- Маша! Маааашааааа! - голос пожилой женщины сорвался на визг.
- Ну, что там такое? - спокойно спросила Мария Стефановна, входя в кухню и по дороге вдевая сережку в уши. - Флокс опять в цветах копался?
- Что это такое?! - уперев руки в боки, вопросила ее мать, Антонина Захаровна, и кивком головы указала на груду грязной посуды в мойке.
- Посуда, - пожала плечами Мария Стефановна и взяла с ближайшей полки флакон духов. - Вот он где. А я в спальне его обыскалась.
- Не уходи от темы! - строго потребовала мать. - Почему ты не вымыла вечером посуду? Разве можно оставлять ее на ночь?
- Не вижу никакой проблемы, - уже более раздраженно сказала дочь. - Вчера я устала. После обеда придет уборщица и все приберет.
- После обеда, Маша? После обеда? - выпучив глаза, повторила Антонина Захаровна, и яростно закричала, да так сильно, что ее лицо приобрело багровый оттенок. - Тебе что, лень?! Ты что, белоручка?! Завела домработницу и решила, что теперь ничего не надо делать самой?!
Если бы Мария Стефановна не знала собственную мать, то решила бы, что у той сейчас случится сердечный приступ. Привычным движением она накапала в рюмку валокордин и поставила ее на стол.
- Выпей, а то тебя кондрашка хватит, - хмуро посоветовала она и открыла холодильник.
- Меня кондрашка хватит от твоей безответственности! Разве я так тебя воспитывала? - с обидой заявила Антонина Захаровна, но лекарство все-таки выпила, после чего тяжело плюхнулась на стул. - Сделай мне омлет.
- Яйца закончились. Могу предложить вчерашнюю овсянку и бутерброд с сыром.
- Как это яйца закончились? Ты что, в магазин не ходила? - попробовала матушка начать новый акт сольного выступления, но дочь решительно пресекла эту попытку.
- Если не хочешь кашу, можешь сама сходить в магазин за яйцами и сделать себе омлет. А я, если ты не заметила, очень тороплюсь.
- И куда это, позволь спросить, ты так торопишься в субботу утром? - подозрительно поинтересовалась мать, тут же отвязавшись от не купленных заранее яиц.
- Если ты забыла, то разреши напомнить, - тем же язвительным тоном ответила Мария Стефановна. - Вообще-то я директор школы, причем далеко не последней в этом городе, и у меня ненормированный график работы.
- А я хотела сегодня на дачу съездить, - бросила в пространство мать, делая себе бутерброд, и снова приняла обиженный вид. - Нужно вскопать грядки на зиму и рожь засеять.
- Электричка к твоим услугам. Если не хочешь идти пешком на станцию, возьми такси. Чай не разоримся.
- Я что, должна одна вскапывать огород? - снова завелась Антонина Захаровна, которой явно не терпелось устроить скандал. - Мне, к твоему сведению, уже почти восемьдесят лет!
- А мне, к твоему, пятьдесят пять! - отрезала Мария Стефановна. - Я тоже, между прочим, уже без пяти минут на пенсии. И поверь мне, разбираться с гороно и зажравшимися учителями ничуть не проще, чем вспахивать твой дурацкий огород. Уж по количеству затраченных нервов так точно тяжелее. Найми гастарбайтеров, у вас там на заборах кругом объявления висят с предложением подработать.
- Вот еще! - фыркнула матушка. - Стану я тратить деньги на этих нехристей. Еще свистнут чего-нибудь, и привет! А я что делать стану?
- Если бы хотели что-то свистнуть, давно бы уже унесли, - резонно заметила Мария Стефановна, разливая по кружкам свежезаваренный в турке кофе. - Там замок на двери разве что от мух. Впрочем, поступай как знаешь. Часа в четыре я за тобой заеду. У нас вечером билеты в консерваторию.
- Ладно, - быстро согласилась мать. - Давай уже двигай на свою работу. А я пойду в магазин. Наверняка яйца не единственное, чего у нас нет. На дачу поеду вместе с Валентиной Юрьевной из сто двадцатой, она тоже сегодня собиралась. Вдвоем не так скучно будет.
- Флокса покорми, он еще не просыпался, кажется.
- Такой же лентяй, как и ты, - резюмировала Антонина Захаровна и включила телевизор, где бездарная актриса, удачно вышедшая замуж за известного кинорежиссера, вела свое кулинарное шоу, делая вид, что умеет готовить.
Вроде бы ничего из ряда вон выходящего за завтраком и не произошло - перепалки с матерью были делом обычным и за пятьдесят пять лет в этом плане ничего не поменялось, - но настроение у Марии Стефановны Гончаровой было основательно испорчено. Хотя причина, скорее всего, крылась во внезапно навалившейся проблеме в виде найденной в мусорном контейнере головы ученика ее школы. Гончарова любила свою работу, вернее - свою высокую должность и те возможности, которые были с ней связаны, и ей нисколько не улыбалось с этой самой должности слететь. А вдобавок - этого исключать было никак нельзя - сесть в тюрьму на приличный срок. Женщина слишком хорошо знала, как работает карательная система, которой ничего не стоит перемолоть очередную жертву и выплюнуть ошметки в тот же мусорный контейнер.
Видит Бог, она сделала все для того, чтобы убедить полицейских в том, что убийство никак не связано со школой. Коля Коробов был из семьи хронических алкоголиков, отец его давно сгинул, а мать не просыхала, меняя сожителей чаще, чем свою одежду. Кто знает, какие там были ссоры, скандалы и драки? Вдруг мальчика в приступе белой горячки прирезала сама мамаша? Или ее очередной сожитель? А может, оба сразу? Кто-то ведь потом расчленил тело несчастного подростка - вряд ли такое под силу женщине, тем более алкоголичке.
Версия, конечно, хорошая, но в нее никак не вписывался тот факт, что отрезанную голову нашли довольно далеко от места проживания Коробовых. Причем, что самое странное, во дворе дома, где жил другой ученик того же злосчастного девятого «А» - Артем Громов, профессорский сынок, хотя и не хватавший звезд с неба, но все же учившийся вполне прилично и ни в чем противозаконном никогда не замеченный. Разумеется, голова по данному поводу должна болеть не у нее, Марии Стефановны, а у полиции, но, как уже было сказано, Гончарова всерьез была обеспокоена собственной судьбой.
Мысль о том, что она может стать невольной соучастницей убийства, не давала ей покоя. Давно перешагнув отметку бальзаковского возраста, она все чаще жаловалась на здоровье, а тюрьма едва ли скажется на нем благотворно. К тому же, она не могла оставить без присмотра восьмидесятилетнюю мать, которая всю жизнь была особой инфантильной, капризной и требовавшей повышенного внимания к себе. После того как генерал Стефан Макарович Гончаров, бывший старше своей супруги аж на тридцать лет, почил в бозе (Маше тогда едва исполнилось десять), Антонина Захаровна так и не вышла замуж снова, взвалив заботу о себе на малолетнюю дочь. Хотя она периодически и заводила кавалеров, но, поскольку никто из них и в подметки не годился покойному супругу, отношения редко длились больше пары месяцев. Домой своих ухажеров мать никогда не водила, считая это ниже своего достоинства (они ютились в коммуналке, потому что все имущество мужа-генерала каким-то хитрым образом отобрала его бывшая жена), и Маша в итоге так и не познакомилась ни с одним из них.
Телефон зазвонил в тот момент, когда Мария Стефановна выполняла сложный левый поворот с проспекта на второстепенную улицу, где находилась школа. Естественно, она не стала брать трубку, полностью сосредоточившись на дорожной ситуации. Однако звонивший не унимался. Гончарова бросила взгляд на телефон: номер незнакомый. Для спам-звонков рановато, да и не трезвонят рекламщики по несколько минут. Завершив маневр, она нажала кнопку на руле, и машину заполнил хриплый женский голос.
- Маша, ты там про меня забыла?
Мария Стефановна звонившую узнала и ничуть этому не обрадовалась.
- Я же просила тебя звонить мне только на работу! Откуда у тебя мой мобильный?
Собеседница рассмеялась. Смех у нее был скрежещущий, как наждачная бумага, и Гончарова против воли почувствовала, как по телу пробежали мурашки.
- Секрет фирмы! Думаешь, я совсем из ума выжила? Я ведь еще не такая старая, как ты, Маша. У меня еще мозги соображают!
- Сильно в этом сомневаюсь, раз ты звонишь мне на мобильный, - заметила Мария Стефановна. - Перезвони мне через пятнадцать минут в кабинет. Я уже подъезжаю к школе.
- Вот еще! - хохотнув, прохрипела собеседница. - У меня нет ни времени, ни желания тайны разводить. Гони бабки, подруга, - и весь разговор!
- Ты и вправду сдурела. Обсуждать такие вопросы по телефону... Сегодня я не могу, завтра приеду.
- Сегодня, - отрезала женщина. - Иначе весь мир узнает о твоих темных делишках.
В трубке раздалось какое-то шуршание и послышался заспанный мужской голос.
- Кристина, черт тебя дери, с кем ты там треплешься в такую рань? Я хочу жрать.
- Все, Машутка, мне больше некогда с тобой лясы точить. Мужик хочет жрать. Приезжай сегодня. Иначе... сама знаешь, что будет. - И с этим словами она отключилась.
Вот же зараза!
Гончарова и не заметила, что уже стоит на парковке перед школой. Руки и ноги сами поставили машину на отведенное для директора место, пока голова была занята разговором с паршивкой Кристиной. Ее довольно бодрый голос стал сюрпризом для Марии Стефановны, по мнению которой, никакая женщина не могла бы вести себя так после всего, что случилось с ее семьей. Тут два варианта: либо Крыська допилась до зеленых чертей и ей уже все равно, либо она попросту ничего не знает - по той же причине. У нее очередной хахаль, понятно, что вся ее жизнь теперь вертится вокруг него, и ни на что иное сил уже не хватает. А откуда им взяться, этим силам, если человек последние двадцать пять лет пьет не просыхая? Видно, природа наградила Кристину лошадиным здоровьем, раз она до сих пор не отбросила коньки. А еще эта дрянь позволила себе назвать ее, Гончарову, старой! Неслыханная наглость!
Выходя из машины, она уже кипела от ярости. Утренняя перебранка с матерью стала благодатной почвой для ростков гнева, который теперь, после разговора с Кристиной, вымахали до небес. К своему кабинету она летела на полной скорости, не останавливаясь ни на секунду и отвечая на приветствия сотрудников и учеников в лучшем случае кивком головы. Под ноги ей внезапно бросился какой-то младшеклассник, и она случайно ударила его сумкой по голове, но даже не оглянулась посмотреть, что там с ребенком. Непедагогично, но ситуация не располагала к сантиментам.
Закрывшись на ключ, Мария Стефановна рухнула в свое кожаное кресло и включила электрический чайник. Конечно, сейчас куда охотнее она бы приложилась к стоявшей в шкафу початой бутылке коньяка, но, во-первых, еще не было и девяти, а во-вторых, ей хотелось действовать на трезвую голову.
Для звонка, который ей было необходимо позарез сделать, еще слишком рано. В городском департаменте образования в такую рань, тем более в субботу, на работу никто не приходит. В лучшем случае в начале одиннадцатого. Нужный же ей человек мог появиться и в полдвенадцатого, а то и не прийти вовсе. Свой мобильный он никому не сообщал.
Только Мария Стефановна раскрыла принесенную секретарем папку с документами, как зазвонил ее собственный мобильник. Она взглянула на номер: матушка. Соскучилась, не иначе.
- Вы сговорились сегодня, что ли? - вскричала в отчаянии Гончарова, но трубку все же сняла. - Да, мама?
- Машенька, я сейчас видела в этой кулинарной передаче просто потрясающую утку с апельсинами, - без всяких предисловий начала бодрым голосом Антонина Захаровна, которую совершенно не интересовало, удобно ли ее дочери разговаривать. - У меня прямо слюнки потекли от одного вида. Сегодня же вечером сделаю такую! Обязательно поезжай в гастроном и купи утку, килограмма на два. И апельсины тоже купи, четыре штуки.
- Ты же собиралась пойти в магазин! - удивилась Мария Стефановна, которой совершенно не улыбалось в добавок ко всему еще ехать выбирать какую-то дурацкую утку.
- Во-первых, в нашем районном нормальной птицы не продается, - с обидой непонятно на что заявила матушка, - а во-вторых, мы с Валентиной Юрьевной уже идем на станцию. Решили выехать пораньше, чтобы побольше успеть сделать.
"Ага, чтобы подольше потрындеть и успеть до моего приезда выпить пять литров чаю", - устало подумала Гончарова-младшая, которая уже давно перестала верить в мамины наполеоновские планы.
В том, что утку придется готовить ей самой, не было ни малейших сомнений. Матушка найдет с десяток причин, почему она не сможет этого сделать. Вот только утки после похода в консерваторию Марии Стефановне не хватало! И она ухватилась за концерт, как за спасительную соломинку.
- Ты что, забыла, куда мы идем вечером? Какая еще утка? Мне ее в гардероб сдать?
- Не говори ерунды! Утку можно будет и в машине оставить. На дворе ноябрь, не испортится. Валентина Юрьевна говорит, что хорошая утка всегда бывает в таком большом гипермаркете, который от нас через три остановки.
Наверное, Валентина Юрьевна, женщина спокойная и рассудительная, думала, что поступает как лучше, но вот настоящего характера своей соседки по дому и даче она не знала, а потому пребывала в полном неведении относительно ее мотивов. Упомянутый гипермаркет находился вроде бы и недалеко, но подъезд к нему был настолько неудобным и вечно заткнутым длиннющей пробкой из машин, что Мария Стефановна старалась туда без лишней необходимости не ездить.
- В кафе поужинаем. Или закажем еду на дом, - предложила она, все еще надеясь, что мать отцепится от нее с этой чертовой уткой, но не тут-то было.
- С ума сошла! - в ужасе вскричала Антонина Захаровна. - В общепите сейчас сплошной ботулизм! Двести человек попали в больницу. Ты не смотришь новости?
- Делать мне больше нечего, - буркнула Гончарова-младшая под нос. - Своих забот по горло.
- Все тебе не так да не эдак! Я же ради тебя стараюсь! - все больше горячилась матушка, уже вошедшая во вкус. - Разве я так тебя воспитывала?
- Извини, мама, ко мне пришли, - отрезала ее дочь и, не дожидаясь реакции, положила трубку, после чего отключила звук и вибрацию.
Мать, естественно, не сдалась и еще несколько раз попыталась дозвониться, но Мария Стефановна, с трудом удержавшись от того, чтобы нагрубить ей, убрала телефон в сумку. Наверняка сейчас Антонина Захаровна жалуется своей столь же пожилой соседке на то, какая у нее неблагодарная дочь, а та сочувственно кивает головой.
Велев секретарю никого к ней не впускать, Гончарова занялась наконец документами, с удивлением обнаружив заявление родителей какой-то пятиклассницы, которые просили обратить внимание на странное поведение учительницы географии, бывшей у их дочери классным руководителем. Вот только этого еще не хватало!
Мария Стефановна, разумеется, была в курсе того, что молодая географичка подсела на наркотики, - в школе от зоркого глаза директрисы никогда ничего не могло укрыться. Ну, раз эта дура уже не контролирует свое поведение и приходит на уроки под кайфом, то от нее пора избавляться. Желательно, конечно, под каким-нибудь благовидным предлогом, чтобы не привлечь ненужное внимание вышестоящих инстанций и родителей. Интересно только, откуда она получала дурь. Придется найти поставщика и приструнить. Совсем мозгов не хватает - разве можно гадить там, где живешь?
Больше ничего примечательного в документах не попалось, и Гончарова смогла спокойно разобрать всю стопку, накопившуюся за неделю. С половины одиннадцатого она начала звонить в департамент образования, но там предсказуемо не брали трубку. Чтобы взбодриться, женщина все-таки плеснула полрюмки коньяку в кофе, отметив между делом, что это уже вторая чашка за утро, а при ее проблемах с давлением кардиолог рекомендовал пить тонизирующий напиток не чаще трех раз в неделю.
Ну, почему все время кто-то пытается диктовать людям правила жизни? Что и когда есть, во что одеваться, какую музыку слушать, как тренировать собственное тело, сколько жидкости потреблять, какие места посещать... И вот это вот все люди имеют наглость называть самостоятельностью и свободой!
В начале двенадцатого абонент соизволил ответить.
- Алло? - раздался в трубке недовольный мужской голос.
- Здрасьте, - начала Мария Стефановна, но ее тут же перебили.
- Забор покрасьте! Это ты мне все утро названиваешь?
- Я, - подтвердила Гончарова, не обращая внимания на хамство. - Проще до Смольного дозвониться, чем до вас.
- А может, я не хочу, чтобы до меня дозванивались, тем более в субботу? Чего тебе надо?
- Владислав Валерьевич, вы позавчера так быстро ушли, что мы ничего не успели толком обсудить...
- И что тут обсуждать? На вверенном тебе участке произошел жуткий косяк, а ты до сих пор ничего не предприняла. Или ты думаешь, что голова ученика из твоей школы сама собой испарится? На кой черт нам лишнее внимание?
- Конечно, лишнее внимание нам ни к чему, - тут же согласилась Мария Стефановна, чувствуя, что внутри у нее закипает злость. - Я пытаюсь убедить полицию в том, что школа тут ни при чем, а искать убийцу надо в ближайшем окружении мальчика, но ведь я не всесильна!
Собеседник хохотнул.
- В кои-то веки призналась в этом, молодец!
- Я просто не знаю, что мне делать. Ни с какими убийствами я никогда дела не имела, поэтому...
- Включай мозги, курица! - посоветовал ей Владислав Валерьевич. - Ты уже столько лет сидишь в своем кресле и должна понимать, как крутятся шестеренки государственной машины. Попробуй все свалить на кого-нибудь, у тебя ж там есть подходящая клиентура. А по нашим делам пока надо залечь на дно. Пусть все утихнет. Иначе придется менять дислокацию. Думаю, ты понимаешь, что в таком случае выбываешь из игры. Со всеми вытекающими последствиями. В общем, думай. Торопиться нам некуда, но и затягивать с решением вопроса нельзя. Я попробую по своим каналам оказать влияние на ход дела. В полиции тоже не бессребреники сидят, все любят кушать и ездить семьей на отдых. И не звони мне больше. Я сам с тобой свяжусь.
Мария Стефановна в растерянности смотрела на телефонную трубку, из которой неслись короткие гудки. Она возлагала большие надежды на этот разговор, но они не оправдались.
Долгое время Гончарова сидела уставившись в одну точку. Никаких гениальных идей в голову не приходило. Захотелось снова бахнуть коньячку, но все-таки еще предстояло садиться за руль, поэтому она ограничилась еще одной чашкой кофе. Голову словно стянуло стальным обручем - верный признак того, что подскочило давление. Но Марии Стефановне было сейчас не до пустяков, поэтому кофе она выпила практически залпом. Тут ее взгляд упал на жалобу, которую она ранее отложила в сторону, чтобы не потерять в пачке других документов. Географичка?.. А что, это идея...
И мысли понеслись вскачь, да так быстро, что Гончарова за ними не поспевала. В скором времени в ее голове выкристаллизовался отличный, как ей казалось, план. Одним махом удастся убить не двух, а сразу трех зайцев. На душе резко полегчало, и сдавивший голову обруч ослабил хватку.
Полпервого. Надо ехать к Кристине. Черт знает, сколько времени придется провести с этой дурой. Может, она к тому времени наконец получит печальное известие, и ее нужно будет откачивать. С другой стороны, у нее же там какой-то очередной хахаль, вот пусть он ей скорую помощь и вызывает. А если у Кристины случится очередной приступ панкреатита, то ей будет уже не до Марии Стефановны. Не станет же Гончарова оставлять деньги незнакомому мужику? Да и вообще лучше не попадаться на глаза посторонним. Про их с Кристиной встречи никто не знал, и было бы хорошо, если бы так оставалось и дальше.
Подъезжая к знакомому депрессивному району, увенчанному трубами огромного нефтеперерабатывающего завода, Мария Стефановна в очередной раз испытала смесь обиды и радости. Обиды - оттого, что ее матушка, так и не принятая обществом офицерских жен, ничего не сделала после смерти своего мужа, и все его имущество досталось "первой" генеральше. И Антонине Захаровне, всегда скорой на слово, но совершенно беспомощной, когда дело доходило до реальных действий, пришлось ютиться со своей дочерью в той самой коммуналке с видом на НПЗ, откуда генерал Гончаров ее когда-то и забрал.
А радость была потому, что Марии Стефановне удалось вытащить их с матерью из этого богом забытого угла, купить приличную квартиру в хорошем районе и жить без стеснений в средствах. Правда, для этого одной только должности директора школы, пусть и для золотой молодежи, конечно, не хватило бы. Поэтому пришлось влезть в эту аферу с наркотиками. Ну как влезть... скорее, ее туда втянул тот самый Владислав Валерьевич, но она особо и не сопротивлялась. Деньги ей были нужны позарез, а предложенная чиновником из городского департамента образования схема обогащения выглядела вполне разумной и безопасной. Главным аргументом в пользу участия в ней для Гончаровой был тот простой факт, что, даже если что-то и всплывет на поверхность, никто и никогда не захочет огласки: в школе учились дети непростых родителей, которые совершенно не хотели бы появления на своей репутации грязного пятна в виде ребенка-наркомана. Парочку детишек родители уже забрали на принудительное лечение в закрытых клиниках - разумеется, зарубежных. Но об этом, кроме директрисы, никто и не знал.
Беда пришла откуда не ждали. Ее источником оказалась Кристина Коробова, бывшая соседка Гончаровых по коммуналке, запойная пьяница и мать-одиночка, которой Мария Стефановна время от времени подкидывала деньжат на содержание сына, довольно умного, хоть и замкнутого мальчика, к которому испытывала жалость и нечто похожее, на любовь. Не имея собственных детей, она изливала нерастраченные материнские чувства на чужое чадо. Кристина, разумеется, была не против.
Вот только она, зараза, прознала про побочный бизнес директрисы, когда та имела неосторожность в ее присутствии обсуждать соответствующие вопросы по телефону. Нет, не с Владиславом Валерьевичем - его участие в деле нельзя была раскрывать ни при каких обстоятельствах, - а с одним из распространителей. Гончарова привыкла к тому, что ее экс-соседка перманентно находится в невменяемом состоянии, и даже представить не могла, что та сумеет сделать выводы из подслушанного разговора. А сделав их, начать шантажировать Марию Стефановну.
Так в школе оказался сын Кристины Коля, который не попал бы в элитное учреждение ни при каких других обстоятельствах. Впрочем, устраивая его в пятый класс, Гончарова не действовала вопреки собственным желаниям. Ей хотелось хоть немного уберечь мальчика от влияния матери-алкоголички и дать ему дорогу в благополучное будущее.
А Коробовой этого показалось мало, и она стала вымогать у Марии Стефановны деньги. Заламывать сумму она не стала, видимо, понимала, что если перегнет палку, то ее просто пристукнут, но напоминала о себе с завидной регулярностью. Для Гончаровой размеры выделяемого бывшей соседке гонорара особых проблем не создавали, если не считать того, что ей приходилось постоянно мотаться в унылый район и лицезреть халупу, в которой она пожила почти двадцать не самых веселых лет.
Кристина Коробова сидела на лавочке во дворе и с отсутствующим видом лузгала семечки. От утреннего оживления, в котором она пребывала, когда звонила Марии Стефановне, не осталось и следа. Однако это ничего не значило: перепады настроения у алкоголиков - обычное дело.
- Пройдемся? - без предисловий предложила Гончарова, подойдя к бывшей соседке, и та от неожиданности вздрогнула.
- А, это ты, - недовольно протянула она. - Все-таки приехала. Не доглядела за Колей, да? Или это ты его?..
- Давай все же пройдемся, - сказала Мария Стефановна и решительно потянула Кристину за локоть. Та не стала сопротивляться и покорно поднялась. - Кто тебе сказал?
- Полиция, кто же еще, - пожала плечами Коробова. - Вчера меня весь день не было дома, отмечали день рождения у подруги, а телефон разрядился, поэтому нашли меня только сегодня. И вывалили все. Потом допрашивали три часа. А что я им скажу? Я понятия не имею, где и с кем шлялся Колька в последнее время. У меня мужик в доме, я должна его обслуживать. Да и Колька ему не нравился, а что я скажу? Он мужик и имеет право. Так что дома Колька старался не бывать. Ночевал у кого-то, наверное. Хотя кто его мог к себе пустить, ведь у него друзей отродясь не было. Принесла деньги? - резко переменила тему Кристина.
Гончарова молча вытащила конверт, набитый тысячными купюрами. Пятитысячные Коробова принципиально не брала. По-видимому, тысячи были больше всего в ходу в ее окружении.
- Будешь пересчитывать?
- Поверю тебе на слово, Маша. Не станешь же ты меня в такой момент обманывать. Но ты все же дрянь, раз не рассказала мне про Кольку. Уж к тебе полиция наверняка еще вчера наведалась.
- Это не тема для телефонного разговора, - сухо отрезала Мария Стефановна и против воли спросила. - Тебе врача вызвать?
- А что, он Кольку к жизни вернет? - изобразила смех Кристина, но у нее получилось не очень. - Катись отсюда. Через месяц привезешь вполовину больше. В стране инфляция, а мне надо мужика кормить.
Гончарова сочла ниже своего достоинства отвечать на эту эскападу, повернулась и быстрым шагом направилась к машине. А Коробова села на ближайшую лавочку и продолжила лузгать семечки, уставившись в пространство невидящим взглядом. Несмотря на все обстоятельства, Марии Стефановне было ее искренно жаль.
Увязнув в многочисленных пробках и прокляв все на свете, Гончарова наконец добралась до дачи и, к своему удивлению, не обнаружила абсолютно никаких следов полевых работ. Грядки, как и прежде, были покрыты густыми зарослями сорняков, среди которых преобладал осот, вымахавший, несмотря на позднюю осень и холода, до огромных размеров. Матушка в компании Валентины Юрьевна распивала чай из большого самовара и с аппетитом поглощала купленное в сельпо печенье.
- Маша, наконец-то! - возмущенно приветствовала ее Антонина Захаровна. - Доставай скорее утку, замаринуем ее прямо сейчас, а кастрюльку возьмем с собой. Валентина Юрьевна посоветовала мне подготовить птицу заранее, чтобы она получилась сочной.
Мария Стефановна с трудом удержалась от того, чтобы высказать вслух все, что она думает о своей матери, советах Валентины Юрьевны и кулинарных передачах. Естественно, чертова утка со свистом вылетела из головы, которая была забита куда более серьезными проблемами. Но о них матушке знать не обязательно, поэтому Гончарова-младшая переменила тему.
- Ты же собиралась вскопать огород и засеять грядки рожью, - перешла она в контрнаступление. - Я даже лопаты не вижу.
- Это все Валентина Юрьевна, добрая душа, - охотно пояснила Антонина Захаровна, на время позабыв про утку. - Она мне объяснила, что перекапывать осенью не имеет никакого смысла, потому что иначе нарушается природный обмен веществ в земле. Нужно это делать весной перед посадками. Новейшая методика! Сейчас все делают только так.
Валентина Юрьевна энергично кивнула и добавила:
- Я сама ничего по осени не копаю уже пять лет. И работы меньше, и урожай больше. А рожь все равно сеять надо, потому что она хорошо защелачивает почву. Поэтому мы и посеяли.
Ну конечно, матушкина знаменитая лень ухватилась за эту "гениальную" идею - ведь делать, по сути, ничего не надо, все само вырастет! Мария Стефановна в изумлении посмотрела на плантации осота, думая, что мама и ее подруга сошли с ума. Не надо быть экспертом в садоводстве, чтобы понимать, что никакая рожь не выдержит конкуренции с колючей заразой, которую лучше всего выжигать напалмом. В таких зарослях даже бамбук не вырастет, а он, говорят, необычайно живуч. Тут она заметила стайку воробьев, весело скачущих по грядкам и клюющих пресловутую рожь. Шансы на победу у злаков были равны нулю. Комментировать ситуацию было бессмысленно.
- И это все, что удалось сделать? - язвительно поинтересовалась Гончарова-младшая. - Посеять рожь?
- Ну почему же? - возмутилась Антонина Захаровна. - Открой глазки пошире и осмотрись. Мы побелили все яблони и вишни, собрали старые сухие ветки, вон там лежат. Хотели их сжечь, но сегодня очень ветрено, поэтому оставили до следующего раза. Собрали калину, надо ее с собой забрать - сделаем варенье. Не забывай, мы женщины старые, - наставительно заключила она. - Делаем все неспешно.
Насчет того, кто будет варить калину, у Марии Стефановны не было ни малейших сомнений. И разумеется, матушка потребует сделать это немедленно. Хорошо, что утка осталась жить в магазине. Сейчас только ее не хватало для полного счастья! Но вопли по поводу ее отсутствия выслушать все-таки пришлось. Свою тираду Антонина Захаровна закончила с большим пафосом:
- Ведь я для тебя стараюсь, Маша, а ты даже не хочешь и палец о палец ударить, чтобы сделать свою жизнь чуточку лучше!
Идти в консерваторию, где придется параллельно с Бетховеном слушать сольный концерт матушки про не купленную утку, у Гончаровой-младшей уже не было ни сил, ни желания, поэтому она очень обрадовалась, когда Валентина Юрьевна любезно согласилась пойти вместо нее.
- И правильно, - похвалила идею дочери Антонина Захаровна. - Валентина Юрьевна сегодня полдня со мной горбатилась на огороде, так что мы не можем не отблагодарить ее.
"Интересно, а как же ты собиралась ее отблагодарить, если бы я не выдвинула свое рацпредложение? Наверняка даже не задумалась бы об этом", - проговорила про себя Мария Стефановна, но вслух ничего не произнесла.
Пенсионерки выразили желание доехать до консерватории самостоятельно, и Гончарова-младшая, заказав себе доставку из кафе, с облегчением устроилась в обнимку с котом на диване перед телевизором. Она понятия не имела, что там показывали, потому что мысли ее витали далеко от гостиной. Однако после долгих раздумий ни к каким определенным выводам так и не пришла.
Единственное, что бросалось в глаза, - вялость действий полиции. Убийство ребенка с последующим расчленением - событие незаурядное, и, насколько Мария Стефановна представляла себе, на уши должен был быть поставлен весь столичный главк МВД. Однако в школу заявились всего два опера, не сказать что сильно потрепанные жизнью, но явно не большие начальники. Понятно, что расследование ведется не только в школе, вон и Кристину уже допросили, но все равно ни шатко ни валко. Либо в полиции по-прежнему острый дефицит кадров, либо тут имело место что-то совсем другое.
Но что именно, Гончарова не имела ни малейшего представления. Ей хотелось лишь одного - чтобы афера с наркотиками не всплыла на поверхность. Хотелось, чтобы все было как раньше - тихо, спокойно, келейно, без резких движений, без происшествий и, конечно, без убийств. Бизнес, который организовал Владислав Валерьевич из департамента образования, любил тишину. А еще приносил неплохую прибыль. Иначе Гончаровы до сих пор ютились бы в халупе по соседству с Кристиной Коробовой. Потерять хорошую жизнь было никак нельзя, однако в том, что ее удастся сохранить, были большие сомнения. И это очень пугало Марию Стефановну.
Какое-то время она по инерции продолжала смотреть в телевизор, где шел очередной дешевый сериал с третьесортными актерами, которые играли настолько плохо, что отсутствие у них таланта было понятно даже при выключенном звуке. Наконец Гончарова поднялась с дивана, отчего лежавший рядом кот грохнулся на ковер и протестующе мяукнул, вышла в прихожую и принялась рыться в сумочке. Визитка с именем одного из полицейских, приходивших вчера в школу, почему-то оказалась на самом дне.
Сергей Анатольевич Григорович, старший оперуполномоченный. Всем известный адрес. И номер мобильного телефона. Мария Стефановна помедлила, все еще о чем-то раздумывая, и лишь спустя несколько минут достала из той же сумочки свой мобильник.