История эта началась, когда мне было восемь лет. Тогда ещё были живы мои родители. Наверное, без них никакой истории бы и не было.
Началось всё с того, что у моих родителей появился так называемый друг семьи. Этот особый статус, как известно, не имеет под собой ни родственных
связей, ни культурных ценностей, ни сотрудничества на взаимовыгодных условиях. Это просто друг, но не для кого-то в отдельности и не для кого-то больше, чем для другого, а общий – для всего семейства. Каким, например, может быть ваш домашний питомец. Только друг семьи не живёт с вами под одной крышей и не зависит от вашей заботы о нём. Он сам приходит в ваш дом
и создаёт свою неповторимую атмосферу. Если за окном серо и мрачно, благодаря ему, грусть, с которой ты глядишь наружу, становится немного приятной. Он не вызывает зависимости, и ты не становишься пьяным от его присутствия. Всё возвращается на свои места, когда он уходит. Ты не
испытываешь похмелья и будешь рад видеть его и открывать ему двери своего дома вновь, как будто не видел его долгие годы. И тогда в вашей семье всё снова заиграет по-другому. Будет и смех, и лёгкость, и особое настроение. Если у вас есть такой человек, поздравляю, это – ваш друг семьи.
Такой был и у нас: у моих родителей и меня. Каждый раз по выходным можно было предположить, что у нас в гостях снова будет дядя Валера со своим заразительным смехом и какими-то странными, необычными историями из жизни. Суть этих историй я не всегда мог уловить до конца, скорее всего, из-за своего возраста. Но мои взрослые родители слушали его с открытым ртом. Он часто бывал у нас и по будням, когда отец с матерью уже приходили с работы
и отдыхали дома от всякой беготни, а я доделывал свои уроки в тонких тетрадях.
С тех пор прошло уже двадцать с лишним лет. Мои родители погибли при несчастном случае, по причине наиглупейшей аварии. Надо мной взяла опекунство тётя. Она с тогда ещё живой бабушкой помогали мне вставать на ноги, окончить школу и поступить в институт. Сейчас у меня своя семья, сын пошёл в первый класс. Мы задумываемся о втором ребёнке. Но история на этом
не заканчивается.
Я работаю в большом офисе в центре города. У нас часто меняются кадры, и это неудивительно для большой компании. Но не так давно к нам устроился совсем непредсказуемый для меня сотрудник. Это был он – тот самый друг семьи. Я очень хорошо помнил его внешность с самого детства и точно не мог перепутать. Я был просто парализован, когда его увидел, ведь дело в том,
что внешне он совершенно не изменился, т.е. не постарел. Это был тот же самый дядя Валера, который исчез из моей жизни сразу после гибели родителей. Только время для него как будто остановилось, как будто его заморозили на долгий срок и вернули к жизни только сейчас. Та же
родинка на щеке, та же добродушная улыбка и тот же неповторимый смех, который я слышал тогда, в детстве. Только теперь его зовут Коля.
Первое время после его появления в нашей компании было трудно не концентрироваться на мыслях о нём. Всё усложнялось для меня тем, что нам предстояло работать над общим проектом. Его присутствие рядом и постоянный контакт обойти было нельзя, хоть мы и были из разных
отделов. И часто получалось так, что, столкнувшись с ним, мы оставались наедине на какое-то время (то в столовой за одним столом, то у принтера, то в гардеробной) и общались, сколько было возможно, медленно переходя на личное. Если бы ненавязчивая инициатива с его стороны, наверное, никакого общения и не возникло бы. Такому типу личности, как у него, неосознанно
хочется доверять. Кажется, вот-вот, и ты готов рассказать ему все секреты. Но вместо того чтобы, на всякий случай, не показаться простачком, я сам немного поспрашивал о его жизни, семье, увлечениях. Всё это были аккуратные вопросы издалека, которые в общем смысле не могли бы вызвать никакого подозрения. Но для себя я мог бы получить какую-то зацепку.
Ничего удивительного или подозрительного я не услышал: был развод, детей нет, родом из города, который совсем далеко отсюда. Всё очень логично и совсем обыкновенно. Но так, как будто придумано специально под среднего человека, для отвода глаз. Словно он умелый шпион с выдуманной легендой. Но со временем во мне поулеглась эта страсть к додумыванию, и я перестал реагировать на него в таком таинственном ключе. К тому же, мало ли какой сбой может произойти в наших мозгах, выдав в памяти, вместо подлинного, некий продукт воображения. А только на это мне и оставалось ссылаться. Разумом я не мог предположить ничего другого, что объяснило бы мне ситуацию.
Вскоре сложилось так, что мы стали часто ходить вместе на обед, задерживались допоздна и уходили домой, шагая какое-то время бок о бок. С ним время пролетало незаметно, а всё из-за интересной манеры рассказывать что-нибудь, как будто у него всегда была приготовлена интересная история в тему. И все они, по его словам, происходили в реальности. Конечно, я не
верил. Знаете, ведь есть такой тип людей, который страсть как хочет кого-то впечатлить, удивить, выплеснуть себя таким образом. У них это необходимость, как в кислороде. Некое удовольствие им это доставляет, что ли. Вот они и преувеличивают, добавляя много из своей горячей фантазии. Но всё выглядело так натурально и естественно в его словах! Я бы так не смог. Начни я что-то
приукрашивать, сразу станет понятно. Всем ещё будет неловко за меня. Да и просто не получится передать всё так же интересно, как это получается у него.
Вот, например, стою как-то у нашего главного принтера (у этой огромной гудящей пластиковой машины), и подходит Коля, встаёт рядом – ждёт свою очередь на печать. Улыбается как обычно. И, немного погодя, тихо со мной заговаривает: «Только посмотри на эту машину. Какую огромную работу она проделывает для людей, как она им помогает, сколько информации посылает другим, копирует и множит из своего чрева ради их блага. А они будут кричать на неё, когда недовольны, и даже треснут по ней кулаком. Она же в ответ молчит и не злится. Всегда довольна и настроена помогать. Эта машина служит людям. А ведь когда-то всё было совсем наоборот: сотни лет назад из-за таких, как она, сжигали людей на костре, преследовали, гнали и убивали. Распечатаешь страницу – спрячешь у себя. А находят – тебя ведут очищаться на огонь. Так, однажды погиб один из моих «прапрапра»… А она всё так же невозмутимо работает и изрыгает свои массы для других последователей, как будто страданий чужих не чувствует, ни укоров совести не испытывает. Вот, отомстить бы ей… за всех сожженных заживо. Кожа за кожу. Будем стоять всем офисом и смотреть, как она горит...»
Повисла пауза. Мы стояли у принтера и смотрели, как листок за листком складываются в ложе принтера, повторяя в точности тот же изгиб, как и каждый предыдущий. Магическая гимнастика. Мы не стояли заворожённые процессом слишком долго – я и так уже знал, что должно произойти. Коля резко засмеялся своим раскатистым голосом, не громко и не тихо, а как всегда. И я тоже уже
готов был улыбаться. Его смех не пугал и не раздражал окружающих, сидящих и стоящих у столов поблизости, но при этом в каждом углу большого зала и за всеми перегородками каждый сотрудник слышал и понимал, чей это смех.
Я подумал про нашего друга семьи. Вспомнил, как,
бывало, маленьким убегал из комнаты, потому что мне было жутко страшно от всего, что я представлял по словам дяди Валеры, когда он в очередной раз рассказывал что-то, сидя у нас в гостях. (Не понимаю, почему мои родители позволяли мне слушать всё это.) Но проблема в том, что я ничего не помню из всех этих рассказов. Только как мне было страшно. Но более пугающим
было то, как много смеялись над этими страшными вещами мои родители. Как вообще можно смеяться над тем, что страшно? Порой, спрятавшись за спинкой кровати, сидя на полу и прижав колени к груди, я закрывал ладошками уши, сначала, чтобы не слушать этих странных рассказов, а потом, чтобы не слышать хохот своих родителей и дяди Валеры. Их смех напоминал хрюканье трёх поросят, то и дело визжащих, как от щекотки. Но когда он уходил, всё как будто забывалось.
Всё снова возвращалось на обычные места, и сам дядя Валера уже не казался пугающим и отталкивающим. Удивительно, как я раньше не обращал внимания на то, как глупо себя можно чувствовать при смехе над тем, что совсем не кажется смешным. А ведь так и было. Если вспомнить что-то из
Колиных слов и рассказов, ничего смешного из этого нельзя было бы вычленить или искренне над чем-то посмеяться в конце. Но когда ты смеёшься с ним, ты этого не замечаешь. И дело было не в чёрном юморе. Когда ты смеёшься с ним – тебе действительно смешно. Временами эти схожие параллели не уходили из моей головы, сплетаясь в догадки и закономерности. Похожий смех, внешность, шутки, истории. Я всегда убеждал себя в итоге, что совпадения – это просто совпадения. Сколько происходит в нашем огромном мире всяких неоднозначных случаев и знакомств с неординарными людьми! И, наверное, встреча с Колей (дядей Валерой) тоже могла бы считаться такой, и история на этом могла бы закончиться. Всё бы осталось на своих местах. Смутные вещи стали бы привычными и перестали выделяться. Если бы не настал день, когда случилась ещё одна неожиданность.
Как-то, после очередного собрания в переговорной, Коля догнал меня в коридоре. Я сразу понял: разговор будет не рабочего характера. Смотря мне в глаза со всем своим обаянием, он предложил на предстоящих выходных прийти ко мне в гости. К нам домой! Все его слова прозвучали так заманчиво, что отказываться от такого предложения было бы странно и неразумно, как от шанса выиграть миллион. Кажется, если кто ненарочно слушал бы наш
разговор, то воспринял бы мой отказ, даже если бы я сказал, что подумаю, – оскорбительным и неуместным. Как будто со стороны любой завидовал мне, что такой приятный человек стал мне другом и собирается навестить мой дом.
Раньше я иногда думал: «Почему я, почему из всех коллег по работе такая яркая личность, как он, больше всего сблизился с обыкновенным, лишённым особого шарма человеком, как я? Или он тесно общается и с другими за моей спиной и уже бывал у них в гостях?»
Что-то жуткое посетило меня в сердце от этого предложения. Это было не чувство, не желание, не страх. Я каким-то образом понял, что внутри, где-то в центре моего тела, появилось что-то страшное. Поселилось и сидит, как будто ждёт чего-то. Я был уверен, что это мне не подвластно, что не могу управлять этим и исторгнуть из себя. Мне вдруг внезапно захотелось смеяться, как
будто защититься от этой опасности. Смеяться хотелось, не останавливаясь, всё больше и больше.
Какое странное состояние! Ты не заколдован, отдаёшь себе отчёт, но ощущаешь себя по-другому. Я, неожиданно для себя, соврал, сказав, что мы запланировали поездку к бабушке в эти выходные. Так что… может… в другой раз.
Только я действительно поехал «к бабушке», которая умерла уже давно, но старый дом с его старыми вещами в чулане, которые стоило бы выкинуть, оставался. Дом в сельской местности, который мы посещали только летом, уже давно надо бы продать хоть за какую-либо сумму. И когда ехал туда, знал, что что-то найду. Там было определённое место, определённый уголок, определённая полка. Но я боялся представить это заранее. Отгонял от себя желание увидеть это ясно. Не хотел себе ничего внушать наперёд. Но понимание, что там что-то есть, что-то будет для меня, оставалось. Размытый образ из прошлого всплыл на поверхность из густых залежей памяти.
Он тревожил и двигал меня с тех пор, как я дурно почувствовал себя от последнего разговора с Колей. Я словно запрограммировано следовал к цели.
В чулане, конечно, тонна пыли, сырость и паутина. Чуть не задохнувшись, я всё же вышел из него с толстенным семейным альбомом. Он казался таким древним. Задняя корка твёрдого картона размякла как тряпка. Передняя обложка вместо голубого цвета совсем обесцветилась и посерела.
Кажется, его никто ещё не открывал после смерти бабушки. Многие фотокарточки, на удивление, оставались чёткими и пригодными. Какие-то пожелтели и высветлились. Среди всех этих снимков(с позирующими людьми, с хорошо получившимися и неудачными, со спящими у кого-то глазами, с серьёзными и весёлыми лицами) я нашёл ещё один чёрно-белый снимок, так сильно отличающийся от других, потерявшийся в моей памяти, так как видел его, может быть, один раз в своей жизни, сидя рядом с бабушкой и слушая её пояснения ко всем фотографиям. На этом снимке: на фоне обыкновенного жилого пространства со старой мебелью по центру сидят мои бабушка с дедушкой, лет им, наверное, как мне сейчас, но выглядят старше. На коленках у деда сидит папа, лет пяти, а сзади, стоя и немного наклонившись, наверное, чтобы уместиться на снимке, с распростёртыми руками – дядя Валера, обнимающий их. Он же Коля. Он же друг семьи.
Непостаревший ни на секунду. С тем же выражением на лице, каким я помню его у нас за столом на диване, комментирующим слова моих родителей на свой странный манер, с каким вижу его стоящим возле меня у нашего офисного принтера.
А как он представился моим бабушке с дедушкой? Спросить их я уже не смогу…
Я молча сидел и не мог поверить, что всё это происходит в реальности, что это происходит со мной. Кто он? Зачем всё это? Не галлюцинация ли у меня? Как можно такое объяснить?
Я отсчитал, приехав домой, по годам, как могли пересекаться жизненные линии моих бабки с дедкой и моих родителей с другом семьи. Скорее всего, эти друзья могли существовать только параллельно друг другу и никогда не встретиться. Вероятнее всего, тот друг семьи пропал примерно после смерти деда, скончавшегося очень рано, когда папа ещё не ходил в школу. Предположил я это потому, что сохранилось несколько фотографий с его похорон, со множеством присутствующих во дворике у дома, стоящих возле гроба, смущенных и опечаленных (видимо, раньше людям хотелось фотографировать и такое). Среди них была его скорбящая жена и маленький папа. Но нигде на них я не видел лица друга семьи. А такого быть не могло. Как самый близкий друг мог не посетить похороны?
Папа с молодых лет обустроился в городе, а когда познакомился там с дядей Валерой – со своим будущим другом семьи – скорее всего, нисколько не удивился, потому что был слишком маленький и не помнил лица друга семьи своих родителей. Я подумал, что папа мог бы наткнуться на эту фотографию в альбоме и увидеть сходство, но, судя по всему, желание лезть в сырой чулан и копаться в воспоминаниях к нему так и не пришло. Как жаль, что у моих родителей не осталось никакого фото с самим дядей Валерой. А так как и моя бабка никогда не приезжала к нам в город и не могла пересечься с ним, значит, никто кроме меня не мог столкнуться с таким странным явлением и начать задавать вопросы. Никто.
Я сидел у себя дома, находясь в полном ступоре. Не решался заговорить об этом с женой. Как теперь возможно получить ответы на такие вопросы? Показать фото другим моим родственникам– узнают ли они в нём дядю Валеру? Но ведь это был друг семьи, а друг семьи не посещает твоих родственников, твоих коллег, друзей твоих друзей. Не помню, чтобы дядя Валера был с нами где-то в других гостях или на людях, как, наверное, не был и друг семьи моих бабушки
с дедушкой. Как и, наверное, не хотел бы этого делать Коля с работы. Только в тесном кругу. По-семейному.
Я мог бы выкинуть это фото – такое приходило мне в голову не раз. И я бы распрощался с единственным ключом к чему-то загадочному. Может быть, правильнее было так и поступить, потому что это не переставало беспокоить и пугать меня, каждый раз вспоминая об этом. А выброси фотографию – и будь, что будет. Мозг тоже выкинет последнюю пугающую зацепку, опираться будет уже не на что, и тогда он придумает вместо этого что-то лёгкое.
На следующей неделе я попросил перевести меня в другой офис. Слава богу, что такая возможность была. Поменял номер телефона и все соцсети. Но что если и он тоже переведётся сюда? Я стараюсь об этом не думать. В любом случае, не нужен мне такой друг семьи.
Автор Евгений Ярочкин https://vk.com/eyarochkin