Камай
Младший сын князя умирал.
Ему было слишком мало зим для этой битвы — всего тринадцать.
Он потерял в бою магический меч, полученный при посвящении в Белой горе. Остался только короткий стальной клинок, который юный воин носил под правой рукой больше из дерзости, чем для славы.
Он лежал на спине и смотрел в глаза всесильного Неба — Тенгри. Грудь разрывала боль от глубоких ран, нанесённых когтями дракона. Пахло гарью — огромная полоса выжженной земли языком тянулась через горную долину Эрлу: каменистую и бесплодную.
Рядом с княжичем на почерневших камнях лежал искалеченный красный дракон. Он не сумел защитить хозяина или унести его от погони, потому что сам не достиг ещё полной зрелости.
Глаза дракона слабо светились. Казалось, он наблюдает, как на выжженную полосу земли опускается его противник — чёрный дракон. Огромный и страшный, в богатой боевой упряжи.
Секунда, и со спины чёрного дракона соскользнул всадник в длинном плаще, подбитом мехом крылатого волка.
Кожаные сапоги подняли в воздух пепел. Запах гари усилился, хотя казалось — куда сильнее?
Чёрный всадник заметил умирающего княжича и зашагал к нему.
Юноша тоже увидел страшного гостя. Но сумел лишь приподняться, опираясь на локоть. Боль, слабость, истощение магических сил — арканом затягивались на его шее и тащили в тёмное царство Эрлика. И только душа рвалась вверх, к Тенгри. Как дать ей сил?
Он лежал и слушал, как чуть слышно вздрагивает земля: шаг, ещё один...
И вот уже иссечённое шрамами лицо нависло над княжичем. Колдовской знак на груди врага полыхнул багровым огнём, отозвался болью в израненном теле юноши.
В небе зашелестели крылья, и рядом с первым драконом опустился второй, такой же чёрный, но ещё более могучий и страшный. Над ним реял вымпел посланника императора вайгальцев — чёрного колдуна терия Вердена.
Как только дракон сложил крылья, с небес посыпались крылатые волки тёмной императорской масти, несущие на спинах рядовых воинов.
Зрение княжича начало мутиться, удавка боли ослабла. Гагары и лебеди — птицы, что провожают мёртвых — закружились над ним, маня в мир, где не будет боли.
Там — высоко — девять небес Тенгри. Там царствуют покой и радость, и каждый из попавших туда — властитель своей судьбы.
Юноша был достоин небес. Род его был не менее древним, чем род императора. Но земные почести не успели испортить его нрав. Наследовать власть должен был старший брат, Эрген.
Жив ли он? Уцелел ли в этом страшном бою?
Если не уцелел — умирать нельзя! Отец, правитель Юри, подло убит врагами! Нужно сражаться! Если у этой земли больше не осталось защитников — пути к отступлению нет!
Пальцы юноши вцепились в камень. Рывок...
Но подняться не удалось. Мир размылся, мутнея. В ушах зашумело, и смерть обняла, как море, укачивая и умиротворяя.
Глаза княжича были ещё распахнуты, но он засыпал от ран. И не заметил в пляске туманных пятен, как сам терий Верден, седой мужчина в чёрных доспехах, соскользнул со спины боевого дракона.
Мягкие сапоги сделали прыжок неслышным, но земля дрогнула, и юноша моргнул, просыпаясь от предсмертного сна. Кулаки его сжались.
Снова заныл живот, исполосованный драконьими когтями, заболели обожжённые руки. Но княжич не отводил глаз от приближающегося врага.
Это был шанс. Единственный и последний.
И он крепко сжал рукоять короткого стального меча.
Следом за терием Верденом шёл всадник, что спешился первым. Он успел схватить господина за плечо, не дав ему склониться над лежащим на земле юным воином.
Правитель отшатнулся и вовремя.
Юноша с рычанием вскинул короткий меч.
— Что это за зверёныш? — спросил терий Верден, хмурясь.
Магический дар не предупредил его об опасности, словно сама судьба чуть не столкнула в бездну подземного неба.
— Младший сын мятежного правителя Юри, мой господин, — почтительно ответил всадник.
Это был военачальник Кориус, глава драконьих воинов.
— Его имя?
— Камай, мой господин. Камай из рода красных драконов.
— Камай? И что это значит у местных племён?
— Я не очень силён в наречиях дикарей, мой господин. Кажется, оберег или что-то вроде.
— Оберег? У дикарей тоже есть обереги? — правитель оскалил в усмешке длинные жёлтые зубы. — А сколько ему зим?
— Говорят, что двенадцать или тринадцать, мой господин.
— Всего тринадцать? — терий Верден с сомнением посмотрел на юношу. — Понятно, почему в доносе его даже не упомянули. Но как так вышло, Кориус, что правитель Юри разрешил своему малолетнему сыну участвовать в битве?
— Здесь, в долине, люди слишком похожи на зверей, мой господин. Здесь никто не может запретить биться юноше, что сумел подчинить своего волка или дракона. Такие нравы у нелюдей.
— Так это его красный? — удивлённо спросил терий Верден, указывая на изломанную алую тушу, рядом с которой лежал княжич. — Я полагал, что кого-то из советников Юри.
Он подошёл к мёртвому дракону. Тот был недвижен, лишь остекленевшие глаза ещё слабо опалесцировали.
Было видно, что зверь молодой, но здоровый и сильный. И как же с ним справился такой жалкий мальчишка?
— А где старший сын Юри, бунтовщик Эрген? — скупо поинтересовался терий Верден, возвращаясь к Кориусу, стоящему у тела юного Камая.
— Бежал с остатками дружины за Огненный перевал. Никто не знает, удалось ли беглецам миновать горящий ветер пополам с ледяным бураном. Найяд, командующий крылатыми волками, послал воинов в погоню, но отряд не вернулся.
— Раз голова Эргена не лежит передо мной на земле, Наяд больше не может командовать волками! — возвысил голос правитель Верден.
— Голова Наяда будет лежать у входа в твою походную юрту, мой господин! — с готовностью отозвался военачальник.
— Зачем мне его голова? — рассердился правитель. — Пусть ищет путь через перевал, пока не сгорит сам или не принесёт мне голову бунтовщика!
— Мудрое решение, мой господин. — Военачальник низко поклонился, скрывая усмешку. — А что делать с княжичем? Прикажете перерезать мальчишке горло?
Терий Верден нахмурился и с сомнением посмотрел на юношу.
Рослый и крепкий не по годам, Камай держал меч как опытный воин. Вот только обожжённые пальцы совсем ослабли и готовы были разжаться.
Подшаг, поворот корпуса — и Кориус вырвал из рук княжича меч. А потом с поклоном передал оружие терию Вердену.
Правитель рассмеялся, глядя на тщетные усилия Камая подняться с земли. Занёс слишком лёгкий для его руки клинок.
— Крылатый, помоги, — прошептал Камай, но глаз не закрыл.
— Хороший удар, — кивнул Кориус. — В самое сердце.
Глава 1. Сила равновесия
Женька
Неверующих на войне не бывает. Только я.
Я никогда не верил ни в чёрта, ни в бога. Вера — вообще не моё. Я — сам по себе и хочу оставаться собой, а она меняет людей.
Стоит разрешить себе верить во что-то неуловимое, и ты уже обмяк, разленился. Тебе кажется, что полагаться надо не на себя, а на неведомого заступника.
Но и спорить с верующими не буду. Знаю, что совсем ни во что не верить не многие могут. Особенно, когда смерть стоит рядом.
Друзья мои, попав на войну, стали ходить в полевой храм, а враги делали кукол вуду, одевая их в нашу одежду.
Наверное, и те, и другие — только думали, что верят. Друзей никто не крестил, а врагов не учили практикам вуду.
И всё-таки свои верили в бога, а чужие – в магию.
Что-то же их различало? Ещё не познанное, но фундаментальное, дающее им разную жизненную основу?
Но я иллюзиями голову не забивал. Верил в друзей да своего винтокрылого.
Любя называл Драконом. Обидно было, почему такой красавец Ка-52 и вдруг «Аллигатор»?
— Ты, Женька, в оба смотри сёдня, — сказал мне перед вылетом командир. — Неспокойно мне сёдня — коленка ноет, да и вообще...
Я кивнул. Вот Панкратычу я верил, как богу.
Однако сначала я думал, что он ошибся с предчувствиями. Полдня всё шло хорошо. Мы почти отстреляли боекомплект и пошли на базу.
Маршрут был надёжный, многократно проверенный. Тихонечко ползли над землёй, вжимаясь в неровности грунта. И внезапно вылетели на колонну противника.
Не могло её тут быть, но и не померещилось же.
Не растерялись, конечно. Отработали НАРами. «Немцы» тоже не растерялись. Мы увидели пуски ракет по нашему борту и начали спешно набирать высоту.
ПТУРщики однако попались настырные. Две ракеты прошли мимо, а третья таки зацепила моего винтокрылого.
Горящий Дракон, цепляя деревья, рухнул с тридцатиметровой высоты на землю.
Надо было дёргать за яйца, можно было успеть катапультироваться. Но я жалел Дракона и пытался его посадить.
Катапультироваться означало погубить машину. Мне казалось, мы вытянем, сядем. Будем отстреливаться. Нормально.
Ну и мы сели, в общем-то. И я вытащил отрубившегося Панкратыча. Но всё вокруг горело. И я тоже горел.
С Панкратыча мне удалось сбить огонь. Начал тянуть его подальше от пылающей машины. Он, вроде, ещё дышал.
А потом и на меня навалилось удушье, и я понял, что всё. Не успел.
Так бывает. Кажется, что вот-вот и выберешься, и не хватает секунды. И ты падаешь прямо в огонь.
Я задохнулся, сознание померкло, и пришла непроглядная тьма.
***
Во тьме я увидел огромный зал с тонкими белыми колоннами.
Они уходили вверх и упирались в облака, пронизанные солнечным светом. За колоннами прятались тени и колыхались, словно от ветра.
Потом тени приблизились, и стало понятно, что это тени людей: тонкие, полупрозрачные, с неразличимыми лицами. Призраки?
Они встали вокруг меня строго и безмолвно, словно собирались судить.
И тут же воздух сгустился, и в центре зала повисли весы. Ну, вроде тех, что рисуют на знаке зодиака: коромысло и две чаши из бронзы, каждая — на четырёх цепях.
Коромысло держала чья-то невидимая рука.
Весы были такие большие, что я мог бы сесть на одну из бронзовых чаш, как на качели. Но я стоял, не в силах пошевелиться.
— Где я? — спросил, а в голове билось: «Я же умер, сгорел. Неужели бывает посмертие и божий суд? Ну и как они будут судить неверующего?»
— Не бойся, воин, — глухо сказал один из людей-призраков и качнулся вперёд.
Только тогда я различил его усталое пожилое лицо и длинные седые волосы, спадающие на плечи.
— Это всего лишь зал равновесия. — Голос призрака звучал устало. — Исход твоей личной битвы был предрешён. Ты выполнил всё, что должен. Но искра твоей души так сильно горит, что весы продолжают раскачиваться. Пока они не остановятся — умереть ты не сможешь.
— Значит, меня спасут? — спросил я.
— Спасут, — кивнул призрак. — Но ты уже задохнулся, а потому тело твоё впадёт в кому. Оно будет лежать неподвижно, пока сила твоей души не истает, а весы не остановятся. Только тогда ты сможешь выбрать дорогу согласно законам.
— А Панкратыч живой? — я сглотнул подступающий к горлу комок.
Значит, тех, кто лежит в реанимации, словно растение, мучают перед смертью галлюцинации? Туннельное зрение? Медленная агония мозга? Вот оно, значит, как.
— Воин, что был вместе с тобой? — уточнил призрак. — Его успеют спасти.
Я выдохнул. Панкратыча спасут. Значит, не зря. Всё нормально. Подумаешь, умер?
Спросил для проформы:
— Но я же как бы живой сейчас. Это душа, да?
— Это душа, — согласился призрак. — Она будет блуждать между колонн и ждать, пока остановятся весы. Таков закон равновесия. Так бывает, если желание жить длиннее судьбы человека. Но я могу предложить тебе другой путь. Смотри.
Передо мной прямо в воздухе повисло мутное зеркало, и я увидел поле боя, где умирали красный дракон и подросток.
— Равновесие в этом мире нарушено, — пояснил призрак. — Княжич не должен был умереть, пока не отомстит за смерть своего отца. Но он слишком юн, и душа его слишком слаба, чтобы тело сумело перенести тяжесть смертельных ран. Воин гибнет, не исполнив своего долга. И здесь Синклит имеет право вмешаться.
Синклит? Эти тени называют Синклитом?
Я обвёл глазами зал с колоннами и призрачными тенями людей. Потом ещё раз посмотрел в зеркало.
Лицо подростка было странным. Слишком высокие скулы, раскосые глаза. Не японец и не китаец, но что-то восточное. Я никогда раньше не видел подобных лиц.
— Кто он? — прошептал я, хотя хотел спросить: «Кто вы?»
— Его зовут Камай из рода Красных драконов, — пояснил призрак. — Он младший сын правителя Юри. Враги поторопились напасть на Белую Арду. Юноша встретил бой раньше, чем накопил сил для того, чтобы исход боя решили весы. Но если положить на эти весы силу твоей души и тяжесть цели Камая — чаши уравновесятся. Ты сможешь очнуться в его теле. Твоей силы хватит, чтобы тело Камая не погибло от ран.
— А парень? — я разглядывал подростка, пытаясь сообразить, сколько ему лет. Явно меньше шестнадцати... — Что будет с ним?
— Он тоже получит отсрочку и займёт твоё тело. И, если ты отомстишь, — княжич сможет очнуться и жить в твоём мире. Таков закон равновесия.
— А просто спасти его вы не можете? — я почувствовал, как у меня подгорает.
Тени, колонны, исполинские весы и мудрые речи... И подросток, что умирает чёрт знает где!
Ну почему все те, кто так красиво говорит о законах, не могут отступиться от своих дурацких «весов» и просто спасти кому-нибудь жизнь? Без бла-бла и идиотских условий?
Я — ладно, я уже труп! Но ребёнок-то почему должен умереть от рани или валяться за меня в коме?
— Да что это за закон такой?! Пацана-то за что?! Кто вы?!! — заорал я.
Но мне не ответили.
Тени исчезли, а весы опустились так низко, что я смог бы сделать шаг на одну из чаш.
Если бы захотел.
Колонны тянулись вверх. Сознание мутнело.
Ну и галюны у меня... Наверное, мне всё это приснилось от дыма?
Выбраться бы отсюда? А может — это и есть выход?
Я собрал остатки сил и шагнул на чашу весов.