Рубаи – рифмованное афористическое чеверостишие, широко распространённое на Ближнем и Среднем Востоке (наравне с газелью и касыдой). Истоки лежат в устном народном творчестве иранцев и таджиков. В письменном виде жанр существует с IX или X века.
Красота, друг мой, чаще – что чаша с заразой,
Пригубить из нее ты не очень спеши:
Ведь на поле соблазна, приятном для глаза,
Так легко приживается бедность души.
Не завидуй красивой, ее пожалей,
Не сдержать ведь и ей своих лет журавлей;
И смиряться, поверь мне, с красы увяданьем
Ей придется, увы, в сотни раз тяжелей.
Про нее говорили: – Античная ваза!
До чего же красива, – твердили, – она!
Заглянул я в нее как–то краешком глаза…
– Ну хотя бы налили немного вина!
Да, красива, и что? Есть на что подивиться –
Величавая пава да птица-царица.
А нагрянет с косою костлявая жница, –
А на месте души лишь ворона гнездится.
Стонет роза в саду от тоски поутру,
Растрепались ее лепестки на ветру.
– Страсти, страсти хочу! – обращается к ветру.
– С этим, – тот отвечал, – не ко мне – к топору.
Сходит жизни поток с лет ушедших вершин,
Отмечаясь в красе глубиною морщин;
А со смертью сойдут и краса, и морщины –
Точно так, как сходили однажды прыщи.
Жил без меры когда-то – смешно, и грешно.
Мера в годы мои – горсть пшена да вино.
Не прельстят уж ни ножка, ни шейка с грудинкой:
В рационе моем нет мясного давно.
Красота – что музейная вещь напоказ:
Не одною изласкана парою глаз.
Не сумев удержать ни одну из красавиц,
Я купил себе серый невзрачный палас.
Верить сказкам волшебным – Откройся, Сезам! –
Все равно что бесстыжей блудницы слезам.
Из того, что лежит под луной с небесами,
Верю лишь пиале – в ней волшебный бальзам.
Увядают и гаснут соцветия чувств.
У старухи не может быть сахарных уст.
На дрожащей ладони засохшая роза
Издает, рассыпаясь, не запах, а хруст.
Пил вино я, стремясь избежать суеты,
Чтобы в сердце своем не иметь пустоты.
А теперь для вина нет свободного места –
Мое сердце собою наполнила ты.
Лучше умных речей, навевающих сон,
Под журчанье ручья тихий сладостный стон,
Шепот ласковых губ, источающих нежность,
И биенье влюбленных сердец в унисон.
Я в желаньях уже ограничен и скуп,
Лишь в одном постоянен и тверд, словно, дуб:
Под журчанье ручья под развесистым дубом
Пью хмельное вино из рябиновых губ.
Никого не учу – я в учении слаб,
Никого не лечу – есть на то Эскулап.
Сам учусь и лечусь под звучанье рубаба
С пиалою вина у красотки Зейнаб.
Теплый, ласковый вечер… Жужжали жучки,
Верещали цикады, трещали сверчки…
До утра наслаждался бы гимном природе,
Не включись в этот хор Гюльчатай каблучки.
Коль судьбой в пиалу хмель любовный налит,
С благодарностью пей, пусть тебя он пьянит.
Жар гранатовых губ нежной, трепетной девы
Предпочтительней холода мраморных плит.
Если губ лепестки призывают: сорви,
Разум в помощь себе ты уже не зови.
Что до мира тебе? Следуй милой призывам –
С нею в грушевый сад удались для любви.
Кипарисовый стан, а уста – что гранат,
Голосок сладкозвучнее флейты стократ…
– Разве я виноват, что со мной Шахразада?
– Выпей яду, коль так, – подмигнул мне Сократ.
У Лейли не уста, а пылающий лал,
Не мудри, коль желаньем и ты воспылал.
С ней на лоне ковра под вуалью магнолий
Пей напиток любви из ладоней пиал.
Что юнцу до зари? Не разбудишь юнца.
Мне ж милей на заре наблюдать без конца
За дрожащей росинкой на длинной реснице
И улыбкой любви, не сходящей с лица.
Если спросят: уста,* ты еще не устал
Воспевать тонкий стан и с перстами уста?
Мой ответ на вопрос очень прост: – Не устану,
Ведь строка без любви бесконечно пуста.
*Уста (узб.) – мастер
Мне внушают ханжи: – Ты про суть не забудь! –
Будь таким, – поучают, – и этаким будь!
– Не забуду! – кричу – и лечу к «незабудке» –
Луноликой голубке на белую грудь.
Даже с лучшей из дивных, красивейших дев
Расставайся без гнева, ее пожалев.
Есть краса у цветов на весенних деревьях,
Нет ее у листвы, облетевшей с дерев.
В стае горных слонов с голубыми рогами
Обнаружил бизонов, готовящих плов.
В стаде женщин, держащих язык за зубами,
Я нашел соловьями поющих ослов.
В дебрях смыслов и истин – тумане густом –
Обнаружил себя вдруг в решенье простом:
Пить росу с лепестков распустившейся розы
И не думать о том, что наступит потом.
О любви надрывался в саду соловей,
Знать, о том соловью с ветки вишни видней.
Невдомек лишь ему, что на свете важнее
Умереть за любовь, не болтая о ней.
Сокровенный сосуд мой сегодня не пуст –
Полон страстью к Лейли, словно розами куст.
Вновь готов допьяна я, влюбленный безумец,
Пить хмельной эликсир из гранатовых уст.
От недугов, мой друг, их лечи не лечи,
Есть, с тобою делюсь я, иные врачи:
Блеск любимых очей, нежный шепот в ночи,
Бархат губ и волос шелковистых ручьи.
Всех милее богатств, их дороже стократ,
Перламутровой кожи Лейли аромат,
Милых глаз изумруд, губ любимой гранат
И волнистых волос золотой водопад.
Приоткрыли глаза на заре небеса,
На ресницах любимой блеснула роса.
Было б глупо с утра под вуалью вишневой
О премудростях жизни плести словеса.
Если в стоне Лейли – кипарисовый стан –
Призывает к любви, приспустив сарафан,
Отзовись на призыв и не думай про «завтра»,
Что тебе до еще не полученных ран?
Надоело мне быть у красавиц в плену,
Дань платить без конца надоело вину.
Я решение принял от них быть свободным,
С исполнением только тяну и тяну.
Виночерпий! Вина принести поспеши!
Спой о нежной любви, сладкозвучный бахши!
Много тайн нам открыть позволяет Всевышний,
Исключая одну: тайну женской души.
Что таит полный страсти красавицы взгляд
Для усталого сердца – бальзам или яд?
Сердце мне говорит: принимай как награду,
Ни к чему рассуждений выстраивать ряд.
Если с милой в саду быть сегодня дано,
Если в чаше давно веселится вино,
Если губ лепестки приоткрыты в томленьи,
Не до мудрости мне – с нею я заодно.
Я в премудростях жизни уже не силен –
Вновь, что глупый юнец, красотою пленен.
Не до истин уже мне, хмельному, под кленом,
С несравненной Лейли не до круга времен.
С юной девой, почтенные годы презрев,
Пью вино под фатою вишневых дерев.
Если в гибкости дева подобна газели,
Оставаться не может бесчувственным лев.
Если алая роза в саду поутру,
Распустив сотню юбок своих на ветру,
Призывает тебя быть царем на пиру,
Ни к чему рассуждать тут: к добру, не к добру.
– Ты за чашу с вином, – говорят, – не держись!
От красотки Зейнаб, – голосят, – откажись!
– Как же мне, – им в ответ, – от всего отказаться,
Если только на них моя держится жизнь?
– Он, – смеются глупцы, – у молодки в плену,
Мол, питает на старости слабость к вину.
Где им, глупым, понять, что в усталое сердце
Мне Лейли с пиалой возвращают весну.
Без любви ночь не ночь и заря не заря;
Каждый день без любви – словно прожитый зря;
Краткий миг без любви, промелькнувший незримо –
Будто целая жизнь, проведенная зря.
В нас творения дух возрождает Любовь!
От злодейств и безумств ограждает Любовь!
Быть подобным Ему побуждает Всевышний
Всех, кто в сердце своем утверждает Любовь!