— Артур Анатольевич у себя? — киваю на закрытую дверь с порога приёмной.
Вместо секретарши в удобном кресле у монитора почему-то сидит младший помощник моего мужа — светловолосый Андрей.
При виде меня он выпрямляется и немного бледнеет.
— Варвара Сергеевна… а…
От неловкости краснею слегка. Я же совсем без предупреждения. Но у меня очень важное объявление. И я очень хочу поделиться им с мужем. Прямо сейчас. Ведь, господи-боже, мы так этого ждали!
— Знаю, я ему не позвонила. Только сегодня из поездки вернулась и вот, собираюсь сделать сюрприз.
Помощник теряется. Иголка тревоги колет переполненное радостью сердце, но я внимания не обращаю. Случись какой-нибудь форс-мажор, и супруг обязательно мне отзвонился бы.
Это я просто с долгой дороги, уставшая и, если честно, очень голодная. Вот и мерещится всякое.
— Варвара Сергеевна, да он… Погодите…
Не успевает договорить. Массивная дверь кабинета распахивается, и оттуда буквально вываливается запыхавшаяся, растрёпанная секретарша. Кажется, её зовут Леной, но сейчас я не помню.
Её шёлковая белоснежная блузка неряшливо торчит из перекрученной юбки-карандаша. Пара пуговок сверху небрежно расстёгнута и висит буквально на ниточках.
Русые волосы свисают из почти развалившегося узла. Нервные руки одёргивают несчастную, сильно помятую юбку.
Я немею. Слова отказываются слезать с языка.
Привалившись к закрывшейся двери, секретарша наконец переводит мутный взгляд с остолбеневшего Андрея на перекошенную меня.
Её губы формируют беззвучное «О-о-о». Глаза расширяются до невозможных размеров.
Но ни звука из горла не вылетает.
Будто в солидарность с моими судорожно сжатыми голосовыми связками.
Опомнившись наконец, Андрей неловко вскакивает. Смотрит на нас во все глаза и понятия не имеет, что предпринять. Может быть, я бы даже его пожалела, но сейчас и время, и мысли текут как-то иначе, странно, лихорадочными скачками.
Слабо соображая, что вообще творю, я опережаю любую его попытку мне помешать. Секунда — и я уже у двери.
Буквально отдираю от неё тихонько ойкнувшую секретаршу и врываюсь в кабинет генерального.
Но пороге едва не спотыкаюсь. Глаза шарят по обширному помещению.
Артур сидит за столом в своём кресле, откинув голову на высоченную спинку. Растрёпанный, утомлённый. Очевидно, тоже без сил.
Желчь подкатывает к самому горлу. Меня начинает трясти.
Дрогнувшая рука что есть силы захлопывает тяжеленную дверь.
Он вздрагивает, проводит ладонью по лицу и открывает глаза.
А когда понимает, кто перед ним, выпрямляется и медленно поднимается из кресла.
— Варвара?..
Голос хриплый и основательно севший. В глазах — изумление, но и только. Ни вины, ни испуга.
— К-как это понимать? — трясущимся пальцем указываю на дверь. — Я… я видела твою с-секретаршу.
Он хмурится и небрежно поправляет заломившийся ворот рубашки.
— И что? Я её тоже видел.
Его реакция сбивает с толку. Не понимаю…
— Ты с ней… вы… вы тут чёрт знает чем занимались!
Муж… усмехается. И эта кривая усмешка не изгибает, а буквально ломает его чёткую линию губ.
— Чёрт знает чем? Интересное определение.
Я не верю ни ушам, ни глазам. Я будто вернулась не к любимому мужу, а к его злобному двойнику. Который не только ничуть не взволнован тем, что я его на горячем поймала, но ещё и надо мной издевается!
— Артур, я… Что происходит?..
— А что происходит? — его глаза опасно сверкают. — Ты в рабочей поездке была. Долго была. Я заскучал. Так бывает.
Так… бывает?
Господи, что за сюр?.. Куда я попала? Вот так выглядит ад?
— Нет, — я начинаю мотать головой в надежде, что сейчас всё каким-нибудь чудом разрешится и объяснится. — Нет, нет, нет. Я н-не понимаю…
— Тут нечего понимать, — припечатывает супруг. — Тебе не стоило возвращаться без предупреждения. Сваливаться как снег на голову. Сберегла бы свои драгоценные нервы.
Сберегла.
Боже. О боже…
И мои руки невольно накрывают пока ещё плоский живот в бессознательной попытке защитить, укрыть, уберечь от всего этого странного и непонятного ужаса.
Взгляд мужа, словно гарпун, цепляется за мои руки. Кажется, даже отсюда можно заметить, что его зрачки стремительно расширяются. Тяжёлая челюсть застывает и каменеет.
— Ты… — осекается.
А я не могу. Ничего не могу ответить. Горло буквально спеклось. Поэтому опускаю слезящиеся глаза и просто киваю. Одной ладонью невольно опираюсь о дверь, чтобы не свалиться на пол от накатившей слабости.
А он не даёт мне времени хоть чуть-чуть прийти в себя после произошедшего.
Добивает. Без малейшей надежды выжить после такого.
— Мне этот ребёнок не нужен, — муж тычет мне пальцем в живот. — Что хочешь с ним делай, но мне он не нужен!
Мой взгляд, затуманенный потрясением, вздёргивается к его потемневшему, чужому лицу.
Болезненный шок пронзает меня с головы до самых пят.
— Ч-что?.. — хриплю, чувствуя, как слабеют бедные ноги.
— Он. Мне. Не нужен.
Нет. Нет. Это за гранью…
— К-как ты можешь так говорить?..
— Мне не нужен этот ребёнок, — выплёвывает супруг, даже не потрудившись выйти из-за стола и приблизиться. — И воспитывать его я не буду.
Я убита. Я умерла.
Но собираю всю волю в кулак, ради своего будущего дитя, и снова накрываю дрожащей ладонью живот:
— Тогда… тогда и ты нам не нужен!
***
— Остановите! Здесь, пожалуйста, остановите, — требую, едва удерживая себя от того, чтобы вновь не удариться в панику.
Внизу живота разливается острая боль, и мне до одури страшно. Мне страшно, что кошмар в кабинете, как бы отчаянно я ни защищала будущее дитя, сказался. Что вот сейчас мне сделается окончательно дурно, и я потеряю…
Буквально вываливаюсь из салона авто.
Вслед водитель кричит мне:
— Девушка, с вами-то всё в порядке? Может…
— Всё в порядке, — мотаю головой и захлопываю дверцу.
Поликлиника у нас рядом с домом. Два шага буквально. Я мимо её ворот прохожу.
Но, господи, как же я безумно надеюсь, что мчаться мне туда не понадобится.
Сажусь на лавку, не замечая бушующей вокруг ранней весны.
И тепло-то сегодня совершенно по-летнему. И птицы поют. И воздух напитан солнцем и запахом первой распустившейся зелени. А у меня в душе пылает адская бездна.
Я выжжена. И внутри уже ничто никогда не зацветёт.
Сижу, дышу — глубоко и ровно.
Сердцебиение успокаивается. Боль разжимает свои чёрные когти, отступает и наконец-то уходит.
Медленно поднимаюсь и бреду по направлению ко входу в элитный коттеджный посёлок. И внутри меня оседает стойкое чувство — я в последний раз прохожу через эти ворота, в последний раз киваю скучающей на посту частной охране.
Я больше сюда не вернусь. И, наверное, это правильно.
Я всё равно никогда этому миру не принадлежала. И сегодня муж мне об этом напомнил. Самым жестоким способом.
Садовник окликает меня, и я машу в ответ.
— Варвара Сергеевна, вещи ваши минут двадцать назад привезли. Из аэропорта.
Киваю, благодарю за информацию.
Это… хорошая новость. Не слишком много времени уйдёт на стихийные сборы. Упакую свои чемоданы и на обратном пути — всё-таки в поликлинику. Для перестраховки.
А он…
После всего, что стряслось, я не хочу его больше видеть. Я настолько раздавлена, что даже требовать объяснений сейчас не хочу. Я боюсь за малыша. Боюсь, что второго раунда просто не выдержу.
Слишком велик шок от потрясения. Слишком много необъяснимой агрессии. И выпытывать от съехавшего с катушек мужа причины его поведения — всё равно что в пожар без защиты соваться. Целой я из него точно не выберусь.
В доме было пусто и тихо, когда я пересекла парадное фойе, взбежала по лестнице и помчалась в дальнее крыло, к нашим спальням.
Ухватив краем глаза аккуратно приставленный к гардеробу небольшой чемодан, вернувшийся следом за мной из поездки, я раздвинула створки.
Вещи летели в дорожную сумку стремительно и без разбора. Заберу всё своё, остальное пусть хоть выкидывает.
Я до того погрузилась в процесс, поминутно умоляя небеса, чтобы боль внизу живота не вернулась, что не сразу заметила: в комнате я не одна.
— Варя?
Вздрогнув, я обернулась. На пороге спальни маячила Анна Евгеньевна. Свекровь.
— Добрый день, — пробормотала я на автомате и вернулась к работе.
— А что случилось? Что происходит?
— Ничего, о чём вам стоило бы волноваться.
Анна Евгеньевна скорее обрадуется, узнав долгожданные вести. Она терпела меня исключительно потому, что до сих пор Артур запрещал матери вести себя так, как она бы хотела.
Но сейчас… сейчас всё изменилось. Стремительно и навсегда.
— А куда ты собралась? Куда вещи опять собираешь? Только ведь приехала. Двадцать минут назад твой чемодан…
— Я уезжаю, — перебила я, закрывая гардероб и вталкивая вещи в просторные недра дорожной сумки.
— Это я и так поняла, — нахмурилась свекровь, поправив собранные в узел густые тёмные волосы. — Но что за спешка? Артур ещё на работе…
Упоминание имени мужа резануло по сердцу неожиданно сильно.
Не смей, Варвара! Думай о ребёнке. Только о ребёнке.
— Я знаю. Я там была. Поверьте, Артур моему отъезду только обрадуется.
Свекровь снова окинула взглядом мои приготовления, в её светлых глазах забрезжило несмелое понимание.
— То есть… ты совсем уезжаешь.
Я нашла в себе силы на мгновение оторваться от сборов, выпрямиться и посмотреть ей прямо в глаза.
— Совсем. Навсегда. Без возврата.
— Не может быть, — прошептала она, и её породистое лицо просветлело. — Вы… вы разводитесь?
Я позволила боли пройти сквозь истерзанное сердце, отозваться глубоко, на самом дне, тупой и тянущей болью. Но взгляда не отвела. Кивнула.
— А… а что случилось?
Почему я должна продолжать корчить из себя дипломата, раз всё кончено и мосты уже сожжены?
— Помутнение рассудка у вашего сына. Он спятил. Сошёл с ума. Рехнулся. Вот что случилось.
— Н-не понимаю.
— Я тоже! — в сердцах выкрикнула я, нервы начинали сдавать. — Но знаете что? Выяснять все «как» и «почему» я не собираюсь! Потому что того, что он наворотил и наговорил, уже ничто не сможет исправить. Ничто! И никогда!
На свекровь мои крики не произвели впечатления. Она лишь поджала губы и процедила:
— Если Артур так поступил, значит, на то были причины.
Я коротко рассмеялась, и смех перерос в позорный всхлип, когда я стащила к кровати дорожную сумку и, поставив её на колёсики, откатила к дверям вместе с прихваченным у гардероба чемоданом.
У порога я остановилась и смерила взглядом женщину, которую наверняка больше никогда не увижу:
— Конечно. Ведь ваш святой сын не в состоянии ошибаться.
И словно в насмешку над тем, что я его упомянула, судьба столкнула нас на самом выходе из дома — на залитом солнцем крыльце.
Супруг смерил меня ненавидящим взглядом, взвесив на ладони ключи от авто:
— Жертву ломаешь? И надолго поездка? Пока деньги на карточке не иссякнут?
Всё внутри опалило огнём, но опасаясь нового приступа боли, я вынудила себя сцепить зубы
— Отойди. Уйди с моего пути!
Муж всего пару мгновений сверлил меня взглядом. А потом… отступил на шаг и махнул рукой в сторону лестницы:
— Ну, счастливой дороги.
Приглашений мне и не требовалось. Я понеслась со своей громоздкой поклажей вниз, будто за мной черти гнались.
В спину мне врезалось его беспощадно-прощальное:
— За алиментами возвращаться не вздумай!
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем жанре и стиле - "Предатель. Ты нас (не) вернешь", Лада Зорина.
Всех Ц.