В тридевятом, за горой,
Стоит терем расписной,
Терем весь в лучах играет,
Ну а ночью освещает,
Всё пространство пред собой,
Для бабуси пожилой.
Подойти к нему нельзя,
Неча пялиться зазря,
В нем живет Баба Яга,
Очень старая карга.
В бородавках вся она,
Очень хитрые глаза,
У совы таки всегда.
Тот кто с нею заговорит,
Жизнь свою не сохранит.
Не дает она житья,
Никому и никогда.
Под гору забрел Иван,
Был он сыт, немного пьян,
Терем красный увидал,
Понял сразу, что пропал.
А хозяйка просто диво,
Так мила и так красива,
Что Иван наш обалдел,
И немножко побледнел.
Стал глазами ей стрелять,
Ручку нежно лобызать,
Бабка наша окосела,
Колдовать не захотела.
Триста лет живет она,
В первый раз беда така,
Ваня ей букет принес,
Правда без колючих роз,
Одуванчик с лопухом,
Стал милей чем отчий дом.
Ваня выпал на колено,
И давай на все лады,
Бла, бла, бла да ла ла лы,
Бабка в силу глухоты,
Услыхала только лы.
Но и это было лишку,
Ягодина стала мышкой,
Тихой, нежной и простой,
Просто девкой мировой!
Собрала на стол в тот час,
Налила медовый квас,
Мухоморчик отобедав,
Ваня повалился спать,
Приобняв свою Ягусю,
Захрапел ей громко в ухо,
Поутру открыв глаза,
Понял, что случилась бздя!
Попытался тихо смыться,
Но не так то это быстро,
Сел позавтракать икрой,
Мухоморной, дорогой.
И опять упал на ложе,
И проспал пять дней негоже,
Встал, поел, опять упал,
А очнулся, стал уж стар.
Постарей своей Ягуси,
Эх Ванюша, так Ванюша,
Вспоминал как жизнь прошла,
Но не вспомнил ни шыша.
Так живет все населенье,
Всё мужское отделенье,
И еще кричат всегда,
Бабы чистая беда.
Вот и Ваня попытался,
И ни с чем опять остался!