Который будто бы Малевич сочинил, но нет. Вернее, не совсем так.
Сейчас будет небольшой каламбур.
1915 год. Малевич тогда в тайне от всех работал над будущим супрематизмом. Посвящен был лишь Алексей Крученых, который имел романтические отношение с Ольгой Розановой… И вот тут то и начинается самое любопытное.
Существовал такой кружок – «Супремус» или круг Малевича. В него входили многие будущие эпигоны Казимира Севериновича + та самая Ольга Владимировна Розанова (наиболее одаренная, если не сказать больше, а также Эль Лисицкий, чье имя, как мы помним не склоняется по падежам – только эти двое силою своего таланта и артистической самости смогли освободиться из-под власти идей Малевича).
Так вот. К Малевичу Розанова примкнула на знаменитой «Последней футуристической выставке 0,10», той самой, где царь и бог супрематизма презентовал миру «Черный квадрат». Который есть просто черный квадрат, а не черная дыра, засасывающая в себя все живое (толкований масса и они все мимо, потому что горе от ума - это еще Грибоедов говорил). Тут четыре основных момента:
1. Малевич не первый кто закрасил простую геометрическую фигуру, но он первый, кто не играл со смыслами закрашенных поверхностей, а назвал это изображение тем, чем оно является. Т.е черным квадратом.
2. Черный квадрат - это чистый цвет и ясная форма. Цвет, поглощающий все другие цвета. И форма квадрата, первоформа (вообще, их три - квадрат, круг и треугольник).
3. Черный квадрат - это обнуление и это начало. Начало нового живописного алфавита, его первая и заглавная буква. Это новый изобразительный код грядущих эпох, т.е постмодернизма и метамодернизма.
4. За этой черной формой нет и не может быть ничего, только концепция. Поэтому и повесил Малевич его в красном углу, там, где традиционно располагались иконы. И понеслась. Одна интерпретация похлеще другой (и именно поэтому квадрат лишь мнится квадратом - ни один из его углов не равен 90 градусам).
А еще мы держим в голове идеи космизма (кометы, звезды, новые бесконечные пространства) и, шокирующее тогда буквально всех, открытие - расщепление атома.
И каждый атом
Хрустально малый
Пронзает светом
Больным и алым.
И каждый малый
Певуч, как жало,
Как жало тонок,
Как жало ранит
И раним
Жалом,
Опечалит
Начало
Жизни
Цветочно
Алой. (Ольга Розанова)
Вернемся к нашей троице. Малевич в тайне сочинял супрематизм. Знал об этом только Крученых, который находился в близкой связи с Розановой. Розанова сильно влияла на Крученых - в 1915 году он иллюстрирует свою заумную книгу «Вселенская война» (опубликована в 1916), пользуясь и вдохновляясь разработками Розановой 1915 года, а именно ее «заумными наклейками» (эти крученовские изображения Малевич, ясное дело, видел). Т.е наклейками абстрактными (которые в тайне Крученых тоже скорее всего показывал другу). Сделанными параллельно с исканиями Малевича (о которых Розанова не знала).
«Эти наклейки рождены тем же, что и заумный язык - освобождением твори от ненужных удобств (ярая беспредметность). Заумная живопись становится преобладающей. Раньше О. Розанова дала образцы ее, теперь разрабатывают еще несколько художников, в том числе К. Малевич, Пуни и др., дав мало говорящее название: супрематизма. Но меня радует победа живописи как таковой, в пику прошлецам и газетщине итальянцев. Заумный язык (первым представителем коего являюсь я) подает руку заумной живописи» (Крученых).
Крученых, в свою очередь, сильно повлиял на обоих, т.е на Розанову и Малевича. И причина всему - заумь, т.е заумные стихи. Вот ведь что есть заумный стих по мысли Крученых? Это слово как таковое. Слово, как чистый звук. Перевожу на предмет живописи - абстракция, как чистый цвет и чистая форма (Розанова пишет сама заумные стихи, а Малевич - свой первый теоретический труд о будущей супрематической поэзии, оперирующей массами звуков, которой, как он полагает, еще нет).
Т.е супрематизм родил не один Малевич, но в «соавторстве» с Крученых и Розановой (хритросплетенная взаимосвязь).
Отмечу правда: супрематические эксперименты Крученых-Розановой («заумные наклейки») немного отличаются от того, что будет со всех углов пропагандировать Малевич. Его формы в высшей степени четкие, геометрически выверенные, интеллектуальные. Розановско-крученовские, напротив, хранят ощущение произвольности (тут скорее вспоминается Матисс с его декупажами 1950-х годов).
Но каким бы путем эта троица не шла, итог поисков, к которому они приходят, один - идеальная изобразительная конструкция, которая ничего ни у кого не отнимает (и не прибавляет тоже), ничего никому не доказывает, ничего ровным счетом не создает. Конструкция, т.е форма, которая ничего не значит, за исключением тех смыслов, которые к ней прирастают (тот самый торжественный парад интерпретаций).
Еще Платон полагал, что всякий предмет вторичен по отношению к своей идее. Т.е если вся живопись ДО шла от аристотелевской идеи подражания, то авангард развернулся к Платону. Кандинский пришел к этому через прозрение и музыку сам. Малевич путем интеллектуальным, т.е с волшебным крученовско-розановским пинком.
________________________________________________________________
А сейчас будет ответ на вопрос «Есть ли жизнь после «Черного квадрата»?»
Да, есть!
В январе 1917 Ольга Розанова делает шаг дальше и много длиннее Малевича – начинает работать над картинами с «преображенным колоритом» (так она писала в письмах друзьям). Т.е уходит в цветопись.
Вообще, картин Розановой, которые можно было бы идентифицировать с цветописью, сохранилось немного (вскоре она умерла). В чем соль этих работ? Ну, это прорыв, товарищи. Бомба. Революция. Новаторство и новизна в подходе к цвету и свету, как главным компонентам живописной системы. Это постмодернизм, который парадоксальным образом материализовался через тридцать лет на другой части земного шара. В Америке в лицах Барнета Ньюмана и Марка Ротко (видеть работ Розановой они не могли, но они также демонстрируют главенство цвета и света, решают сходные живописные задачи).
Послесловие.
Ольга Владимировна Розанова (1886-1918) за свою несправедливо короткую жизнь (в 32 года умерла от дифтерита) успела пройти путь от примитивизма к кубофутуризму, супрематизму и цветописи. Т.е, грубо говоря, пройти авангард от А до Я и шагнуть дальше, в постмодернизм. А еще она писала заумные стихи, была дамой сердца поэта Алексея Крученых (в соавторстве с ним делала рукописные и малотиражные футуристические книги, и вообще в этой области стала одним из ведущих мастеров) и была барышней видной, активной – много сил отдала организации и устройству художественной жизни в России в первые послереволюционные годы.
Алексей Крученых посвятил ей книжку «Возропщем» (1913): «Первой художнице Петрограда О. Розановой».
Владимир Маяковский напечатал цикл из трех стихотворений с надписью: «Светлой О.В.Р. - эти стихи» (1915).
Петр Митурич придумал для нее имя – «ОЛЬРОЗ».
Александр Родченко говорил про нее: «Живописец-Изобретатель… революционер Искусства, первый Мастер супрематической живописи».
Андрей Сарабьянов назвал ее «Гениальной художницей Ольгой Розановой».