После впечатляющей победы над римскими легионами в Тевтобургском лесу, Арминий превратился в героя кажется для всех германских племён. Но только не для первого короля Богемии, вождя маркоманов Маробода. Чтобы побудить Маробода к совместным действиям против Рима, вождь херусков Арминий отослал ему голову Квинтилия Вара. Однако Маробода этот «подарок» не впечатлил, и он предпочёл сохранить мир с империей, и передал голову в Рим.
Тогда Арминий объявил Маробода предателем и развязал уже против него войну.
В 17 году Арминий разбил короля Маробода и вытеснил маркоманов из Богемии, а через два года некий Катуальд сверг ещё вчера самого могущественного и просвещённого германского правителя, и тому пришлось искать убежище в Риме, где он и прожил все свои последние годы.
Впрочем, вскоре удача начала отворачиваться уже и от Арминия. И это случилось именно тогда, когда в Германии у него появился достойный противник. Я имею ввиду Германика. Внучатого племянника императора Октавиана Августа.
О-о, об этом родственнике Августа я должен обязательно рассказать подробно. Это была прелюбопытная личность.
Он был не просто многогранен, а разносторонне развит.
Германик проявил себя как политик, так как считался одним из самых красноречивых ораторов, а ещё он признавался едва ли не лучшим римским полководцем. Вообще, у него было множество достоинств. И если ко всему этому добавить, что он имел очень привлекательную внешность, которая сводила многих женщин с ума, то можно себе представить, какой же огромной популярностью он пользовался у римлян. Германику все прочили блестящее будущее, и многие считали, что после Августа и Тиберия, только он достоин был стать третьим по счёту императором.
И вот именно этот Германик и сумел обуздать гордыню Арминия…
***
Переправившись через Рейн, Германик начал действовать энергично.
Буквально в каждой стычке и тем более в крупной битве он одерживал убедительную победу. А в 16 году Германик наголову разгромил Арминия, и даже сумел пленить его беременную жену. Но это не заставило вождя херусков сложить оружие. Хотя Арминий перестал рисковать и лезть на рожон. Ему пришлось изменить тактику ведения войны. Он поумерил свой пыл и перешёл к нападению небольшими отрядами, а также счёл за лучшее уйти на Север Германии и там укрыться в труднодоступных местах.
Впрочем, после ряда неудачных вылазок, часть его соратников взбунтовалось и, в конце концов, в 21 году они предательски убили вождя херусков. Но затянувшаяся упорная борьба с Арминием римлянам запомнилась надолго. Она привела к тому, что Риму так и не удалось накрепко пристегнуть к себе Зарейнскую Германию.
И только левобережная её часть вошла в состав империи.
***
А спустя пять десятилетий и подвластная Риму левобережная Германия вовсю заполыхала. Но на этот раз восстали жившие в низовьях Рейна батавы.
Возглавил их возмущение Юлий Цивилис.
И вот как всё было…
Поначалу Цивилис внешне проявлял безоговорочную лояльность Риму. Он происходил из знатной батавской семьи и некоторое время даже проживал в «Вечном городе». Но после того, как был свергнут сумасброд на троне, пятый император из династии Юлиев-Клавдиев Нерон (кстати, внук того самого Германика, победителя херуска Арминия) и в империи началась грызня за верховную власть, Цивилис вернулся на родину. Ну а там тоже всё уже бурлило.
Среди батавов производился набор в армию империи и при этом совершалось масса нарушений и всяческих злоупотреблений. И неизбежно из-за этого начались волнения.
Цивилис был объявлен вождём всех батавов. А вскоре к восстанию присоединились и соседние племена фризов и каннинефатов.
***
Цивилис напал на римский флот, размещавшийся на Рейне. Матросы батавы перешли сразу же на его сторону, римляне были перебиты, и вся Рейнская флотилия оказалась в распоряжении восставших. А это было двадцать четыре крупных военных многовёсельных кораблей, трирем и бирем.
После этого к восстанию батавов примкнули германские племена, обитавшие на правом берегу Рейна. Римские войска начали терпеть поражения, а ареал восстания стал расширяться и захватывать всё большие территории.
Надо сказать, что поначалу Цивилис довольно искусно скрывал свои истинные цели. Он декларировал, что выступает не против империи, а поддерживает борьбу за трон одного из претендентов. Он имел ввиду Веспасиана Флавия.
Однако, когда Веспасиан взял бразды правления в свои руки, Цивилис перестал скрывать свои настоящие намерения и объявил, что он и возглавляемые им батавы борются за полное освобождение германцев от Римской власти.
***
В результате ожесточённых боевых действий, развернувшихся на Северо-Западе империи, вся её пограничная система, протянувшаяся от Северного моря и до верховьев Данувия, была разрушена. Германцы уже беспрепятственно переходили через Рейн и вторгались в Галлию. Вскоре и некоторые галльские племена подключились к этому восстанию.
На сторону восставших стали переходить и римляне, включая провинциальную знать. Так такими ренегатами стали Юлий Классик и Юлий Тутор, а богатейший латифундист Юлий Сабин так вообще объявил о создании Галльской империи и одел на голову императорскую диадему.
События на Западе приняли совершенно непредсказуемый и опасный оборот.
К восставшим германцам и галлам могли присоединиться Британия и Испания, и если бы это случилось, то тогда весь Запад ушёл бы из-под власти Рима.
Необходимо было что-то предпринимать.
***
Положение вроде бы стало несколько выправляться после победы римлян при Гельдубе.
Эта победа позволила разблокировать Ветеры, где находились в окружении два римских легиона. Впрочем, уже через пару месяцев батавы отвоевали все потерянные области и даже проникли в соседнюю Галлию, чтобы поддержать своих новых союзников.
Однако в стане галлов, у вышедших из повиновения племён на Севере и в Центре страны, в это самое время возник раскол. Галло-римская аристократия была напугана действиями простых галльских крестьян, ставших нападать не только на римлян, но и на своих знатных соплеменников. Армию, составленную из низших слоёв галльского общества, из обедневших крестьян, ремесленников и даже бездомных и нищих, возглавил некто Марик. И этот Марик провозгласил непримиримую борьбу уже со знатью, на каком бы языке она не говорила.
Вскоре армия Марика стала столь внушительной, что превратилась в главную силу у восставших галлов. И эта армия стала в том числе громить и виллы богатых галло-римлян.
И тогда галло-римская знать, не колеблясь, переметнулась на сторону римлян. А в это время в столице империи воцарился переполох. Власти не на шутку перепугались. Спешно была собрана новая большая армия, и во главе неё был поставлен родственник императора Веспасиана, женатый на его дочери Домицилле Младшей, Квинт Петиллий Цериал. Достаточно опытный и способный полководец. И он ускоренным маршем выступил на Север, чтобы подавить во всю разгоревшийся пожар и не дать искрам от него перелететь через Альпы и поджечь уже и Италию.
Поначалу действия Цериала были не очень удачными. Восставшим даже удалось разгромить два римских легиона у города Ксантена, и после этого к ним присоединились ещё два племени из правобережных германцев (бруктеры и тенктеры), но постепенно положение римлян стало выправляться.
В последующих битвах при Августе Треверов (нынешний Трир) и Кастре Ветере римляне разбили восставших. А затем, в столкновениях следующего года: при Аренасии, Батавадуруме, Гриннесе и Ваде закрепили свой успех. И, в конце концов, эти поражения заставили восставших сложить оружие.
Однако батавы, при заключении нового союзнического договора, добились огромной привилегии. Их освободили от всех налогов и оставили за ними только рекрутскую повинность.
Германия и Галлия капитулировали.
И только после этого жизнь на обширных северо-западных территориях понемногу стала входить в мирное русло и как-то успокаиваться.
Вот такая не простая ситуация сложилась на Западе, когда туда были отправлены служить Марк Ульпий Траян Старший и его сын.
Глава девятнадцатая
Я прямо скажу: начало новой эры – это была ещё та эпоха! Это время было характерно многими изобретениями и открытиями, а также такими глобальными преобразованиями, как зарождением христианства и превращением Римской республики в империю.
Так что эта эпоха была незабываемая и переломная, бурная и в чём-то совершенно непредсказуемая.
Но на чтобы ещё я хотел обратить внимание…
Самые развитые и богатые провинции в Римской империи располагались тогда исключительно на Востоке. Это прежде всего были Сирия, Египет, Малоазийские области, Западная и Центральная Армения, Северная Месопотамия и Греция, и оттуда больше всего приходило в Италию богатств, но и Германия для Римской империи играла очень важную роль по ряду причин. Назову только две из них…
Во-первых, она находилась в непосредственной близости от так называемых «коренных земель Рима», то есть собственно Италии, ну и во-вторых, из-за того, что во многом именно в ней набирались наиболее боеспособные контингенты наёмников.
Особенно важное значение этот фактор стал играть для империи со II века новой эры. Так как с этого времени именно германцы всё больше начали превращаться в становой хребет имперской армии.
***
Отдельные укрепления на границе между империей и германскими племенами начали возводить в первые годы новой эры, когда после восстания германцев, и поражения римских легионов в битве в Тевтобургском лесу, Зарейнские области были безвозвратно утрачены, и империя вынуждена была здесь перейти к обороне.
По всему левобережью Рейна в этот период, всего за несколько десятилетий и буквально на пустом месте, выросла цепочка не только крепостей-кастелл, но и россыпь городов, и некоторые из них постепенно превратились в достаточно развитые и большие (к крупнейшим из них относились Могонциак, Август Треверов и Колонния Агриппины, соответственно нынешние Майнц, Трир и Кёльн). На оставшихся под пятой Рима германских землях были образованы две провинции: Нижняя Германия с центром в Августе Треверов, и Верхняя Германия со столицей в Могонциаке.
В этих провинциях, так же, как и в соседней Галлии, проходили схожие процессы по романизации и внедрению римских порядков, но конечно все эти процессы здесь были менее успешны и пустили не столь глубокие корни.
Впрочем, после усмирения батавов и поддерживавших их восстание некоторых германских племён, которые обитали за Рейном, обстановка в германских землях, подчинявшихся Риму, несколько успокоилась. Хотя нападения так называемых «свободных германцев» на римские пределы не прекращались, и не проходило и года, что бы эти нападения не повторялись.
И потому Домициан, вступивший после внезапной смерти старшего брата Тита на престол в 81 году новой эры, сразу обратил свой взор на Запад, и решил доделать то, что начали, но так и не успели завершить его предшественники из первой римской династии Юлиев-Клавдиев.
***
Первую войну Домициан начал в 83 году против германского племени хаттов. И начал он её с хитроумной уловки.
Было объявлено, что принцепс отправляется в Галлию, чтобы провести в тамошних провинциях всеобщую перепись населения, но на деле только что вставший во главе империи Домициан внезапно обрушился на ничего не ожидавших германцев из племени хаттов. И в итоге он одержал над ними убедительную победу и присоединил к империи так называемые Декуматские поля, земли, которые лежали между Рейном и истоками Данувия.
Для защиты только что приобретённых земель была построена непрерывная линия укреплений, протянувшаяся на сотни миль и защищавшаяся рвом, валом и стеной из частокола, а также на этой пограничной линии возведены были и внушительные каменные башни. Их возвели на одинаковом расстоянии. Ну а в удобных местах это были уже не простые башни, а ворота, возле которых организовывались таможенные пункты, и через них велась бойкая торговля между римскими купцами и окрестными варварами.
Эта укреплённая пограничная линия получила название Германо-Ретийский лимес.
Он строился по заранее составленному плану и на тот момент стал вершиной инженерной и фортификационной мысли.
***
В 89 году новой эры в Верхней Германии поднял мятеж её наместник, Луций Антоний Сатурнин, которому подчинялись четыре легиона, расквартированных в его провинции. А это была грозная сила! Сорок тысяч легионеров и наёмников!
Сатурнин, как я уже отмечал, посчитав, что у него достаточно сил и ситуация созрела, неожиданно даже для своих ближайших соратников дерзнул провозгласить себя новым повелителем империи и призвал наместника соседней Нижней Германии присоединиться к нему, но тот отказался это сделать.
В итоге мятеж продлился всего сорок два дня и ни к чему не привёл.
Часть расквартированных в Могонциаке легионеров наотрез отказались поддерживать своё же начальство и поэтому, ещё до подхода остававшихся верными Домициану легионов из Галлии и Испании, Сатурнина приговорили. И, устроив самосуд над ним, этого возмутителя спокойствия прикончили.
Его голову, как малозначительную штуковину или даже скорее, как кочан капусты, отсекли, кинули затем брезгливо в холщовый мешок с солью и отправили с вестовым в Рим, ко двору законного императора. А там, в «Вечном городе», эту отрубленную голову бросили у подножия Капитолия, на Гемонскую лестницу.
Так делали уже не раз с буновщиками. Их головы подобным образом выставляли для всеобщего обозрения.
И хотя и Траян Старший, и Младший не успели поучаствовать в подавлении этого мятежа, но их преданность Домицианом была замечена, и он их отблагодарил обоих.
Вначале отец, а потом и Траян Младший стали консулами, а далее, через несколько лет, младший из них был возведён в наместники уже Верхней Германии.
***
Столицей провинции Верхняя Германия являлся город Могонциак, находившийся чуть выше того места, где в Рейн впадает Мозель.
Вначале это был римский военный лагерь. Его основали в 13 году до новой эры, и он получил своё название от кельтского бога Могона, олицетворявшего солнце. Во время восстания батавов лагерь был разрушен, но в 70 году новой эры, после замирения батавов, Могонциак преобразовали в городскую муниципию и провозгласили его столицей новой провинции.
Могонциак быстро расцвёл.
Его неказистые и наспех возведённые деревянные укрепления сменились гораздо более основательными каменными, в самом городе и его окрестностях появилось не мало помпезных построек, включая дворец наместника, театр, несколько храмов, мост через Рейн и акведук, доставлявший в город чистую воду из источника в Финтене.
В 90 году новой эры Траян Младший прибыл в этот город и вступил в права наместника Верхней Германии в звании проконсула. Карьера Траяна Младшего успешно развивалась.
***
Всё это было давно.
С того времени прошло пятнадцать лет, но иной раз, когда он от переутомления закрывал глаза, то это ему приходило во сне. Проявлялось всё в самых мельчайших подробностях. В который уже раз это ему в последние дни снилось. Почему? Он не знал на это ответа. Но за этим, наверное, что-то было.
Он начинал нервничать и по-новому переживать, и ему уже казалось, что это произошло вот только что, совсем недавно…
Верхняя Германия была достаточно большой провинцией, которую населяли в основном германцы и отчасти кельты. В этой провинции, помимо Могонциака, было ещё несколько важных городов: Аргенторат (нынешний Страсбург), Везонтио (Безансон) и Акемиттак (Висбаден).
Траян Младший уже как полгода являлся наместником Верхней Германии и всё время занимался делами этой провинции, когда ему сообщили, что некие германцы с противоположного берега Рейна, скорее всего разбойники хатты или тенктеры, а может быть и те, и другие, под покровом ночи переправились через реку и напали на Акемиттак, сожгли его пригороды, а сам город взяли в осаду и он вот-вот падёт.
У Траяна под рукой оказалась только одна когорта, а все остальные войска (в составе четырёх легионов) находились либо на Декуматских полях, либо проводили учения в окрестностях Аргентората, в тамошних полевых лагерях. И вот, спасая осаждённых жителей Акемиттака, а там было много детей и женщин, Траян бросился всего с половиной когорты выручать этот город (а другую половину когорты он оставил охранять столицу провинции).
Ускоренным маршем, всего с полутысячей легионеров, он подошёл к Акемиттаку и сразу же понял, что совершил роковую ошибку…
Он так торопился, что даже предварительно не разведал обстановку и оказался в очень непростом положении… К свободным германцам всё время прибывали новые и новые подкрепления из-за Рейна, и их уже было под осаждённым Акемиттаком свыше пяти тысяч. Траян и его легионеры очутились в окружении и казалось, что подошедших римлян уже ничто не спасёт.
- Во-о-отан с нами!
- Во-о-ота-ан!!
- Во-о-о-ота-а-ан!!! – призывали германцы своего кровожадного бога войны себе на помощь.
Толпы германцев окружили плотным кольцом полукогорту и что есть мочи начали горланить свой бардит- боевую германскую песню, которая должна была их вдохновить. Но признаться, она больше походила на какой-то звериный вой. Причём такой жуткий, такой пронзительный, что от этой так называемой песенки даже у опытных римских воинов-триариев пробегали мурашки по коже и сдавали нервы. На перекошенных лицах у многих германцев была нанесена боевая раскраска. Красного, синего или жёлтого цвета.
Варвары потрясали секирами и мечами.
Среди германцев выделялся один. Он был огромен.
Германец этот казался гигантом и возвышался почти на полторы головы над всеми своими соплеменниками. Всё лицо у него было обезображено татуировкой. Он кричал громче всех. Голос у него был под стать ему самому. Он у него был резкий, низкий и какой-то раскатистый. И у него в руках была секира невиданных размеров.
Этот звероподобный и страшный германец кинулся первым на римлян.
И, в едином порыве, остальные германцы бросились в атаку вслед за ним.
***
Легионеры часа три отбивались от наседавших со всех сторон германцев. Отбивались они из последних сил. Ряды их всё редели и редели. Вот один из центурионов рухнул на землю, сражённый секирой того самого огромного варвара, лицо у которого было изуродовано ритуальной татуировкой и который был облачён только в холщовые штаны.
Второй центурион тоже ненамного дольше продержался и с разрубленной на двое головой распластался прямо у ног Траяна, забрызгав его кровью.
Больше половины легионеров уже полегли, почти треть были ранены, и германцы их безжалостно добивали. Кому перерезали горло, а кого и просто закалывали.
Ранен был уже и сам Траян, отчаянно рубившийся с нападавшими на него германцами с трёх сторон. Со спины его ещё продолжали прикрывать свои, воины из его полукогорты.
Вокруг наместника держалось всего около сотни легионеров, но и они скоро должны были сложить свои головы. Силы сторон были уж слишком не равны и чем всё закончится было уже очевидно.
И тут…
***
Из рощицы, подступавшей к Акемиттаку с востока, вынырнули всадники и с дикими криками на непонятном наречии они набросились на германцев. Их, этих всадников, оказалось немного, всего то около двухсот, но сработал эффект внезапности их появления.
А ещё и то, что в большинстве своём они были чёрными, и даже не то слово что чёрными. Кажется, это были и не мавретанцы, а негры, рождённые к югу от Великой пустыни, а хатты и тенктеры таких необычных всадников впервые видели и потому приняли их не за людей, а чуть ли не за асов, божественных воинов, спустившихся на Землю из Асгарда, то есть из Небесной страны.
В рядах германцев возникло замешательство, и римляне и их союзники-перегрины воспользовались этим, они прорвали окружение и сумели укрыться за городскими стенами.
Еле державшийся на ногах Траян подозвал к себе командира своих спасителей.
Перед наместником предстал здоровенный негр. Он был тоже ранен. Ему задели секирой плечо. Негр отдал по римскому обычаю честь.
Траян с любопытством рассматривал негра-префекта. Он был таким же высоким и физически развитым, как и Траян. «Этот парень явно из бывших гладиаторов, - отметил про себя наместник Верхней Германии, - это видно стало из-за тех приёмов, которые он использовал в рукопашной схватке. Этот префект был очень ловок, и умело орудовал мечом. И потому он поразил не меньше дюжины рассвирепевших германцев!»
- Как тебя зовут? – спросил Траян.
- Я префект Квиет… - представился спаситель наместника и остатков римской полукогорты. – Командую алой перегринов (то есть не граждан Рима).
- Спасибо тебе, Квиет! – Траян протянул руку для рукопожатия.
Префект пожал протянутую ему руку.
- Если бы не ты, Квиет, и не твои воины, нас бы уже не было в живых… - продолжил Траян, и затем он переспросил: - Ты и твои воины из какого легиона?
- Наша ала входит в состав XIII легиона Сдвоенного, - ответил префект.
- Стра-а-анно… А как тогда вы оказались в окрестностях Акемиттака?
- Мы оказались здесь случайно.
- Случайно?! А ну поподробнее мне расскажи.
И негр-префект пояснил:
- Наше подразделение располагается на Декуматских полях. А точнее, на Лимесе. Нам было приказано двигаться на юг, к Аргенторату, для участия в учениях, но мы немного задержались и потому… в пятнадцати милях отсюда наткнулись на беженцев, от которых и узнали, что здесь творится, и решили прийти на выручку осаждённым.
- И вы не побоялись это сделать?! – поразился Траян. – Вы же… вы же пошли на верную смерть!
- Мы не думали об этом, - как-то совсем просто и совершенно искренне ответил префект перегринов наместнику.
Так Траян впервые столкнулся с Лузием Квиетом, ставшим его настоящим спасителем и можно сказать с этого времени ещё и близким другом.
А вскоре к Акемиттаку подошли три легиона и отогнали обнаглевших хаттов и тенктеров от города и принудили их принять на себя обязательства больше не переходить границу империи.
***
Траян сразу же захотел своего спасителя отблагодарить. А как это можно было наилучшим способом сделать? Вот и надумал он присвоить Квиету звание трибуна и дать в подчинение отдельную когорту, но Домициан и Сенат не утвердили это его распоряжение. Квиету даже не дали римского гражданства. Почему? Об этом можно было только догадываться. Впрочем, объяснялось это довольно-таки просто…
Лузий Квиет – был негром.
А их римляне не считали себе равными.
И об этом расстроенный наместник сообщил своему другу, когда они вместе с ним сидели во дворе дворца проконсула Верхней Германии и пили вино.
Траян сам разливал его по кубкам и вслух размышлял:
- Вот скажи мне, - произнёс уже изрядно подвыпивший Траян, обняв за плечи Лузия, - ну кто они, эти спесивые боровы, заседающие в Риме?
- Ты имеешь ввиду сенаторов? – переспросил Квиет.
- Ну, да! Кто они-и-и?!
Квиет ничего не сказал в ответ, а Траян продолжил:
- Они – не только спесивые боровы, они ещё и болваны!!! Да, да, да! И не спорь со мной! Они самые настоящие болваны! А знаешь почему? А потому, что они безмерно гордятся только одним… Тем, что они по рождению коренные римляне! И что все они… ну почти… из знатных родов! Па-а-атри-иции… духи их побери! Но на самом-то деле… Лузий, они и мизинца твоего не стоят!
- И твоего… - поддержал негр наместника.
- Конечно! – согласился Траян. – И я для этих напыщенных обормотов кто? Какой-то провинциал! Испанец, по большому счёту! Родом из глухого захолустья. Из какой-то колонии Италики… Об этой дыре толком-то никто ничего в Риме не слышал. И только милостью Божественного Домициана ставший легатом легиона, а затем избиравшийся консулом… и вот сейчас являющийся наместником целой провинции! Но всю свою жизнь, кем бы я не был, я всё равно буду для них не своим, а чужаком! А-а! Да ну их! – махнул рукой Траян, - давай не будем их вспоминать! Давай ещё выпьем!
И Траян вновь разлил по кубкам вино.
Ещё долго Траян и его новый друг, префект алы Лузий Квиет, выпивали в атриуме дворца, пока их могучие организмы не обессилили окончательно, и тут их головы одновременно упали на подушки лежанок, и они почти что в одно и тоже время отключились, отдавшись безропотно во власть Морфея – бога сна.
***
Траян перевёл алу Квиета в Могонциак, и они после этого стали постоянно видеться. Лузий часто сопровождал проконсула в его поездках по провинции и также он нередко вместе с Траяном охотился.
В тот раз они прибыли в Аргенторат, и по случаю прибытия проконсула префект города устроил праздничный приём. Столы ломились от экзотических яств, тут были и дичь, куропатки и оленина, и трюфеля, и форель, и много других по-разному приготовленных изысканных и редких блюд, так как городской префект хотел показать высокому гостю, что и у них умеют принимать по высшему разряду. Гостей развлекали музыканты и заезжая цирковая труппа, приехавшая из италийской Аквилеи.
Циркачи показали традиционную свою программу.
Выступили юные гимнастки, канатоходцы и дрессировщики. У дрессировщиков отличились несколько нагловатые обезьянки, норовившие всё что подруку попадалось украсть, а также всех умилили потешные и совсем ещё маленькие медвежата. А затем, очередь опять дошла до музыкантов.
В доме префекта Аргентората собрался весь цвет городского общества. Помимо мужчин разного возраста и звания тут были и женщины: матроны и их дочки, ещё не замужние и юные девицы. Многие из них хотели привлечь внимания проконсула к себе, но он заинтересовался оказавшимися на этом приёме тремя греческими гетерами, а точнее одной из них, которую звали Каллистой, и она была из Коринфа. Эта гетера полностью оправдывала своё имя (оно переводилось с греческого, как «Прекраснейшая»).
Этих гетер городской префект пригласил для того, чтобы они развлекали гостей. Вот они и обходили ложа, подсаживались то к одному гостю, то к другому, и общались, рассказывали занимательные истории, предлагали выпить.
Одна из трёх гетер подошла к ложу, на котором возлежал проконсул, и улыбнулась ему как старому знакомому:
- Господин скучает? – спросила она. Это как раз и была Каллиста.
- Скучаю… - охотно откликнулся Траян.
- Тогда я тебя развлеку?
Траян жестом предложил Каллисте присесть на край его ложа и, подозвав служанку, велел гетере принести вина.
Гетера Каллиста была небольшого роста, однако хорошо сложена. У неё были рыжие роскошные кудри и зелёные большие глаза. Как и все гетеры она смело использовала косметику и сильно подкрашивала брови, губы и глаза, и пудрилась, но при всём при этом она не выглядела вульгарно. У неё была своя, природная красота.
Каллиста полуобняла Траяна и поцеловала его смело в губы, а затем произнесла:
- Я вижу, ты сильный мужчина, женщины, наверное, от тебя без ума!
- Ты какое предпочитаешь вино? – спросил в свою очередь Каллисту проконсул.
- Фалернское, - ответила гетера.
- Из Кампании?
- Ты угадал! Белое…– закивала головой и вновь заулыбалась гетера.
Служанка принесла вина, но Массикское, хотя тоже из Кампании. Однако Траян велел его заменить на Фалернское, как и просила гетера. У городского префекта нашлось Фалернское, но небольшой выдержки. Каллиспа немного сморщила носик, однако стала его пить.
- А ты знаешь, что я не только умею петь, танцевать, читать стихи и поддерживать беседу почти на любую тему, - заметила Каллиста.
- А что ты ещё умеешь? – переспросил Траян.
- А ещё я могу предсказывать и будущее, потому что я - прорицательница! – ответила гречанка.
Траян и гетера выпили по кубку вина и вновь обнялись. От Каллисты веяло шалфеем, кажется ещё лавандой и сильными духами, скорее всего не римскими, а дорогими и экзотическими, то ли египетскими, а может даже и аравийскими. Но Траян, откровенно говоря, вообще в духах не разбирался.
- А где твоя жена? – поинтересовалась вдруг Каллиста.
- Она осталась в Могонциаке, - ответил проконсул.
- Значит ты сегодня свободный?..
- Получается, что свободный…- ответил проконсул.
Было видно, что после такого ответа проконсула, глаза Каллисты загорелись. Ей это понравилось, и она, кажется, даже вдохновилась.
И тут городской префект приподнялся со своего ложа и громко объявил:
- Друзья! Наши гости, Каллиста и её подруги, сейчас исполнят танец, который поднимет всем настроение! Похлопаем, друзья!
Присутствующие стали бурно выражать своё нетерпение. И Траян тоже зааплодировал.
Заиграла музыка. Оркестр начал исполнять одну из популярных тогда греческих мелодий, и три греческих гетеры начали танцевать. Когда они закончили, присутствующие их вызвали на бис, а потом Каллиста вновь подсела к проконсулу и, склонившись над ним, шепнула ему на ушко:
- А давай незаметно сбежим?
- Куда? – переспросил Траян.
- Ко мне… - ответила гетера.
***
Греческие гетеры, по приезду в Аргенторат, сняли комнаты в лучшей гостинице города, которая находилась в самом центре. Всего в Аргенторате и его окрестностях было пять гостиниц, и они, как и везде в империи, группировались по классам: было четыре дешёвых и средних, больше походивших на обычные придорожные трактиры и предназначавшиеся для простого люда, для плебеев – так называемые стабулярии, и одна гостиница была для приличной публики – такие заведения назывались мансионесами. Так вот, мансионесом в Аргенторате являлось каменное трёхэтажное здание, что –то среднее между загородной виллой и городским домом богатого аристократа. Называлась эта гостиница «В гостях у Весты» (Веста считалась в Древнем Риме богиней домашнего очага). Самые дорогие номера, как и полагается, находились в этом мансионесе на втором и третьем этажах, а на первом располагались кухня, продуктовый склад и столовая.
Траян и гетера поднялись по лестнице на третий этаж.
Номер, в котором проживала Каллиста, был просторный и состоял из четырёх комнат. Он имел отдельный выход и обставлен был даже с роскошью. Здесь находились стол, скамьи, пара кресел, полы были мозаичные и их устилали ковры, по стенам висели картины, стояли бронзовые зеркала и несколько скульптур, а в спальне находилось ещё одно бронзовое огромное зеркало и необъятных размеров очень широкое ложе, по восточной моде с балдахином.
Траяна не на шутку увлекла Каллиста, да и к тому же он ещё и выпил непривычно много для себя, и поэтому он сразу же согласился на предложение гречанки. Когда они оказались одни, Каллиста тут же, сославшись на то, что ей жарко, скинула с себя почти всю одежду, оставив только набедренную повязку, и предложила проконсулу своего вина, настоящего Фалернского. То есть большой выдержки и янтарного цвета. Именно такое в империи очень ценилось.
А затем она взяла Траяна за руку и провела его в свою спальню. И тут гетера уже не стала тратить время на прелюдию и предварительные разговоры…
Впрочем, Траян этого ждал и не сопротивлялся.
Он последовал вслед за Каллистой на её необъятное ложе и уже вскоре они с гетерой занялись любовью. Гетера-гречанка в этом деле знала толк и совершенно ничего не стеснялась. Постепенно она так разошлась, что Траян при всей его силе и выносливости начал учащённо дышать и через некоторое время совсем выдохся.
За всю ночь они с Каллистой кажется ни на мгновение не сомкнули глаз. Гетера проконсулу не давала ни минуты передышки и всё время пыталась поддерживать в нём страсть.
И только под утро они всё-таки оба угомонились.
***
На востоке забрезжил рассвет.
Где-то неподалеку, совсем рядом, проснулись петухи и начали приветствовать утреннее солнце, призывая его побыстрее взойти. Вначале заголосил один петух, потом другой, а вскоре устроили перекличку и остальные, кажется уже со всей округи.
И солнце, наконец-то, услышав их, появилось и окончательно разогнала тьму.
Траян с трудом приоткрыл глаза. Они как будто были присыпаны песком. Он совершенно не выспался.
Проконсул пару раз зевнул, приподнял голову и огляделся. Рядом, откинув одеяло и разметавшись, лежала совершенно голая девица. Одна её изящная ножка свесилась с ложа, вторая покоилась на груди проконсула. Траян осторожно убрал ножку девицы со своей груди. Проконсул не сразу вспомнил имя гетеры и что всю ночь происходило. Голова у него гудела.
Гетера тоже проснулась.
И Траян только тогда припомнил, что её зовут Каллистой. И что она гречанка.
При утреннем свете, и без яркой косметики она была всё так же прекрасна. Но Траян устал и не хотел никакого уже продолжения. Он оделся и засобирался уходить, тогда гетера приподнялась на локтях и попыталась его попридержать:
- А мы ещё увидимся с тобой? – с надеждой спросила она.
- К сожалению, нет…
- Почему?
- Потому что я уже сегодня возвращаюсь в Могонциак.
- А если я приеду к тебе туда?
- Не стоит.
- Но почему?!
- Там у меня жена…
- Ну и что?! – усмехнулась гетера. – Ты что, боишься её?
- Нет, не боюсь. Но она у меня очень хорошая… Верная и заботливая. И я её покой берегу. Нам не стоит больше с тобой встречаться…
Разочарованная Каллиста надула обиженно пухлые губки, но тут же на её лица появилась обычная доброжелательная улыбка, и она произнесла:
- Жа-а-аль… О-оч-чень жа-аль…Мне с тобой было хорошо. Ты мне понравился. А знаешь, что? – вдруг встрепенулась Каллиста, - а я же тебе обещала предсказать твою судьбу…Я ведь умею это делать!
- Ну, да… - согласно кивнул головой Траян. – Так предсказывай…
И гречанка, накинув на себя одежду, занялась гаданием. И вскоре, она пришла в настоящее смятение, и, подняв на Траяна глаза, произнесла:
- О-о-о, о-о, боги!
- Что?! Что случилось?! – забеспокоился Траян.
- Проконсул, я даже боюсь озвучивать твою судьбу …- произнесла гречанка.
- Юпитер и прочие Олимпийцы настроены против меня и сулят мне что-то нехорошее? – Траян невольно нахмурился.
Каллиста отрицательно покачала головой:
- Вовсе нет! Но они тебе, проконсул… Они сулят тебе громкую славу! И власть! И не простую власть, а безмерную, невиданную… И уже скоро ты, проконсул, станешь самым могущественным человеком на Земле!
В тот момент Траян не поверил предсказанию греческой гетеры. Всё что она ему тогда наговорила, показалось для него слишком фантастическим и нереальным. Но прошло всего каких-то семь лет, и её пророчество сбылось.
Он стал повелителем Римской империи!
А значит, он стал действительно самым могущественным человеком во всей ойкумене!
(Продолжение следует)
