"Паллиативное отделение" - гласит вывеска над входной дверью в длинный, слегка темный коридор. Здесь обычно тихо, разве что когда на прием пищи зовут. Зовут, кстати, не только пациентов, но и ухаживающих.
Я здесь лежала. Боже.
Я здесь была. Ходила по этим коридорам, не представляя что через пару лет всё наладится. Я верила в то что я выйду отсюда, но не думала что не вернусь сюда ещё. Думала будет продолжаться вечно - химия, жизнь, химия, жизнь.
В один из дней меня перевели от Оксаны, с которой мы уже были как сестры, в другую палату. Оксану ненадолго выписали домой, уехали они на перевозке тяжелобольных. а это было тяжело смотреть, ведь эта девушка всего неделю назад своими ногами сюда пришла, а теперь не сможет... впереди её ждала операция.
Меня перевели к девушке, которая здесь проходила поддерживающую химиотерапию. Противорецидивную. У неё была ремиссия, но из-за мамы-скандалистки её перевели к доктору, который работал в нашем отделении.
Надежда и Катя Мюнхаузены
Имен не помню, пусть будет Катя (дочь) и Надя (мама, ухаживающая за дочерью). Имена хорошие, пусть будут хорошие, хотя имена эти две женщины - как два червивых яблока. У Кати была лимфома, и она была совсем без сил, мама её кормила с ложки и водила на осмотры и анализы (если на других этажах) только на коляске.
У меня был паллиативный статус - присвоили в прошлой больнице, и я была не в лучшем состоянии после высокогорной химии. Обо мне знали во всем отделении на 12 палат: пациенты, их родственники и медсестры. Одна из пациенток - соседок по коридору, даже принесла мне под подушку деньги, а у других родственники приносили кто черешню (после химии самое то), кто клубнику, кто бульончик. Все знали что моя мама далеко и не может ко мне приехать из-за финансов и в большой части жалели даже её (материнское сердце).
Катина мама - тетя Надежда, Надя узнав, что мне приносят кучу гостинцев была немного не в себе. Сейчас понимаю почему.
К ним никто не приходил.
Сама Надя ругалась в врачами и медсестрами, этакая "шишка", опухоль в графике врачей. Постоянно занимала их время вопросами, а ответы докторов были похожи один на другой:
-Всё хорошо, мы посмотрели снимки. У вашей дочери всё хорошо! Прокапают и выпишут. А вы можете ехать домой, в отделении нет мест для других ухаживающих, у которых родственники в более худшем состоянии чем ваша дочь. Пожалуйста, поймите.
А она всё ругалась, ругалась, ругалась, а потом приходила в палату, а там больная дочь. Я по-своему жалела Катю. Доктора то откуда знают, что у неё - может действительно всё плохо, а они не хотят видеть?
А у меня видели. У меня было всё не очень хорошо с печенью, она буквально разваливалась от переизбытка лекарств за 2 года. И с остальными органами тоже беда.
И если нормальные люди завидуют хорошим вещам, покупкам и качествам, то Катя и Надя завидовали тем, кто сильнее болен. Синдром Менхаузена, да?
Видя девушку возраста чуть младше или старше Кати, лицо Нади становилось мрачным. "ОНА БОЛЬНЕЕ ЧЕМ КАТЯ!, КАК ТАК?"
Когда врачи приходили с консилиумом в 5 человек в нашу маленькую 6 квадратную палату ко мне, а не к Кате, Надежду изводило это. Потом они переходили к её дочери, осматривали её книгу болезни и ровно через 30 секунд выходили из палаты. А мамаша за ними, вдруг что услышит, но увы, доктора обсуждали уже соседнюю палату.
Тогда больная дочь переводилась в режим нытья "и там, и здесь болит, а здесь колет", а мать причитала и плакала: "Они не стали смотреть её потому что всё слишком серьезно, Катя умирает. Умирают лучшие", и после последней фразы начинала рыдать ещё сильнее.
А я просто хотела покоя. Паллиативное отделение для того и существует, чтобы люди находились в покое и хорошем уходе. Я уходила из отделения, мне разрешали медсестры. Одна смена не разрешала, а к другой я находила подход, потому что несмотря на то что мой организм был в шоке от лечения, я помогала медсестрам ухаживать за одинокими больными - носила им еду и уносила обратно, часто разговаривала с одной бабушкой, чтобы она побольше поела и побыла в хорошем настроении. Медсестры это видели, ведь в паллиативном отделении они выполняют не только функцию "поставь капельницу, уколы и утку", но и часто разговаривали и обсуждали что-нибудь, что отвлечет пациента от боли, пока лекарство не подействовало.
"Сделала ошибку"
В один день, из соседней палаты стало слышно много голосов. Знакомых голосов. Среди них я узнала голос тети Тани и Оксаны. Я ещё тогда не проснулась, сквозь сон слышала и радовалась - Оксана приехала!
Только приехала она не из дома. А из хирургического отделения. Мне не сказали правду, чтобы я не расстраивалась.
После обеда, ко мне зашла тетя Таня и попросила зайти к Оксане:
-Только у меня просьба. Не смотри туда... Она пока не в себе. Врачи пытались удалить, но не получилось, поэтому ей скоро предстоит операция по амп-тации и Оксана очень сильно плачет... Пожалуйста, подбодри её как ты умеешь!
Я расплакалась, спрятавшись в туалете. Набралась сил, и вышла к себе в палату, где в шкафчике припрятала шоколад без сахара, который так полюбила Оксана.
-Ты куда? - спросила Надя, мама соседки по палате
-К Оксане
-Так жаль девчонку! Мама - эгоистка, дабы не ухаживать за дочкой без ноги, не дала вовремя врачам сделать это, а сейчас девочка скорее всего умр;т. Сделала ошибку.
Дверь в палату была открыта и выходила в коридор рядом с диваном, на котором часто отдыхала тетя Таня. Она оказалась там в этот момент...
Она всё это услышала. Я и медсестра еле её успокоили, потом я отошла к Оксане и отвлекала её, пока тетя Таня приходила в себя на первом этаже больницы - туда её отправил медперсонал, по-моему к психологу.
Казалось бы, в такой ситуации мама больного ребенка должна понять другую маму, но только не в случае этой женщины. Но, это по-моему единственный такой экземпляр, который я встретила за 8 лет болезни.
