Жаркое, жаркое солнце. Раскаленные воздух, асфальт. Отекшие ступни ног от длительной прогулки по улицам города, который мечтала увидеть всю свою жизнь. Надышаться стариной, налюбоваться архитектурой разных эпох.
Но так тяжело. Вместо весенней прохлады - зной.
Обессиленная я брела по аллее, где была хоть какая-то тень. Хотелось посидеть, выкурить сигарету, и дать отдохнуть ногам.
Но редкие лавочки все заняты молодыми мамочками с детскими колясками. Не присядешь.
В конце концов, дотащилась до лавки, на которой сидел седовласый мужчина. Сидел с краю, рядом, прислоненные к спинке, стояли костыли.
Не спрашивая разрешения, я свалилась на эту лавку с другого края, вытянув ноги, сняла свою легкую панаму и, как бы это не выглядело неэлегантно, ею же вытерла пот со лба. Скинула с отекших ступней балетки. Мужчине, кажется, совершенно безразлично. Он смотрит совсем в другую сторону.
Но курить так хочется.
Достаю портсигар с длинными дамскими сигаретами. И тихо спрашиваю: “Не против, если я покурю?”
Получив утвердительный кивок, вытаскиваю сигарету. Куда-то запропастилась зажигалка. Перерыла сумочку, посмотрела в боковых отделах. Зажигалки нет.
Мужчина, наблюдая на моей возней и расстроенным лицом, придвинувшись, протянул свою.
Я с наслаждением затягиваюсь сигаретой.
– Бросить не пробовали? - вдруг он спрашивает у меня.
– Несколько раз, - кисло улыбаясь, отвечаю, - Но не получается, не хватает силы воли.
Надолго замолкаем.
Мужчина отодвигаться не стал, но пристально поглядывал в сторону, противоположную от меня. Стало интересно, что он там рассматривает.
Под кустами, в метрах пятнадцати от лавочки, в тенёчке, копошилось несколько детей.
Вдруг, один отрывается от компании и бежит в нашу сторону. Подбегает к седовласому.
– Пить хочу,- шепчет малыш мужчине.
Тот достаёт из пакета бутылку воды и отдаёт мальчику. Напившись, малец снова убегает под сень кустов к друзьям.
– Внук? - дежурно, походя, спрашиваю я.
– Сын, - с нежностью отвечает сосед по лавке.
– Извините, - с чувством неловкости произношу в ответ.
– Ну что Вы. Мне даже приятно, - и чуть помолчав, добавил, – Этого счастья могло не быть.
Он на какое-то время как будто отрешился, вдруг встрепенувшись, произнёс.
– Вот Вы сказали, что не хватает силы воли бросить курить, да я и сам, иногда, могу выкурить сигаретку, каюсь, но сила воли здесь не причём.
Моя вздёрнутая бровь подсказала, что я не очень согласна.
– Да, да, тому подтверждение мой случай.
Честно говоря, не хотелось выслушивать очередную проповедь или отповедь, тем более от, несколько запоздавшего с отцовством, словоохотливого мужика. Но подниматься так не хотелось с лавки.
Я назло вытащила из портсигара сигарету, и держа между двух пальцев, покачала ею, намекая, чтобы мужчина дал прикурить.
Он достал зажигалку, поднёс к моей сигарете.
– Я же колясочник со стажем, - и пояснил, увидев мой недоумённый взгляд, невольно брошенный на его ноги, костыли. – Вы наверное, подумали, что банальный какой-то перелом? Нет, всё сложнее.
Мужчина посмотрел очередной раз в сторону копошашихся ребятишек, достал сигарету, размял её пальцами.
– Двадцать лет не ходил. Парализация нижних конечностей. После аварии.
– Сочувствую, - протянула я.
– Да я не за этим рассказываю. А о мотивации.
Снова задумался и бросил взгляд на детей.
– Мне было тридцать два. Была жена. Красивая. Хорошая работа. И враз лишился всего. Жена погибла. Я стал инвалидом. Был за рулём. Туман. Надо было остановиться, но у жены начались схватки. Мы с дачи ехали. Торопился. Не знаю как получилось, как мог не заметить фуру с прицепом, которая выехала с обочины…
Жизнь для меня закончилась вместе с женой и неродившимся ребёнком.
Двадцать лет пустой, никчемной жизни. Знаете, словами это не передать, не рассказать. Не овощ, но и не человек. Да собственно, почему не овощ, как раз моральный овощ. Родители как не пытались вытащить меня из этого сомнамбулического состояния, не смогли. Друзья покинули. Ну кому захочется возиться с инвалидом, которому жизнь опостылела. Однажды чуть не свёл счёты. Маму разбил инсульт. Потом второй, через год похоронили. Отец обвинил меня. Да я и сам знаю, что виноват и в её смерти. Наверное, спились бы на пару, если бы не язва у отца. А так и сам в рот не брал, и мне не давал. Но эти двадцать лет были личным тюремным сроком.
Потом появилась она. Девочка ещё. На пятнадцать лет моложе меня. Стало тяжело справляться с бытовыми проблемами. Отец ослаб, а мне на коляске не особо много удавалось сделать. Из собеса прислали помощницу. Светочка. Солнышко. Улыбчивая, смешливая девчонка. Не знаю, как она так смогла сделать, как могла выдержать мою угрюмость, нелюдимость, но она смогла.
Сначала она бесила меня своей навязчивостью, потом я стал привыкать, стал терпимее что ли.
А когда она заболела, и вместо неё две недели приходили другие девушки, я просто не находил себе места метался по дому, как зверь. И я понял, что у меня есть цель. Я должен встать. Я должен снова жить.
Год, тяжёлый, изнурительный год. Атрофия мышц ног. Их надо было завести, наполнить жизненными токами. Мне ещё повезло, парализация была не из-за повреждения спинного мозга. Вернее, из-за частичного повреждения. В большей степени обездвиживание было соматическим - моё нежелание возвращаться к нормальной жизни. Света всё это время была со мной. Мы привязались друг к другу. Представляете, она сама первая мне сказала, что я ей нужен. А я поверил. Кажется не должен был верить. Но я поверил. Нет, какое-то время я упирался. Говорил и ей, и себе, что это невозможно. Что инвалид не её вариант. Что она встретит молодого, здорового парня. Я даже ругался с ней. Но это солнышко. Она кивала головой, соглашалась, смеялась, дразнила, снова смеялась. Такой солнечный тёплый ветерок. Прощала, терпела моё занудство, издёвки злого инвалида. И заставляла, требовала, чтобы я не отступался от поставленной цели встать. Привезли тренажёры, она, как цербер стояла над душой, выматывая меня и физически, и психически.
И через год я сделал первый шаг. Ещё через полгода мы поженились. Света настояла, я бы не решился. А ещё через год, родился Игорёк!
Седовласый рассказывал не смотря на меня, отстраненно, как будто бы не свою жизнь вывернул на изнанка, а просто вспомнил когда-то прочитанный рассказ, похожий на роман Шарлотты Бронте.
Он смотрел в сторону сына, и я смотрела на его сына. Слёзы текли по щекам, смывая пыль городского пекла. Хотелось курить, но доставать сигарету не стала.