1893 год
«Азов. Нам сообщили историю одного очень интересного загадочного случая, имевшего место в Ростовском округе, неподалеку от посада Азов. Крестьяне, работавшие в поле, стали замечать по вечерам мелькание огоньков на одном из ближайших курганов. Сперва этому явлению не придавали никакого значения, но потом появление цветных огоньков стало повторяться все чаще и чаще. Это так заинтересовало крестьян-рабочих, что они решили в следующий раз, при появлении огней, непременно отправиться туда, откуда показывается свет. На другой день, часов в 8 вечера, огни снова показались, и рабочие толпой отправились к холму, оставив на месте работ только детей. Чем ближе приближались они к тому холму, тем все дальше удалялись огни, и, придя к холму, они ничего там не застали, а огни снова показывались, но уже в более отдаленной местности. Утомленные крестьяне, не желая продолжать странствие, решили возвратиться обратно. Придя на место, они заметили отсутствие различных вещей, кос и прочего. На другой день повторилась та же история: снова показались загадочные огоньки, снова большинство рабочих отправились к месту, где показывались огоньки, и только незначительное число рабочих не пожелало пойти и осталось в поле. Не успела группа любопытных пройти небольшое пространство, как оставшиеся рабочие заметили приближение каких-то темных фигур, которые тихо подкрадывались к возам и, подошедши к ним, стали забирать вещи. Рабочие подняли крик: «Держи! Лови»! Темные фигуры обратились в бегство. Вернулись обратно и рабочие, одержимые любопытством, и вдруг сразу потухли мелькавшие огоньки. Тут только рабочие сообразили, с кем они имели дело, и кто их дурачил. С тех пор уже больше загадочные огоньки не показывались».
«Кагальник. Ростовские обыватели, выехавшие на дачи в с. Кагальницкое, Ростовского округа, жалуются на необычайно развившееся там воровство, которое случается почти каждую ночь. Местные сельские власти не в силах победить это зло, и, вот дачники, вместе с жителями деревни, решили себя сами защищать: теперь, как только наступает вечер, начинают со всех концов деревни раздаваться оглушительные выстрелы, и только таким образом приходится спасать себя от ночных «артистов». (Приазовский край. 199 от 05.08.1893 г.).
1894 год
«Ростов-на-Дону. Во вторник, 2-го августа, молодой чиновник, губ. секр. Василий Андреевич Авилов, служащий в Екатеринославле и временно проживавший в Ростове, отправился на Новый базар в парикмахерскую Травникова с целью побриться. Во время бритья господин Авилов почувствовал сильную зубную боль, о чем и сказал парикмахеру; последний предложил молодому человеку свои услуги в качестве дантиста и посоветовал вырвать больной зуб. Господин Авилов согласился, и тогда парикмахер, приступив к операции, рванул зуб, но так неудачно, что несчастный пациент тут же скончался на месте. Труп Авилова отправлен в анатомический покой городской больницы для вскрытия, а доморощенный оператор арестован».
«Таганрог. 29 июля пришлось наблюдать интересный случай. Громадная толпа разношерстного люда и детей различного возраста сопровождала с Купеческой биржи за город большую партию лимонов, свыше 700 ящиков, признанных, по освидетельствованию санитарного врача, негодными к употреблению и предназначенных к уничтожению. Полицейским чинам с трудом удавалось сдерживать толпу от хищения лимонов; некоторым же из толпы удавалось стаскивать с дрог ящики с лимонами и скрываться вместе с ними. Несколько человек были полицией арестованы и препровождены куда следует.
Лимоны эти хранились в магазинах торговой фирмы «А. М.» и от времени, а также жары, превратились совершенно в дрожжи, почему фирма эта, как хозяин товара, обратилась в таможню с просьбой об уничтожении их. Нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что лимоны и апельсины получаются ранней весной до наступления теплых погод, и купцы стараются поскорее их распродать, и что фрукты эти получаются ими от заграничных товароотправителей на комиссию, не требующую от купца никакого риска и приплаты, причем они остаются в сырых магазинах не проданными до конца лета. При этих условиях всегда, кажется можно было бы сбыть товар, но желание получить поболее комиссионных вводит лишь, как и в данном случае, в убытки, но не купца, а казну, так как она лишилась при этом свыше 1000 рублей; потом страдает и товароотправитель, который потерял товар и все расходы, понесенные им при отправлении товара из заграничного порта в Таганрог». (Приазовский край. 201 от 05.08.1894 г.).
1898 год
«Станица Нижне-Чирская. Несмотря на то, что наша речка Чир довольно внушительна по своим размерам, а во время половодья и дождей делается и совсем опасной для переездов. В нынешнем году, мы, как нарочно, не имеем ни одного моста через нее и принуждены с опасностью для жизни переправляться в брод. Обстоятельство это крайне неудобно, и странно только одно, что, осознавая это неудобство, никто не позаботится об устранении его.
К неудобствам нашей станичной жизни нужно отнести также и то, что здесь нет сколь-нибудь устроенного общественного сада. Станица никак не соберется развести его, хотя в нем и чувствуется большая потребность, да и устройство его не представляло бы большой трудности, так как в виду обилия воды и по свойству почвы, насаждения принялись бы легко и скоро.
Общественные развлечения тут почти отсутствуют; все они сосредоточены в местном клубе, совершенно обветшавшем и затхлом. В последнее время клуб этот заарендовал какой-то танцмейстер, юркий человек восточного типа. Он устраивает в нем танцевальные вечера с платой за вход, от которого избавляются, однако, члены клуба. Недавно там же дала «представление» какая-то жалкая бродячая труппа из трех человек, а в недалеком будущем сюда же ожидается какой-то «маг и придворный фокусник» короля зулусов…
Хотя станица наша, казалось, и могла бы не иметь недостатка в рыбных продуктах, а между тем и по этой части мы, обыватели, терпим большие лишения. И если бы вам вздумалось, например, полакомиться осетринкой, то вы не нашли бы этой лакомой рыбы здесь ни за что. Она, видите ли, ловится преимущественно в Верхне-Чирской станице, находящейся от нашей всего только в семи верстах и, несмотря на такую близость, все-таки попадает сюда разве в виде «презента» людям, имеющим власть и особенное положение в местном обществе. То же можно сказать и относительно осетровых балыков. О них здесь простые смертные знают только понаслышке, и если балыки эти попадают сюда временами из Царицына, Ростова или Новочеркасска, то попадают опять-таки лишь, как подарок, к нужным людям, которыми, как оказывается, господь Бог не обидел нашу станицу. Вообще, здесь рыбные подарки в большом ходу, и это выходит даже как-то трогательно».
«Хутор Калач. Калач является одной из статей дохода Пятиизбянской станицы, в состав которой он входит. Его питейные дома, торгово-промышленные предприятия, биржевые места и посаженная плата с иногородних дают станице 6000 - 7000 в год, а иногда и более, сам же он от станицы не получает решительно ничего. В самых мелочных, почти копеечных расходах станица отказывает своему кормильцу. Так, единственный в хуторе общественный колодезь около базара стоит нечищеный со дня своего открытия; на нем нет даже ведра и к нему не приделано корыто для водопоя животных; всякий лезет в колодец со своим ведром, грязь от которого остается там. Туда же стекает и вода от водопоя скота. А, ведь, водой из колодезя пользуются не только приезжие на базар, но часть окрестных жителей. Еще пример: в хуторе масса бродячих собак, от которых временами и ходить по улицам небезопасно, особенно ночью, а уж около трех лет назад возник вопрос об их истреблении, на что и было получено разрешение от окружного управления, но исполнено, однако, оно, несмотря на повторение, не было, так как станичное правление не находит возможным потратить на это 2 – 3 рубля. Года 1 ½ назад взбесившеюся собакой были искусаны два человека, из которых один, пользовавшийся пастеровскими прививками, остался здоров, а другой, отказавшийся от них, умер от водобоязни. Но и этот печальный случай нисколько не подвинул дела. Правда, станица дает для Калача 10 полицейских из числа своих граждан, но это обстоятельство обременяет лишь казаков, не принося хутору ни малейшей пользы в смысле охраны покоя и собственности обывателей. Это подтверждается непрекращающимися здесь целый год почти ежедневными кражами, причем ни украденное не разыскивается, ни преступники не обнаруживаются. Да и невозможно ничего требовать от здешнего полицейского: он служит по наряду всего один месяц. Придя из глухого, тихого хутора на бойкое пьяное место, он за такой короткий промежуток времени не может, конечно, хорошо усвоить свои обязанности, не может ориентироваться в хуторе среди его разнообразного населения. Поэтому одни из местных обывателей заводят речь об освобождении хутора от станицы и о преобразование его в торговое поселение с собственным управлением, причем кое-кому из торговцев улыбается мысль сделаться хозяином преобразованного хутора; другие думают ходатайствовать об образовании новой станицы – Калачевской; наконец, третьи предлагают, что самым лучшим решением вопроса об упорядочении Калача было бы переход станичного правления в него из станицы Пятиизбянской. С этим последним мнением можно вполне огласиться, так как такой переход был бы полезен для всех: для граждан станицы тем, что тогда все нужные ему учреждения сосредотачивались бы в одном, наиболее важном для него месте, а для обывателя Калача тем, что водворился бы здесь больший порядок, потому что, не говоря уже об увеличении числа полицейских, станичный атаман, как более или менее знающий способности и качества своих сограждан, из тех же людей мог бы создать лучших охранителей общественной тишины и безопасности, зная, что и кому можно поручить. Да и для самого войска это было бы выгодно, так как ненужно было бы расходоваться на полицейского пристава, который тогда сделался бы лишним, ибо Калач вовсе уж не такое крупное поселение, чтобы для него нужно было содержать несколько властей.
В заключение не могу не упомянуть, что, несмотря на разъяснение высших властей о незаконности сбора на базаре с торгующих сельскими продуктами собственного производства на своих же весах, этот сбор продолжает взыскиваться в Калаче и поныне. И хотя он равен всего 5 копейкам с воза, но для казака, привезшего огурцов или арбузов всего-то на полтинник, и это взимание является довольно тягостным налогом». (Приазовский край. 206 от 05.08.1898 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. В Ростове существует немало всякого рода меблированных комнат, номеров и гостиниц самого низкого пошиба, где приютились разврат и преступления. Кражи, грабежи, буйство и многое множество других безобразий совершаются в этих притонах. Попадают туда обыкновенно неопытные приезжие из других городов, завлекаемые в высшей степени подозрительными субъектами, которые рано утром, когда приходит поезд с Кавказа, стоят на Большой Садовой, от Темерницкого моста вплоть до Братского переулка, и поджидают «дичь». Приемы, употребляемые ими для «улавливания» последних, довольно грубы и просты и сводятся главным образом к всем известному подбрасыванию кошелька. Если же намеченная жертва не попадается на удочку, то ее стараются увлечь куда-нибудь в номера, где гостей уже поджидают. Для этого какой-нибудь из «ловцов» прикидывается также приезжим, вступает в разговор и т. д., по одной довольно-таки однообразной программе. В номерах на сцену прежде всего является водка с одурманивающими примесями. Если жертва водки не пьет, то его стараются общипать какими-нибудь другими способами. Нередко на сцену появляется «погибшее, но милое создание», которая, пользуясь сном жертвы и благосклонным содействием номерного, самым основательным образом обирает и затем бесследно исчезает, не озаботившись, конечно, оставить свой подробный адрес. О таком именно случае, имевшем место в гостинице Д. в ночь на 2-е августа, заявлено было полиции. Жертвой явился приезжий владикавказский мещанин Ашавьян, у которого из номера одно милое, но рассеянное, по части определения своей и чужой собственности, создание похитило часы, портсигар и бумажник с 32 рублями – всего на сумму около 200 рублей. Создание не разыскано, но сильное подозрение в соучастии падает на номерного».
«Ростов-на-Дону. Владелец местного пивоваренного завода Н. И. Чурилин начал в текущую навигацию отправлять морским путем пиво своего производства во Владивосток. Им отправлено уже три партии от 2500 до 5000 бутылок каждая. Как передают, отправляемое пиво не только окупает расходы по дальней перевозке, но приносит также и прибыль, так как во Владивостоке бутылка пива продается по 50 копеек, т. е. почти в 10 раз дороже, нежели у нас на месте».
«Станица Луговская. Областное правление не утвердило приговора станичного общества на отдачу компании екатеринославских предпринимателей права на геологическое исследование станичного юрта. Условия, на которых станица хотела было отдать это право, признаны войсковым начальством неподходящими. Поэтому оно предложило станичному обществу нанять на станичный счет геологов и исследовать станичный юрт самому, чтобы знать, где и в каком именно качестве имеется тот или иной металл или минерал, а потом уже общество может отдавать с торгов право на разработку ископаемых богатств и притом не иначе, как разбив площадь на небольшие участки и отдавая в аренду по одному участку через год. Станичники опечалены этим обстоятельством. Им никак не хочется тратить денег на исследование юрта, и они, как слышно, решили снова просить начальство, чтобы оно разрешило им отдать право на исследование на прежних условиях, не думая, вероятно, о том, что распоряжение начальства преследует их же интересы и направлено к тому, чтобы разработка ископаемых давала станице возможно больший доход». (Приазовский край. 204 от 05.08.1899 г.).