«Адмирал Невельской»
(Из жизни судового механика)
Мой друг довёз меня до проходной порта и попрощался со мной. Я его понимал. Он торопился. В Америке жизнь бьёт ключом, каждая минута на учёте, а он и так провёл со мной почти половину рабочего дня в поисках необходимых запасных частей для моей машины.
А вот я никуда не торопился. Все профилактические работы с главными двигателями мы закончили ещё вчера и полностью подготовили судно к завтрашнему отходу.
Погода располагала к прогулке. Осень в Сиэтле — благодатная пора.
На небе проплывали небольшие кучевые облака, влекомые слабеньким ветерком, дующим с моря, а температура воздуха располагала к тому, чтобы распахнуть ветровку и не спеша прогуляться.
«Бурханов» от проходной находился недалеко, поэтому я растягивал минуты удовольствия, наслаждаясь прелестями осени.
В порту было тихо и чисто. Свернув с главной дороги, ведущей к контейнерным терминалам, я пошёл к пакгаузам, из-за крыш которых выглядывали мачты моего судна.
Выйдя к кромке причала, я сразу увидел оранжевую корму «Бурханова» с поднятой рампой, но как же я удивился, когда заметил, что под кормой у него стоит небольшая яхта. Когда я покидал борт, её там не было.
Паруса на мачте убраны, и из-за отлива корпус яхты находился намного ниже поверхности причала. Поэтому разглядеть её подробнее я смог, только подойдя к краю причала.
Подойдя к краю причала, я ещё больше удивился, когда на борту яхты прочитал название: «Адмирал Невельской». Удивление моё достигло предела, когда на транце кормы я увидел порт её приписки — Владивосток.
Вот это да! Это же яхта из яхтенного клуба ДВВИМУ.
Перед отходом из Владивостока мы с женой зашли к её подруге Нине Дмитриевне, и там во время задушевной беседы она рассказала мне, что её муж, Леонид Константинович Лысенко, отправился к берегам Америки на яхте «Адмирал Невельской».
Ну надо же! Насколько мал наш земной шарик!
На палубе яхты людей я не увидел, поэтому наклонился и крикнул:
— Есть кто живой? — и в ожидании ответа принялся рассматривать яхту, привязанную к причалу парой хилых кончиков.
Через пару минут из кокпита выглянула голова с гривой лохматых, нечёсаных волос. Вероятно, человек, которому принадлежала эта голова, только что проснулся.
Хриплым со сна голосом человек поинтересовался:
— Вам что-нибудь надо? — и, выйдя на палубу яхты, недовольно рассматривал меня.
— Я с «Бурханова», старший механик, — представился я, присаживаясь на корточки, чтобы удобнее разговаривать, а не орать, и уже тише пояснил: — Мне хотелось бы увидеть Леонида Лысенко.
— Ну, я Лысенко, — недовольно ответил человек на мой вопрос. — А что вам, собственно, надо?
— Да ничего не надо, просто захотелось вас увидеть и поговорить, — пожал я плечами.
— А мы с вами знакомы? — с удивлением поинтересовался Лысенко. — Что-то я вас не припомню.
— Нет, лично с вами я не знаком, — дружелюбно усмехнулся я, — просто перед отходом из Владивостока мы с женой зашли к вашей жене, — и для большей доходчивости пояснил: — Они работают в одной поликлинике и давно дружат, поэтому я знаю, что вы сейчас находитесь на «Невельском». — Я жестом показал на яхту.
— А-а, — протянул Лысенко, но, когда до него дошёл смысл моих слов, выражение его лица из настороженного и недовольного сменилось на доброжелательное, — так вы проходите, поговорим. Я уже пару месяцев ни с кем из земляков не встречался.
— Нет, — улыбнулся я и махнул в сторону причала рукой, — лучше вы сюда поднимитесь. Здесь будет лучше.
Лысенко бросил сходню на причал и ловко перебрался на него.
Был он немного ниже меня, суше и, конечно же, меньше весом килограммов на двадцать.
Подойдя, он крепко пожал мне руку, и разговор как-то сам по себе переключился на родной город Владивосток, семьи, знакомых и, конечно же, ДВВИМУ.
Проговорив не менее получаса и поделившись воспоминаниями и планами, я вспомнил:
— А что это мы тут на причале толкуем? Давайте поднимемся ко мне на борт. Чайку попьём, поговорим да баньку организуем. Правда, сейчас в сауне в бассейне воды нет, но её можно будет включить и так погреться. Кстати, у меня ещё осталась пара дубовых веников.
От такого предложения у Лысенко даже глаза загорелись.
— Баньку! — восторженно воскликнул он. — Вот это было бы здорово. Баньку — так это мы всегда с удовольствием.
— Так пошли, чего ждать? — тут же предложил я.
— Не могу сейчас, — как бы извиняясь, начал отказываться Лысенко. — Мои компаньоны ушли в город за продуктами. Мне их надо обязательно дождаться.
— Так это отлично! — не отставал я от Лысенко. — Берите своих друзей и приходите, а к этому времени и сауна прогреется, и веник запарится.
— Это было бы замечательно — в баньку сходить, — мечтательно проговорил Лысенко, но тут же прервал сам себя: — Но мы подойдём попозже.
— Отлично, — подтвердил я своё приглашение, — а я пойду пока подготовлю всё.
Мы пожали друг другу руки, и я вернулся на судно.
Вернувшись на судно, я прогрел сауну и распарил веники, а когда через пару часов Лысенко пришёл с сотоварищами, то они отвязывались в сауне по полной программе. Эмоций от восторга они не сдерживали.
Когда после сауны мы вернулись в каюту и мирно попивали чаёк, то восторги продолжались.
Мне и самому нравилось моё судно и всё, что находится на нём.
Финской постройки, ледового класса. Оно могло работать как в полярных льдах, так и в тропиках. Могло перевозить грузы как навалом, так и накатом через кормовую рампу по всем трюмам. В пятом трюме даже находился рефрижераторный трюм, в котором мы сейчас из Америки перевозили замороженную продукцию.
Каюты были комфортные и удобные для проживания. Качку судно переносило хорошо и слыло отличным мореходом. Два двигателя обеспечивали его достаточным ходом на открытой воде и во льдах. Полутораметровый лёд для него был не помеха. Правда, мне во льдах на «Бурханове» поработать не пришлось. Начались смутные времена, Союз развалился, и на освоение Севера у нового правительства не оказалось ни желания, ни денег.
Вот тут только Леонид Константинович и рассказал мне о цели их экспедиции.
Оказывается, когда Тихоокеанское побережье Америки принадлежало России, Николай Резанов или кто ещё, чтобы навечно застолбить право России на эти земли, закопал на побережье двенадцать чугунных плит, на которых было отлито, что Америка является российской территорией.
Якобы копии этих плит есть в каких-то американских музеях. Там есть и карты, где эти плиты зарыты. Но за столь длительный промежуток времени рельеф местности очень изменился, и эти места с плитами найти сейчас невозможно. Вот Лысенко и пытается привязать современное побережье Америки к старинным картам и найти хоть одну плиту, но это у него и его товарищей пока не получается.
Сколько продлится их экспедиция, Лысенко не знал, и его друзья об этом тоже не обмолвились.
Разрешение на стоянку яхты у причала они получили только до вечера, поэтому у путешественников особого времени рассиживаться не было. Они хотели сделать ещё кое-какие работы на яхте.
На прощание я сделал им подарок. У второго помощника, ответственного за погрузку в рефтрюм мороженых окорочков, я выпросил ящик с окорочками, а повариху уговорил, и она мне выделила две буханки свежего белого хлеба.
Утром яхты на прежнем месте уже не оказалось, да и «Василию Бурханову» пришлось сниматься в обратный рейс на Владивосток.
Во Владивостоке я передал Нине Дмитриевне пакет с какими-то документами, которые мне передал её муж, а что в дальнейшем стало с яхтой, я не знал.
И только много позже я узнал, что яхта прошла Панамским каналом, экипаж по каким-то причинам покинул Лысенко, и он в одиночку решил иди на Австралию.
На подходах к Австралии он попал в сильный шторм. Яхта перевернулась, а его чудом спасло какое-то проходящее судно и доставило в Австралию.
10.02.2022
Рассказ опубликован в книге "Морские истории" https://ridero.ru/books/morskie_istorii/