В половине двенадцатого к ЗАГСу подъехал белоснежный лимузин. Дверцы открылись и оттуда вышли счастливые молодожены. Невеста в красивом роскошном платье, сшитом по последней моде и жених в элегантном сером костюме с бабочкой, лакированных туфлях в цвет костюма, мило блестящих на летнем солнце. Он взял свою невесту под руку, и ступая твердой уверенной походкой, повел к новым горизонтам.
- Жених наш хорош! Как хорош! – послышалось от толпы слева.
Там, отдельной толпой, стояли деревенские родственники, приехавшие на заказном автобусе, украшенном лентами и цветами, которые держались в единой кучке.
- Да уж, дал Васька перца всем.
- А то! Всем показал, кто он есть таков. – Восхищался дед Анатолий внуком.
- А ведь был то какой? – Протянула тетя Маша.
- Какой? – Вздрогнула мама.
- Тихий, да скромный, а вот вам, здрасьте пожалуйста, такую даму отхватил, а?
– Так ведь не пальцем деланный. - Съязвил старичок. – Еще узнаете, сокола нашего.
- Повезло ему!
- И как так вышло?
- А чем вам наш Васька не нравится? - Спросила грозно мать, обращаясь к другу жениха.
- А кто сказал, что не нравится? Я вообще молчал.
- Смотри мне Петька, а то живо на автобусе в деревню поедешь. И тихо мне тут. Без ваших закидонов, семья, по всему видать , приличная, - она показала ему кулак, предупреждая. Этого было достаточно, чтобы возгласы прекратились. – Не галдите, как сороки.
С правой стороны скромненько стояли родственники невесты. Они искоса поглядывали на деревенских и мысленно осуждали их поведение.
Мама, в белом костюме с кружевными вставками, держала букет ручками, одетыми в такие же кружевные перчатки и смахивала слезу батистовым ажурным платочком.
- Перестань, мать, - шепнул ей на ухо муж, полковник полиции. – Неприлично. Гости смотрят, подумают чего.
- А может я от радости, Феденька.
- Знаю я, от какой ты радости слезы пускаешь. Убери эту сырость немедленно. Не травмируй гостей. Да и дочь от нечаянной любви в воздухе парит, как бы совсем не улетела от счастья. Не дай бог, собьешь на высоте. Вот тогда держись.
Жених не слышал людских пересудов, он только смотрел на Виолетту влюбленными глазами и сердце его замирало от свалившегося на голову счастья.
Василий слыл в деревне скромным парнем. Хотя от природы был рослым и сильным. На покосе всегда за отцом стоял, вилами ворочал похлеще отца, крепкого русского мужика, почетного тракториста и замечательного семьянина. Он любил свою Любушку, настоящую русскую женщину, перенявшую от родителей истинную стать деревенской красавицы, которая и лебедушкой может пройтись и в горящую избу сама прыгнет, не испугается. Поэтому на лево не ходил ни разу в жизни, верен был своей единственной голубушке. Зато и сыт, и обут, и обласкан был всегда. Одним взглядом, поворотом головы, она говорила ему о своих внутренних желаниях и он понимал ее беспрекословно. Ссор между ними не было, а только одно сплошное понимание.
Одним словом, в семье царили мир и благодать. Сына она родила ему ровно на Покров. Бутуза, красавчика и просто добряка. Он заботился о цыплятах, собачках, любой животинке, пауков вылавливал в углах дома и выносил в сарай, бережно клал их на стену, оставляя им возможность ЖИТЬ. Сверстники его не понимали, ловили лягушек, издевались над кошками, а он плакал, спасая животных от обидчиков. За что и получал по первое число от мальчишек. Но только до поры, до времени.
За двором, он тихо и упорно тренировался сам, накачивал мышцы, как мог. И со временем вошел в силу, как Илья Муромец. И теперь уже они обходили парня стороной, пытаясь укрыться от его увесистых кулаков. Сам Василий в драку первым не лез, был мягким и нежным, но если случалась оказия увидеть человека, который обижает слабого, он преображался. Глаза наливались кровью, лицо искажалось и он кидался на обидчика с кулаками. Казалось, это не Васька орудует в бою, а какой – то черный демон вселяется в парня. Враги бежали с поля боя, поддерживая штаны, а он победно орал и снова становился простым безобидным «слюнтяем, как его называли по за глаза друзья.
Не понятно от чего, но девчонки обходили его стороной. Наверное, мешала замкнутость молодого человека и удивительная способность молчать часами. Он просто, с обожанием, смотрел на предмет своей любви, не отводя глаз. Какая девушка выдержит такое испытание? Просидев с ним так два вечера, все сбегали к другим, рассказывая подругам о молчаливой «подлянке». А Васька изнывал долгими ночами в пустых мечтах, призрачных иллюзиях и решил не обременять себя бесполезными хлопотами.
- Нет у меня никого.
- Как так?
- Да не нравлюсь я им. Знать век суждено одному быть, - говорил он матери, когда она требовала познакомить ее с очередной подругой.
- Ох, Василий! Ты бы им хоть словечко сказал. Мол, красавица она, глаза у ней цвета васильков, а губки пурпурные, так и хочется поцеловать. Прижми ее к себе покрепче, чтобы и пикнуть не смела. Девки это любят.
- Да ну, мам, скажешь тоже.
- А что, вон у Николаевых дочка подросла. Хорошая невестка будет. Давай сама схожу к ним, сговоримся.
- Нет, мам. Я хочу, чтобы она сама меня выбрала. Чтоб любила по настоящему, а не по приказу вашему.
- Ой, скажешь, тоже. Любила. Где ты такую найдешь. Век один маяться будешь. А ведь жизнь она длинная, сынок. Одному тяжко. – Мать замолкала и перебирая в голове претенденток в невестки, приступала к своим обязанностям по дому.
- А может оно и лучше, Любка. Пущай сам себе невесту ищет. Он у нас хороший, мягкий, судьба таких неприкаянных любит. Авось отблагодарит за паучков то, а? – Успокаивал ее дед. – Ты тока не налегай на него. Оставь, оставь.
Василий работал в колхозе с отцом, слыл незаменимым ответственным работником, тем более трезвенник. Любил пахать бескрайние поля, любовался природой, слушал в перерывах, между рокотом трактора, заливистое пение пташек и пичуг. Падал в траву и подложив руки под голову, смотрел в бесконечное небо. В такие минуты грезились ему глаза, открытые, серо-голубые, немного испуганные и добрые. Он понимал, что через расстояния он видит глаза своей любимой; верил, что она ждет его, что он придет за ней, найдет, спасет…
После отличной уборочной выдался долгожданный выходной. Надо было ехать в город за новой одеждой, тем более денег за уборку, мужики получили прилично. А не хотелось.
- Мам, может обойдемся без твоих покупок. Что у тебя носить нечего? И так пойдет.
- Я тебе покажу : пойдет. Куртка мне нужна на осень и платье с сапожками пора купить. Да и тебя приодеть не мешало.
- Меня тоже возьмите, - просился дед, мне по зарез новый трубка нужна.
- У тебя дед, их уж три лежит на столе, - отговаривался Василий. - Ты все сразу курить собрался?
- Сказано едем и без разговоров мне, устала я от них, - сказала мать и замолчала. Все поняли, надо слушаться.
С утра бродили по рынку в поисках нужных товаров. Купили все, кроме дедовской трубки.
- Знаю я где они имеются. Только в том магазине и беру.
Поехали по нужному адресу. Дед, со знанием дела осматривал выбранные экземпляры. Цокал языком, проводя по гладкой лакированной поверхности трубок.
- Хороша работа, - восхищался он товаром, - и цена соответственно. Ого сколько!!!
Василий переминался с ноги на ногу.
- Че ты скачешь, - шепнула мать.
- В туалет хочу, сил нет. Вы пока тут стойте, а я за угол загляну.
Он выскочил на улицу, но места подходящего найти не мог. Кругом люди, магазинчики, а туалета нет. Ни одного.
Он бежал по улице все дальше, пока не очутился в парке.
- Ооо! Наконец – то.
Увидел подходящие кусты и полез на пролом, расстегивая ширинку. Но вдруг остановился.
Трое парней, вожделенно улыбающихся, суетливо наклонившиеся в кустах над жертвой, остановили его дерзкий пыл излить свое содержимое.
- Мать моя. Девку хотят снасильничать. Не иначе.
Двое держали руки и ноги, прикрыв накрепко рот рукой, чтоб не кричала. А третий уже готов был…
Парень забыл обо всем на свете. Глаза его налились кровью в один момент от такой несправедливости. Он взял разгон и бросился с ревом быка на бесстыжих охальников. Тот, что радовался сильнее всех, улетел первым. Остальные удивились, но это было последнее, что они запомнили.
Издав победный клич, он уже поднимал перепуганную насмерть девушку и прикрыл ее своей рубашкой. Она оправилась, плача, благодарила спасителя и отыскав рядом сумочку звонила отцу. Ждать долго не пришлось. Появились полицейские, скрутили подонков и повезли в отделение, писать протокол и оказывать помощь потерпевшим. У одного была сломана челюсть, второй получил под дых так, что дышал со свистом, а третий держался за бок. У него было сломано ребро.
- Дочка ты как? – Папа, полковник полиции, бросился к дочке, в накинутой мужской рубашке, - Что это?
- Ой, папочка, Это он мне дал прикрыться, если бы не он…, - она стояла в Васиной рубашке, смотрела на него горящими глазами и видела ангела в мужском обличье. Она подошла к нему и поцеловала, приподняв ногу.
- Влюбилась, - сразу понял папа. – А и ладушки, хоть остепениться.
Парень отцу понравился.
-Сильный какой, троих завалил, такой дочку в руках держать сможет, и красив, что немаловажно. Пусть женятся!
Юлька хоть и была разбалованной стервозной дамочкой, живущей в роскоши и от этого позволявшей себе часто посещать элитные рестораны, бары, тусовки, но честь свою блюла строго. Кто знает, может в скором времени она бы и отдалась какому - нибудь заезжему красавчику из «золотой» молодежи, но Василий успел во время.
Он сидел в кабинете напротив Юльки и смотрел в ее серо-голубые глаза.
-Я их видел.
-Где?
-В мечтах своих.
-А зачем ты в кусты полез?
-Ой, я же... в туалет хотел.
-Он там, - она показала рукой в коридор. - Пойдем, покажу.
И они, держась за руки, неотрывно глядя в глаза друг другу, пошли по коридору.
-Да! дела! - Подумал отец, - теперь бы мать уговорить, а то она спит и видит себя тещей Александра. А тут такое...
Родственники долго ждали сына и нашли его, к радости, в отделении полиции.
Домой они возвращались глубокой ночью, на личном автомобиле полковника.
-Вот тебе и зигзаг удачи, - смеялся дед. - Хотели трубку купить, а получилось невесту себе приобрели. Вот кабы не я...
Василий улыбался.