Несмотря на то, что этолийцы объявили войну Македонии, они отлично понимали, что в одиночку им не выстоять. Поэтому начались поиски союзников. Таким естественным союзником могла быть Спарта, также недавно потерпевшая поражение от македонян.
И вот в Спарту отправляется посольство главе с Хленеем. Совершенно случайно, а может быть и нет, но в тоже время там оказался и посол от акарнанов Ликиск. Началось, то, что сейчас назвали бы батлом. Речи сторон оставил нам в реконструкции Полибий. Первым говорил Хленей. Не имеет смысла приводить ее здесь целиком, оратор начал очень издалека. Он начал перечислять все обиды, которые нанесли грекам македоняне со времен Филиппа II и Александра, до дней сегодняшних. Всю речь можно свести к одной фразе:
Никто, — я убежден в том, лакедемоняне, — не решится
отрицать, что господство македонян было для эллинов началом рабства
Вполне адекватное мнение, соответствующее действительности. Затем слово взял акарнанец.
В новейшей историографии как то сложилось мнение о Ликиске как о истинном патриоте и провидце будущего. Попробуем разобраться. Его ответная речь состоит из дух разных частей. В первой он всячески превозносит Македонию и ее правителей, также как и аркарнанец начав с предков Александра. В его интерпретации, все сделанное Македонией шло на благо греков. Даже недавний разгром Спарты в так называемой «клеоменовой войне» есть акт свержения тирании и установление демократии. Тиран- это законный царь Спарты Клеомен сделавший попытку восстановить былое влияний Спарты в Греции и воевавшим с Ахейским союзом.В общем его речь это речь не патриота, а сателлита, полностью зависимого от хозяина. Впрочем, Ликиск и не скрывает этого, вот что он говорит в начале своей пространной речи:
На полях битвы спасение наше покоится на доблести македонян, которые превосходят нас могуществом и обширностью владений, а потому в делах посольства мы свои выгоды полагаем в удовлетворении справедливых требований македонян. Поэтому не удивляйтесь, если в речах наших мы будем говорить больше за Филиппа и македонян, чем за нас самих.
Что то не похоже на патриотизм!
Во второй части своей речи Ликиск всячески запугивает спартиатов бедами, которые в будущем произойдут от Рима.
Кто может при этих словах взирать спокойно на вторжение римлян, кто может не возненавидеть этолян за то, что они в своем безумии
решились заключить такой союз? У акарнанов они уже отняли Эниады и
Нес , намедни завладели городом несчастных антикирян , покорив его
при содействии римлян. Римляне уводят к себе жен и детей, которых ждет
обычная участь людей, попадающих во власть иноплеменников, а землю
побежденных занимают этоляне.
Есть в этой речи и такой пассаж:
Ибо в желании одолеть Филиппа и сокрушить македонян этоляне, сами того не понимая, накликали на себя с запада такую тучу, которая на первых порах, быть может, затемнит одних македонян, но потом угрожает тяжкими бедами всем эллинам.
Мне думается, что здесь Полибий, как и позднейшие историки, пал жертвой ретроспекции. Когда происходили описываемые события, Полибий еще не родился. В это время вряд ли кто из деятелей греков , или римлян, мог предположить ход дальнейших событий. Рим в это время сражался за выживание и ни у кого из тогдашних политических деятелей мысль о завоевании Греции и прийти не могла. Все, что делалось, в том числе и союз с Этолией, было лишь ответом на текущие события. Когда же Полибий описывал эти события, все уже свершилось: Македония, как государство, разгромленное в двух войнах, перестала существовать, а Греция сменила хозяина. Вместо македонской удавки она получила римский сапог. Это знание окончания борьбы Рима и Македонии и подвело Полибия, и он сделал Ликиска пророком. Собственно спартиатов речь Ликиска не убедила. Обиды со стороны македонских владык были реальны и свежи. Что касается Рима, то он был далеко, еще ничего не сделал и подозревать его во враждебности не было причин. Союз Спарты и Этолии был заключен, антимакедонская коалиция на территории Греции окончательно сформировалась.
