Придя вечером домой, я застал домочадцев за хозяйственными делами. Отец во дворе перебирал и чинил снасти. Мама хлопотала по кухне, а младший брат с подавленным видом перекладывал дровник.
- Ты где шляешься, сын? – проворчал отец. – Вон вчерашний улов не рассортирован, свалили в бочку кучей. Это хорошо, что сильного мороза не было и рыба только охладилась. А так бы смерзлась вся в один ком, как мы ее потом будем разделять? Головой же надо думать, наверное?
Я пошел к бочке с рыбой и стал вынимать ее и сортировать по размеру и по виду. Отец не любил заниматься никакими физическими видами деятельности, кроме своей непосредственной работы по снаряжению лодки, выходу в море, промыслу и доставке рыбы домой. Он считал, что берет на себя основную нагрузку по материальному обеспечению семьи, а все прочие хозяйственные и обслуживающие операции должны делать остальные члены семьи.
Мы все – мама, я и брат – к этому давно привыкли и всегда брались за любую работу, как только он на нее указывал, не заставляя его ни о чем напоминать.
- Отец, славный улов вчера был! Далеко заходили? – спросил я.
- Да как обычно, сейчас нерест идет через наши воды, надо пользоваться случаем и сделать хорошие запасы до весны. Завтра опять идем на лов.
- Нас с Ингвальдом возьмете?
- Нет, тут нужны руки покрепче. Мы с мужиками договорились ходить этот месяц впятером на большой лодке Квалдира, так оно сподручнее выходит – большой объем получается выворачивать, потом делим его поровну между всеми. А с вами будем ходить, когда путина кончится, там уже каждый рыбак сам за себя остатки рыбехи цвыркает – кто сколько сам поймает, столько и унесет с собой. Вот тут вы с братом и пригодитесь подручными.
Я рассортировал подмерзшую рыбу из бочки, освободив ее для свалки завтрашнего улова. Потом пошел в сарай, чтобы сколотить ящики для закладки рыбы на хранение. Тем временем брат закончил перебирать дровник и со смурным видом пришел ко мне в сарай.
- Ты чего такой грустный сегодня, Ингвальд? – спросил я у брата. – Ходишь будто в воду опущенный.
Тот учелся на чурбан и рассказал, что он мирно спокойно спал до обеда, как вдруг раздались громогласные вопли отца, который на весь дом возмущался, что сыновья-бездельники до обеда дрыхнут, а хозяйство простаивает.
- Он с самого утра наорал на всех, что мы бездельники, ничего не делаем, только и знаем, что спать, есть и развлекаться, пока он ради нас свою спину ломает да мерзнет в открытом море. Мама спросонья сразу подхватилась и побежала печь пироги. Я пошел помогать ей, чтобы спрятаться от отца на кухне, но он меня отрядил перебирать дровник. Тебя не нашел, разъярился, что ты где-то целыми днями шатаешься, наверное, своих баб окучиваешь.
- Понятно, так ты ничего и не ел даже за весь день?
- Да какая я уж тут еда! – возмутился Ингвальд.
- Да не бойся отца, от так командным тоном порядок в доме наводит. У них моряков на корабле главный тоже так же орет на подчиненных, чтобы они действовали слаженно и получали хороший удов. И чтобы не потопли. Ради их же собственного блага на них орет, чтобы они делали, что нужно.
Ингвальд не проникся высказанной мной идеей мотивирующего характера ора отца и того, что он нацелен на общее благо. Я предложил ему помочь мне отнести сколоченные ящики к дому. Мы взяли их и пошли вместе закладывать рыбу на хранение. Когда уже наполненные рыбой ящики мы спустили в погреб, то Ингвальд вдруг с любопытством спросил:
- А ты правда окучиваешь баб?
Я замялся, потому что не совсем понял, что значит эта фраза. Вроде, она вызывала какие-то романтические ассоциации, но слово «окучиваешь» как-то выбивалось из общего ряда и будто намекало на что-то предосудительное.
- Не знаю, – задумчиво ответил я. – Я не знаю, как это – кого-то окучивать. Вроде растения окучивают по весне, чтобы они лучше росли. А насчет людей не могу представить, как это.
- Окучивать людей, чтобы они лучше росли, - хохотнул брат.
- Нет, я таким не занимаюсь, все вроде пока сами справляются! - засмеялся я в ответ.
Мы пошли в дом, на кухне высились горы свежих ароматных пирогов. Отец с довольным видом важно сидел во главе стола и поедал их. У него был вид капитана, который выполнил свой моральный долг шугануть всех окружающих, чтобы они резво взялись за свои обязанности, и теперь имеет полное право расслабиться и наслаждаться жизнью. Мы с братом, почувствовав перемену в настроении отца, подсели к нему за стол и тоже угостились пирожками.
Мама с видимым облегчением от того, что в семье, наконец, настал мир и покой, стала негромко рассказывать что-то о наших дальних родственниках, с которыми она вела переписку. Что они живут в большом городе, и у них там своя торговая лавка. Что их недавно ограбили и они теперь в долгах, как в шелках - хоть собственных дочерей продавай, чтобы рассчитаться с кредиторами. И что в городе полно разных опасностей, не то, что у нас в деревне, где все друг друга знают и живут честно и по совести.
Я тихо встал из-за стола, пошел лег на свою лежанку и под разговоры родителей заснул в тепле мертвецким сном.