Первый секретарь Ростовского обкома КПСС Иван Бондаренко — в проекте «Герой производственного романа».
авторы Светлана Ломакина, Андрей Бережной
Совместно с нашим постоянным партнером — банком «Центр-инвест» мы представляем новый проект. «Герой производственного романа» посвящен выдающимся донским руководителям прошлых лет, у которых по сей день можно учиться.
В дебютном выпуске расскажем о легендарном «хозяине области».
Есть такое устойчивое выражение — эпоха Бондаренко. Он управлял регионом с 1966-го по 1984 год, то есть 18 лет — дольше всех при СССР. Что немаловажно, был местным, а этим могли похвастаться только 6 из 15 донских руководителей советского времени.
Его эпоха могла быть и протяженнее, если бы не жгучая ревность к успехам Ростовской области со стороны ставропольского коллеги Бондаренко — Михаила Горбачева.
Все, кто знал Ивана Афанасьевича лично, отмечали, что он был сдержан в словах и эмоциях, умен, самокритичен, очень неприхотлив в быту. Ценил людей из народа: прямолинейных и трудолюбивых. Таких, как он сам.
Семья Бондаренко переехала на Дон с Украины в 1935 году. Ване тогда было 9 лет. Бежали от голода.
Поселились в хуторе Ильинском Егорлыкского района. Жили в глиняной полуземлянке, спасались помощью местных казаков. Ваня быстро нашел друзей среди казачат: ходили вместе в школу в соседний хутор, на рыбалку. Но детство длилось недолго. Когда мальчику исполнилось 12, умер отец. Старшего брата вскоре призвали в армию, дома остались мама, сестра и Иван.
Началась война, на Дон пришел немец. Самые отчаянные и идейные хуторские мальчишки разрезали трудовое знамя своего колхоза на четыре части и спрятали. Одним из хранителей был Ваня, он закопал свой фрагмент в «надежном месте».
В 17 лет ушел на фронт. Войну закончил в Берлине. В холодных мокрых окопах навсегда «заработал» тяжелую болезнь легких и суставов. Из-за этого завяжет с курением, а при первых холодах будет укутывать горло и грудь шарфами. Кстати, этот застарелый недуг позже станет официальной причиной для досрочного выхода на пенсию.
Вверх на социальном лифте
Выходец из низов, не имевший больших покровителей, Бондаренко сделал головокружительную карьеру. Получил диплом агронома в Сальском сельхозтехникуме. В 24 года стал коммунистом. Окончил Азово-Черноморский сельхозинститут, после которого работал уже только на управленческих позициях.
В 33 года его назначают первым секретарем Неклиновского райкома КПСС. Затем возвращают в Ростов — заведующим аграрным отделом обкома.
В результате хрущевской партийной реформы регионом управляли два обкома: промышленный и сельскохозяйственный. Между ними случилась большая свара, урегулировать которую приезжали кремлевские комиссии. К тому же памятны еще были новочеркасские события, где в июне 1962 года расстреляли мирную демонстрацию рабочих, а представители местной власти показали себя не с лучшей стороны.
И когда уже брежневский ставленник Михаил Соломенцев уходил с Дона в Москву на повышение, он должен был оставить надежного, незапятнанного преемника. Порекомендовал тогдашнего председателя Ростовского облисполкома Бондаренко — молодого, энергичного, в подковерных играх не замеченного.
В 1966-м Иван стал первым секретарем обкома. В 40 лет — хозяин области. «В начале 1960-х на Дону были невиданные рекордные урожаи, — говорит Сергей Чуев, автор книги «Перестройка 1985-1991 годов: лица, события, исторические итоги». — И это напрямую сказалось на карьере Бондаренко-агрария. Это были его победы в битвах за урожай».
Он действительно пропадал в полях, когда шла уборка. Работал без выходных и часто засиживался в кабинете за полночь.
В 1948-м женился на сельской учительнице физики, родились сыновья, но график и мировоззрение трудоголика Бондаренко это не изменило. Пока руководил областью, у его подчиненных был один выходной: воскресенье, и то вторая половина дня.
На работу в обком КПСС (сейчас в этом здании находится мэрия Ростова) Иван Афанасьевич ходил пешком. Жил на углу Чехова и Пушкинской. Четырехкомнатная квартира, по современным меркам весьма скромное жилье.
Под стакан любимого крымского чая просматривал документы и свежую прессу, но за столом, как правило, не задерживался. Именно при Бондаренко появилась практика объездов: когда чиновники лично контролируют стройки, уборку урожая, общаются с людьми, собирают жалобы и предложения.
Бондаренко вникал во все. Особенно его как человека из низов волновала социальная сфера: при нем не только поднялись самые большие стройки Дона, но и организовывались хуторские школы, фельдшерско-акушерские пункты, была введена практика выдачи путевок в санатории для селян. Именно Иван Афанасьевич предложил организовать при молочных фермах физиотерапевтические кабинеты: доярки в то время доили коров руками, и Бондаренко помнил, как мучились в послевоенные годы его мать и сестра.
Донской опыт развития медицины на селе стал примером для всего Союза и темой не одной диссертации.
Идет человек по Садовой, несет макароны в шляпе
При Бондаренко были построены Шахтинский хлопчатобумажный комбинат, Донецкий экскаваторный завод, Азовский комбинат детского питания, шахта имени Ленинского комсомола, «Атоммаш». Модернизировались заводы «Ростсельмаш», «Красный котельщик», НЭВЗ. Начато строительство Ростовской атомной станции.
В самом Ростове появились ж/д и речной вокзалы, аэропорт, Ворошиловский мост и набережная. Шла масштабная застройка Западного и Северного жилых массивов, Александровки. Область уверенно держалась в списке ведуших регионов страны по уровню благосостояния.
— Я прекрасно помню то время, — рассказывает 92-летняя ростовчанка Лина Ивановна Сапожникова. — Вот здесь, где я живу, на проспекте Стачки, было голое поле... При Бондаренко нам спустили большой план развития города. Я тогда работала старшим бухгалтером в стройтресте и занималась финансовой частью этого вопроса. Помню, что весь Ростов был одной большой стройкой: дома и микрорайоны росли действительно как грибы после дождя. Да и мой многоэтажный дом был построен тогда же. Крепкий, хороший дом. Мы очень уважали Ивана Афанасьевича, знали, что он весь отдается работе, часто приезжает на объекты, проверяет все сам и не терпит, когда его обманывают.
На эту тему в книге «Бондаренко в памяти земляков» Николая Авдулова и Владимира Бута приводится случай, когда во время очередного объезда Ростова Бондаренко показали заново оборудованную студенческую поликлинику. Новейшая медаппаратура, приличная мебель, ковры, цветы. И очередь нарядных студентов у входа. Иван Афанасьевич увиденное одобрил. Но как только члены бюро обкома покинули объект, то мебель, ковры, цветы и оборудование погрузили в машины и отвезли туда, где брали напрокат.
Студенты молчать не стали, история дошла до Первого. Инициаторы и исполнители были строго наказаны, а вопиющий случай описан в газетах.
После «потемкинской поликлиники» сдача объектов для строителей стала сущим наказанием. Бондаренко и так был внимателен к мелочам, а тут уже стал придирчив. Поэтому все старались Первого как-то задобрить, отвлечь или удивить. На открытие детского сада «Мечта» додумались взять из зоопарка крупного говорливого попугая ара. Полуметровая птица по имени Жакуша восседала на плече работника Железнодорожного райкома партии и, пока шел обход, ругала строителей, которые подчищали недоделки. Все это было настолько неожиданно и смешно, что Первый и его свита не выдержали.
После очередной тирады Жакуши Бондаренко повернулся к главе горкома Борису Головцу и, смеясь, спросил: «А вы теперь по всем объектам этого типа будете возить? Для отвода глаз?»
Ару от участия в приемке комиссия отстранила, но детский сад все-таки приняла: он действительно был образцово-показательным. И работает на 1-й Баррикадной улице до сих пор…
— В 1970-х в Ростове все пересказывали такую историю, — вспоминает Лина Сапожникова. — Зашел как-то Иван Афанасьевич в продуктовый то ли за макаронами, то ли за конфетами. А в магазинах тогда был дефицит упаковочной бумаги, насыпать товар не во что. Тогда Бондаренко снимает шляпу и говорит: «Сыпьте сюда!» И тут же с этой шляпой идет по Энгельса к директору горторга… Проблема с упаковкой в Ростове решилась мгновенно.
По словам историка и политолога Чуева, случай такой и правда был, но отоваривался в магазине «Плевен» напротив краеведческого музея не Бондаренко, а Николай Патоличев, он руководил областью в конце 1940-х: «Но то, что молва приписала это Ивану Афанасьевичу, показательно, это говорит об отношении людей к нему. Его считали справедливым и честным».
«Мы все, конечно, ленинцы...»
Во время жатвы донские чиновники должны были быть на местах: отпуска, отгулы, даже больничные только после того, как страна получит свой хлеб.
Первый секретарь лично выезжал на проблемные участки, как опытный агроном контролировал уборку. Чернел лицом, когда что-то шло не так, и даже порой мог закурить.
Когда в 1973 году Ростовская область собрала 5 млн тонн зерновых (на 30% больше запланированного), Бондаренко получил звание Героя Социалистического труда.
— Но советская система планирования была своеобразной, — отмечает Сергей Чуев. — Многие проекты придумывались в кремлевских кабинетах и были оторваны от реальности. Например, Азовский комбинат детского питания. Грандиозная стройка, на которую бросили много сил. Но фруктов и ягод в нужном количестве не было, в самой Кулешовке, где строили объект, не было чистой воды. В итоге его судьба печальна: самый крупный в Европе комбинат по производству детского питания так и не вышел на проектную мощность. Ни в советское время, ни тем более после.
При этом надо сказать, что в эпоху Бондаренко у Ростовской области была особенная поддержка на самом верху. Михаил Сергеевич Соломенцев, старший товарищ Ивана Афанасьевича, который и оставил его на Дону вместо себя, в 1971-1983 годах занимал пост председателя Совета министров РФСР. Он хорошо знал регион, легко вникал в его проблемы и не отказывал в помощи.
Главное, что требовала Москва от Бондаренко, — успехи в сельском хозяйстве. Он был талантливым аграрием, и именно эти успехи, как я уже говорил, привели Ивана Афанасьевича к высокой должности в 60-х годах. Дальше он показал себя как эффективный и честный руководитель, и что бы там ни говорили, это всегда ценилось. Внучка Брежнева однажды ответила на критику периода застоя: «Вы даже покрасить не можете то, что мой дед построил». Это и о Бондаренко тоже. Однако в начале 1980-х в области случилось несколько лет неурожая: при плане 8 млн тонн зерна давали 6. Вдобавок к этому большой объем не завершенного в срок строительства. Около 10 тысяч объектов не были сданы вовремя.
На XXVI съезде в 1981 году поставили задачу по созданию нового комбайна «Дон-1500». На «Ростсельмаше» началась масштабная реконструкция, фактически строительство нового завода. Но не все шло гладко, и Бондаренко закончить эту задачу не удалось. Комбайн поставили на конвейер уже после него.
Наш Музыкальный театр, к примеру, строили больше 20 лет: начали при Иване Афанасьевиче, а открыли только в 1999 году. Публичная библиотека тоже превратилась в грандиозный долгострой.
Проблемным объектом показал себя и завод «Атоммаш», где началась просадка зданий: строители торопились сдать к дню рождения Брежнева — 19 декабря 1979 года и допустили ряд просчетов. В 1983-м Политбюро ЦК КПСС даже приняло специальное постановление о нарушениях при строительстве «Атоммаша».
Все вместе это стало объективными и официальными причинами ухода Бондаренко на пенсию в 1984-м.
Но подоплекой было то, что вошедший в силу Горбачев менял всю брежневскую элиту. Особенно на юге России, родном ему и понятном. И менял прежде всего тех, с кем у него не сложились отношения. А с Бондаренко они были натянутыми.
Ставропольский край, которым правил Горбачев, меньше, чем соседние Ростовская область и Кубань: по потенциалу, по числу жителей, по урожаю. Но там санатории и здравницы, где отдыхало руководство страны. Горбачеву всегда хотелось быть первым, и он искал подход к нужным людям на отдыхе.
В своей книге Чуев приводит воспоминания Виталия Воротникова, возглавлявшего в те годы Воронежский обком: «Горбачев ревностно следил за успехами соседей. Постоянно требовал аналитических материалов о показателях Ставрополья на фоне других северокавказских регионов. Сводки готовили главным образом о делах края и ближайших соседей: Кубани, Ростова. Северная Осетия, Чечено-Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария его не интересовали — мелочь. Но Горбачев чрезвычайно возбуждался от зависти, когда видел в газетах публикации об успехах равных по значимости края и области. По этому поводу часто слышались окрики. Доставалось тем заведующим отделами, по ведомству которых дела шли не очень удачно, чаще всего по его же вине. Вдруг об этом станет известно «наверху»!»
Завидовать было чему: благодаря промышленной базе доля Дона в общем валовом продукте Северного Кавказа была выше, чем Краснодарского края — 32% и 30% соответственно, и почти вдвое больше, чем Ставрополья (18%).
А вот что рассказывал Виктор Казначеев, работавший с будущим генсеком долгое время в Ставрополе: «Сумел Михаил Сергеевич скомпрометировать и первого секретаря Ростовского обкома КПСС Бондаренко, к которому у Горбачева, можно сказать, была патологическая зависть.
...Однажды Бондаренко издал книгу-фотоальбом «Тихий Дон», в котором была помещена его фотография с Брежневым. Посмотрел Михаил Сергеевич этот фолиант и съехидничал: назвал Ивана Афанасьевича подхалимом, человеком, совершенно забывшим скромность, использующим знакомство с Леонидом Ильичом для укрепления своего авторитета. Это верно. Бондаренко не отличался скромностью, был нахрапист. Но ведь и сам Горбачев везде старался подчеркнуть значимость своей личности, доказывал, что настоящий лидер — это он, чему мы все однажды и надолго поверили».
Сам Горбачев отношения в треугольнике «Ростов — Краснодар — Ставрополь» в мемуарах обозначил так (цитируя безымянного председателя колхоза): «Мы все, конечно, ленинцы, но все-таки приятно, когда у соседа дела идут хоть немного хуже».
Все могло повернуться иначе. В июле 1978 года умер секретарь ЦК по вопросам сельского хозяйства Федор Кулаков. Претендентов на высокий пост в Кремле было трое: ставрополец, ростовчанин и Федор Моргун из Полтавы. Но вдруг Бондаренко по дороге из Сальска в Ростов попадает в аварию...
В разговоре с «Нацией» вспоминает экс-губернатор Ростовской области Владимир Чуб:
— Я его спрашивал потом, когда мы сблизились: «Иван Афанасьевич, вы думаете, это была случайность?» — «Я не могу кого-то обвинять». А у меня по этому поводу свое мнение… Ему в последний момент почему-то заменили машину. Произошла авария, Бондаренко ложится в больницу. Прибыла московская комиссия, хотели его списать, но наши медики отказались подписывать такое заключение. Хотя на финальное решение это не повлияло: Бондаренко стал пенсионером, а Горбачев — генеральным секретарем…
Сковырнуть краснодарца Медунова и ростовчанина Бондаренко Горбачеву помогли «торговые дела». Сначала на Кубани, затем на Дону были вскрыты масштабные схемы коррупции в сфере торговли. В Ростове на скамью подсудимых попало 70 человек, главный фигурант — начальник областного управления торговли Константин Будницкий. Ему дали 15 лет с конфискацией.
Ростовская «торговая мафия» до сочинского размаха не дотянула, и все же дело было шумным и резонансным: о нем сообщали по центральному телевидению. В конце 80-х на широкий экран вышла мосфильмовская картина «Процесс», снятая по мотивам ростовского дела.
В июле 1984 года Ивана Бондаренко вызвали в Москву и предложили покинуть пост. Он спокойно написал заявление, поклялся в верности партии, поблагодарил мудрого Черненко (тогдашнего недолгого генсека).
Двумя годами ранее в аналогичной ситуации первому секретарю Краснодарского крайкома Сергею Медунову предложили должность замминистра плодоовощного хозяйства СССР, и он согласился. Ивану Афанасьевичу посулили место главы союзной Потребкооперации — отказался.
В Ростов прибыл Егор Лигачев, секретарь ЦК КПСС, правая рука Горбачева. 25 июля в просторном обкомовском зале собралась вся партийная и хозяйственная элита региона — 229 человек.
В своем выступлении Лигачев среди прочего озвучил такие цифры: в Ростовской области выявлено приписок на 3,5 млн рублей, 184 000 кв. м жилья появились только на бумаге. Все же главный вопрос пленума — выход на пенсию 58-летнего Первого в связи с ухудшением здоровья. Ставят на голосование, голосуют единогласно.
Единственное, что идет не по сценарию: второй секретарь обкома Николай Пивоваров выступил с благодарностью от всех жителей Дона. Это была вольность, москвичи благодарить Бондаренко не планировали. Но стерпели.
«Он ничего плохого народу не сделал, зачем ему охрана?»
Десять лет имя Ивана Афанасьевича нигде не звучало, в СМИ его не вспоминали и не приглашали практически никуда. Спустя пять лет после отставки умерла его жена Мария Александровна. Он жил в своей квартире на Пушкинской с семьей сына и каждый день совершал моцион по этой главной пешеходной улице города. Неброский костюм, всегда подтянутый, доброжелательный. Иногда его узнавали прохожие, и он просто и открыто вступал с ними в разговор.
Одним таким собеседником, но уже в начале нулевых, стал ростовский краевед и врач Георгий Багдыков:
— Я ждал друга на Пушкинской, сидел на лавке рядом с пенсионерами-шахматистами. Подошел Иван Афанасьевич, поздоровался, пенсионеры как по команде встали. А меня как током пробило: я же помнил его на высоких трибунах, когда был пионером. И в Ростове о нем столько говорили! Он был легендой. Личностью! Я заговорил с ним. Он спросил, кто я и где работаю. «Врачом в областной больнице №2, бывшая медсанчасть завода «Ростсельмаш». — «Знаю эту больницу очень хорошо, — кивнул он, — ее директор «Ростсельмаша» и строил, Песков Юрий Александрович. Хороший был директор». Поговорили о больнице: Бондаренко помнил поименно всех главврачей!
Потом он ушел, а я вслух удивился: как это он так запросто гуляет? Вот уж действительно, такие люди — и без охраны. «А чего ему бояться? — ответили мне старики-шахматисты. — Он своему народу ничего плохого не сделал. Вспоминаем его только добрым словом. Ему нечего от людей прятаться».
В тех же нулевых Бондаренко однажды сказал Николаю Скребову, писателю и журналисту, что эти 10 лет, с 84-го по 94-й, были самыми тяжелыми в его жизни. Тяжелее голодомора в детстве и войны. А теперь он счастлив: снова занят делом, снова чувствует себя нужным.
Возвращение произошло в 1994 году. Готовили торжественное открытие уже упомянутой публичной библиотеки. Губернатор Чуб спросил: а где тот человек, который начал этот большой проект? Бондаренко позвали на праздник. Он пришел, постоял немного в толпе и тихо ушел.
— Меня пригласили в кабинет директора библиотеки, — рассказывает Владимир Чуб, — отметить событие. Я посмотрел по сторонам, спрашиваю, где Бондаренко. «Он, наверное, домой ушел». — «Найдите. Без Ивана Афанасьевича отмечать мы не будем». И его быстро нашли. Первый тост я поднял за него — за человека, который начал эту большую стройку.
...Многие удивлялись: как это мы дружим? Я был человеком нового времени, поддерживал Ельцина, а он коммунист, брежневец. Помню один из наших первых разговоров. Иван Афанасьевич говорит: «Ты знаешь мое отношение к руководству страны?» — «Догадываюсь» — «Этой темы давай не касаться. Ты меня не переубедишь». — «Да я и не собираюсь. У нас есть другое, объединяющее — Ростовская область». — «Точно! Вот в этом я тебе и буду помогать». И помогал в качестве советника губернатора — в делах аграрных, кадровых. Давал очень точные характеристики людям; верно, как показало время, оценивал события. Я ему всецело доверял.
— Как он жил?
— Очень просто. Ничего для себя не просил, надо было навязывать силком даже то, что ему было по закону положено: «Вы как участник Великой Отечественной войны имеете право на бесплатный автомобиль». — «Зачем мне? Я не вожу». — «У вас сын есть, пусть он вас возит». Квартиру однокомнатную, в которой он жил в последние годы, тоже, можно сказать, силой дали. Он же с детьми привык, а я ему: «Иван Афанасьевич, знаю, что у вас добрые отношения, но лучше все-таки жить на одной улице, но отдельно». И я помог ему с получением этой квартиры. Так он и жил — рядом на Пушкинской, до конца дней… И гулял спокойно, все его уважали, потому что у него был непререкаемый авторитет, к которому мы могли только стремиться.
На авторитете стоит остановиться отдельно. В 1989 году в литературном журнале «Дон» вышел отрывок из повести «Номенклатура» известного журналиста Георгия Губанова.
В свое время автор работал помощником первого секретаря Бондаренко, в книге он показал изнанку советской партийной элиты. Шок-контент по тем временам. Тон повествования — язвительно-обличительный. Но все негативное, что смог перестроечный правдоруб рассказать о Первом: слишком жестко отчитывал подчиненных за промахи, дрожал перед Москвой, не знал, что у него под носом воруют («торговое дело Будницкого»).
Уже в новом веке, когда «ветер поменялся», Губанов вспоминал, как они жили с Первым в одном гостиничном номере во время командировки в столицу, на ужин были привезенное с собой сало и сосиски, отваренные в чайнике.
Есть в этих воспоминаниях и щемящий эпизод: вчерашний первый секретарь обкома приходит в обкомовский буфет за палкой «докторской» колбасы и сдает пустые бутылки из-под кефира. Вокруг него злорадство и ехидные ухмылки бывших подчиненных-подхалимов...
Иван Афанасьевич Бондаренко умер в 2009-м в возрасте 82 лет. Незадолго до смерти сказал своему другу Владимиру Чубу: наконец-то ты построил больше меня (в области за год было сдано 1,6 млн кв. м жилья), теперь я со спокойным сердцем могу уйти.
Партнер проекта «Герой производственного романа» — банк «Центр-инвест». Один из лидеров отрасли на Юге России, «Центр-инвест» с 1992 года развивает экономику региона, поддерживает малый бизнес и реализует социально-образовательные программы. В 2014 году при поддержке банка создан первый в России Центр финансовой грамотности. Сейчас их пять: в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, Волгодонске и Волгограде. Уже более 1 млн человек получили бесплатные финансовые консультации. В их числе школьники, студенты, предприниматели, пенсионеры.
В 2021-2023 годах «Нация» и «Центр-инвест» создали проекты «Гражданин Ростова-на-Дону» и «Гражданин Таганрога», сейчас идет работа над «Гражданином Новочеркасска».