, так я не преувеличу, если скажу, что структура всей этой исправительной колонии – его дело. Мы, его друзья, знали уже в час его смерти, что структура этой колонии настолько целостна, что его преемник, будь у него в голове хоть тысяча новых планов, никак не сможет изменить старый порядок по крайней мере в течение многих лет. И наше предвидение сбылось, новому коменданту пришлось это признать" - захлёбываясь от восторга, рассказывает Путешественнику руководящий казнью Офицер.
Мало нажать "стоп", мало похоронить коменданта - маятник насилия, жестокости, ненависти, раскачивающийся постоянно, не остановится моментально. Тем более, если этот маятник состоит из механизмов (подобных изобретению старого коменданта), которые, в свою очередь, состоят из маленьких винтиков и шестерёнок, не приученных к сомнениям, рассуждению и ответственности.
Ведь шестерёнки есть шестерёнки - что с них взять? Каждая по отдельности, как известно, ничего плохого не делает и опасности не представляет.
