В 1941 году трое первопроходцев почили на пике своей профессиональной карьеры. Эдвард Т. Ньюэлл был в то время одним из величайших нумизматов мира, сэр Артур Эванс был самым знаменитым археологом, а профессор Джеймс Уэстфолл Томпсон был плодовитым действующим президентом Американской исторической ассоциации. Что наиболее поразительно в их истории, так это последующая история развития соответствующих областей в течение одного и того же периода. Сегодня нумизматика остается во многом ньюэлловской по своим методам и интересам. Призрак Ньюэлла мог бы чувствовать себя как дома, читая недавно вышедший журнал или книгу в своей области знаний, написанную, скорее всего, знающим коллекционером, не имеющим формального академического образования в этой области — действительно, в нумизматике до сих пор мало кто имеет ученые степени. Этого нельзя сказать об Эвансе, чье направление в археологии давно уже не практикуется. На самом деле, методы, если не интересы Эванса, вызвали бы скандал при проведении любых раскопок в наши дни, а посвященный в рыцари герой едва ли мог разобраться в терминологии и методах современных археологических исследований. Взгляды Томпсона на историю утратили популярность среди тех, кого меньше всего восхищало его собственное отношение к королям, папам римским, святым, художникам и интеллектуалам. В президентской речи AHA, с которой он так и не смог выступить, Томпсон произнес бы нечто предательское в адрес “новых социальных историков” следующего поколения: “Главными движущими силами человеческих отношений... являются закон и правительство, религия, литература и искусство”. Эта иерархия, написанная с заглавной буквы, оставляет мало места сейчас для истории низших классов, написанной строчными буквами. Очевидно, что за последние семьдесят лет появились новая археология и Новая история, но еще не новая нумизматика.
Это не значит, что прогресс в изучении монет застопорился; в предыдущих главах были наглядно продемонстрированы плоды многих трудов. Но, несмотря на достигнутые с таким трудом успехи, монеты все еще могут многое рассказать нам о таких местах, как Бактрия. Главное, чтобы нумизматика отвечала на те вопросы, которые задаются сегодня. Новые археологические и исторические науки отодвинули на второй план традиционные представления о правящей элите, красивых предметах, описательных каталогах и насыщенных событиями повествованиях. Вместо этого акцент сместился на изучение обычных людей, предметов повседневного обихода, объяснительных моделей, системного анализа и проверки научных гипотез. Таким образом, мы обнаруживаем множество областей, начиная от женской истории, этноистории и клиометрии и заканчивая процессуальной, постпроцессуальной и логической археологией. Историки сегодня исследуют такие явления, как гибридизация, урбанизация и колониализм, так же серьезно, как их предшественники изучали привычку Томаса Джефферсона к чтению; археологи изучают косточки от оливок и образцы пыльцы так же тщательно, как их предки изучали дворцы и пирамиды. Между тем большинство нумизматов по-прежнему зациклены на тех же вопросах, которые волновали Вайяна, Байера, Пеллерина и Вольфа столетия назад. По этой причине многие эксперты в области истории и археологии эллинистической Бактрии считают, что нумизматика имеет второстепенное значение для ответа на основные вопросы современности. Что мы можем знать о доисторических народах Бактрии, которые жили за пределами наших письменных источников? Как создавалась идентичность и как о ней договаривались в мире, который слишком часто сводился к жестокой борьбе греков и негреков? Как нам правильно сочетать различные виды материальных свидетельств, чтобы понять динамику региона? Почему мы делаем акцент на событиях, а не на процессах?
На протяжении почти трехсот лет бактрийская нумизматика сосредоточила свое внимание на именах, количестве и порядке правления царей; их родственных и брачных связях друг с другом; их личностях и внешности; их соперничестве и завоеваниях. Археологические и эпиграфические открытия пока мало помогли изменить эту нумизматическую одержимость теми, кто правил, а не теми, кто был их подданными. История и археология стали ориентированы "снизу вверх", в то время как нумизматика по-прежнему ориентирована "сверху вниз". Мы смотрим на монеты и слишком много думаем о царях и слишком мало об их царствах, как будто с этим подходом просто ничего нельзя поделать. Как недавно выразился один нумизмат:
Монеты, естественно, акцентируют внимание на царях, которые их выпускали, а не на более широких знаниях об этих обществах, но мы должны принять это ограничение.
Это ложное ограничение. Возможно, пришло время попробовать другую методологию в наших поисках утраченной цивилизации Бактрии. Поэтому давайте обратимся к тому, что можно было бы назвать когнитивной нумизматикой.
Следуя примеру этой ветви Новой археологии, известной как процессуальная или когнитивная, давайте на мгновение забудем о царях Бактрии и сосредоточимся на безымянных и безликих людях, которые их окружали. Кто изображен на монетах, имеет меньшее значение, чем те, кто их изготовил и как они использовались, поскольку эти темы дают нам уникальный доступ к мыслям и действиям, по крайней мере, части доисторического населения. Монеты сохраняют модели поведения в широком спектре слоев общества, и мы начинаем с монетного двора и образа мыслей тех, кто там работает. В конце концов, монеты - это продукт труда и образ мышления, который направляет этот труд. Когнитивная нумизматика, как и ее старшая родственница когнитивная археология, исследует, как материальные объекты могут пролить свет на ментальные процессы, которые их сформировали. Как анонимные древние мастера, как индивидуально, так и в группе, планировали сложную задачу или реагировали на новые вызовы на рабочем месте? Это ключевые вопросы, поскольку, как хорошо известно, “объем информации о чеканке монет, которая сохранилась в наших [письменных] источниках, крайне скуден”.
Прежде всего, мы должны относиться к монетам как к процессу, а не просто как к конечному продукту. Археологическая chaîne opératoire (“последовательность действий”) подробно описывает различные этапы, необходимые для создания артефакта, от приобретения сырья и изготовления до его использования и, в конечном итоге, утраты или повторного использования. Бактрийцы получили доступ к золоту, серебру, меди, олову и мельхиору посредством добычи полезных ископаемых, обработки металлов давлением, войны и торговли. Количество сохранившихся монет свидетельствует о том, что на эти цели были затрачены значительные усилия, хотя пока невозможно подсчитать количество рабочей силы и военных экспедиций, направленных специально для добычи этих металлов. Россыпное золото встречается во многих реках Бактрии и ее окрестностях, и по всему региону были обнаружены залежи золота. Серебряные и медные рудники, некоторые из них древние, находятся в горах Бадахшан и Гиндукуш. Одно из крупнейших в мире месторождений меди, разрабатываемое со II века до н.э., находится в 25 км к юго-востоку от Кабула, в Айнаке. Известны также местные источники руд для мельхиора. Олово, необходимое для изготовления бронзы, добывалось в Афганистане очень рано.
Наши знания о добыче полезных ископаемых в других частях древнего мира дают мрачную картину того, каково было рабам, осужденным преступникам и безнадежно бедным людям, которые, вероятно, занимались добычей руды в Бактрии. В опасных подземных шахтах горную породу приходилось нагревать на огне, а затем разбивать ее брызгами воды. Затем большие куски руды приходилось дробить на все более мелкие куски неустанным трудом. Высокотемпературная купеляция отделяла золото и серебро от неблагородных металлов. Конечно, не следует предполагать, что необходимыми металлургическими навыками обладали только греки, колонизировавшие этот регион, поскольку металлообработка практиковалась в Центральной Азии задолго до и после эллинистического периода. После массового исхода населения из Ай-Ханума те, кто спасал это место, приложили все усилия, чтобы систематически собирать оставленные там золото и серебро. Их слитки были найдены при раскопках вместе с весами, и эти рабочие пометили один слиток на негреческом языке, который еще предстоит расшифровать.
Как только необходимое сырье поступало на монетный двор, опытные ремесленники, вооруженные когнитивной картой желаемого тиража, могли превращать металл в деньги. Здесь мы видим глазами некоторых бактрийцев, не принадлежащих к царской семье, и узнаем об их повседневных привычках. Большинство древних монет изготавливались путем штамповки куска предварительно взвешенного металла, называемого фланцем или заготовкой, между двумя резными штемпелями. Для получения однородного сплава требовалась сложная система анализа металла, который затем отливался, часто сразу (с использованием литейных форм), в соответствии с соответствующим стандартом веса. Затем заготовка подвергалась кислотной обработке перед тем, как ее чеканили между штемпелями. Одним из улучшений в этом методе было использование старых монет в качестве заготовок, что приводило к перечеканке. Частая невозможность полностью стереть рисунок основной монеты (подтип), что дает ценные хронологические данные. Например, на монетных дворах Гелиокла II перечеканивались монеты многих современных или более ранних правителей, включая Эвкратида I, Агафоклеи, Стратона I, Антиалкида, Филоксена и Гермея.
Согласно нумизматическому обычаю, нижняя форма (штемпель) называется аверс, а верхняя - реверс. Рабочие должны были выгравировать каждую из этих двух форм как зеркальное отражение желаемой монеты. Таким образом, чтобы изготовить штемпеля для любого набора монет, резчик брал в руки инструменты и вырезал все в зеркальном виде, включая надпись. Это может быть довольно сложной задачей, требующей много времени, с соответствующими нагрузками при увеличении производительности. Особенно для мелких монет с мельчайшими деталями может потребоваться использование какой-либо лупы, например плосковыпуклой линзы; в противном случае мастера должны были быть молодыми или близорукими или и теми, и другими. Тем не менее, переутомление глаз, безусловно, было профессиональным риском. Само собой разумеется, что этот метод изготовления означал, что не было двух абсолютно одинаковых штемпелей, и поэтому монеты, отчеканенные с использованием одного и того же штемпеля (или матриц), можно было идентифицировать как связанные между собой.